Катастрофа - Мари Саат

class="p1">— Они действительно говорят, что не останавливаются, но на самом деле останавливаются! — подтверждает Энн из жилой риги. — Разве что какая дубина не остановится!

— Ну да, — говорит Март, — все зависит от шофера, но на это никогда нельзя полагаться!

10

Ковры

Ильма и Ильмар рассматривают в спальне ковры.

Ильмар скользит взглядом по комнате. Это жилая комната старого деревенского дома, потолки низкие и, как это обычно принято в деревне, оклеены обоями; но окно большое, двустворчатое. Отец Марта был столяр. Похоже, что и эту широкую кровать он сделал сам. Она явно не из магазина, судя по резным спинкам… На стене за кроватью висит домотканый ковер — насыщенные коричневато-красные полосы перемежаются с блекло-розовыми, сизо-зелеными, цвета сосновой хвои, черными. Кровать покрыта купленным в магазине шерстяным одеялом в розовую и серую клетку. На ней мать и расстилает ковер… Напротив кровати большой темный шкаф для одежды. Он как бы составляет с кроватью единое целое — отличная простая работа. Шкафу, видимо, не один десяток лет, но, в отличие от модных в то время массивных фабричных шкафов, он кажется легким. Между кроватью и шкафом втиснулся маленький ночной столик, весь уставленный пузырьками с лекарствами и тюбиками с мазями. В изножье кровати зеркало в темной раме, сделанной теми же руками, что и кровать со шкафом. От зеркала к стене протянута занавеска. Сейчас она наполовину раздвинута, за нею видны еще кровати. На одной из них, вернее, на узенькой кушетке лежит груда ковров.

— Ну, это вот для Марта, — говорит мать, и похоже, что она несколько растеряна.

На ковре полосами чередуются синие тона: от темного, почти черного, до нежно-голубого, как утреннее мартовское небо.

— Это, конечно, не бог весть что, — нерешительно произносит мать.

— Почему же! — восклицает Ильма и впивается взглядом в ковер.

— Бесцветный какой-то! — говорит мать. — Правда, не смотрится на кровати?.. Но это Март сам выбрал такие цвета — он ведь не признает других цветов, кроме синего…

— Синий — это цвет раздумий! — бросает Ильмар. Для него важнее то, что говорит мать, а не ковры, как для Ильмы.

— Потому он, видать, и выбрал, — соглашается мать, а затем повеселевшим голосом продолжает: — Ничто другое его не интересовало. С самого детства, как выдастся свободная минутка, уткнется в книгу! Другие дети — как дети! Ну, Малл, она, правда, не была белоручкой, зато Энн горазд был с утра до ночи по деревне слоняться, то и дело хватайся за розги…

— А ковер Энна тоже здесь? — лукаво спрашивает Ильмар.

— Здесь! — так же лукаво отвечает мать.

Она сворачивает синий ковер, и это, похоже, вызывает досаду у Ильмы — она недовольно помаргивает.

На ковре Энна четкий рисунок и чистые тона: темно-лиловый, алый, холодный светло-зеленый, черный. Мать выпрямляется и с гордостью говорит:

— Вот такой ковер и ткать одно удовольствие!

— Здорово! — восхищается Ильмар.

Ильма кидает на брата удивленный взгляд: предыдущий ковер понравился ей куда больше. Но Ильмар восторгается совершенно искренне. Даже, возможно, не столько самим ковром, сколько замыслом; он произносит вполголоса:

— Вот это краски!

В Ильмаре естественно сочетаются благородство и хитрость; он чем-то напоминает молодого лиса, когда тот с любопытством поднимает голову. Но при этом он не навязчив… Ильма завидует ему. Она более резкая, мрачная; она не умеет разговаривать с людьми; когда ей что-то нравится и хочется похвалить это, у нее сводит челюсти судорогой, будто во рту лимон.

— Но и мороки с ним было! — говорит мать. — Одна я и основу набрать не смогла — михклитоомаская Мильде пришла помочь; всю ночь провозились, пока справились. Ну а сколько времени ткать его пришлось, лучше и не спрашивайте!

— Наша бабушка на спицах вязала, — говорит Ильмар.

— А я на спицах не могу! Больно уж нудная работа: перебирай петлю за петлей!.. Что, эти кофты тоже ваша бабушка вязала?

На Ильмаре сизо-зеленый свитер в резинку, на Ильме бледно-розовая вязанка с плетенками. Брат и сестра кивают.

— Да! — охотно подтверждает Ильмар.

— Славная мастерица была ваша бабушка! — весело прищуриваясь, говорит мать им, будто детям.

Брат и сестра беззвучно, как заговорщики, смеются, и Ильма с улыбкой говорит:

— Уж она-то не разрешала нам посидеть за книжкой — как только заметит, тут же найдет какую-нибудь работу!

— Ну, учиться-то вам давали? — спрашивает мать, и в ее вопросе слышится едва уловимая тревога.

— Мы без конца что-то учили! — весело заявляет Ильмар.

— Нашим детям приходилось учиться урывками! — торопливо начинает пояснять мать. — Придут со школы — и первым делом в коровник помогать. Я в то время за телками ухаживала. Потом работа в доме, Март помогал отцу у верстака. Но это не значило, что они могли приносить домой плохие отметки. Да, досталось им… Потому и не любят они эту работу!

— Наша бабушка тоже была из деревни, — рассказывает Ильмар, — но она не любила крестьянской работы.

— Вот-вот, и наш Магнус не любил! — с какой-то радостью произносит мать. — Он все говорил, что хозяйство это — будто крест на шее, а я всю жизнь ни о чем ином и не мечтала. С детства хотела стать хозяйкой на богатом хуторе! Все играла, что у меня много коров и овец и свиней!..

В дверях показывается Энн, он слышит последние слова матери, сердито фыркает, — он терпеть не может подобных откровений, — и резко говорит:

— Мать, пора выпускать скотину!

— Да-да, — отвечает мать, проворно оборачиваясь.

Она семенит вслед за Энном к хлеву и не переставая говорит:

— Ладно, выпустим уж их на поскотину, оттуда никуда не денутся — она тянется далеко, да и проволокой огорожена!

11

Маленький пятнистый автомобиль

В открытую дверь хлева врывается сноп света. Животные растревожены и начинают голосить каждое на свой лад. Овцы похожи на взволнованных горожан: они блеют как бы восклицая и вопрошая, боязливо теснятся в углу загона и в то же время вытягивают шеи, чтобы, не дай бог, что-то не осталось незамеченным. Матери приходится силой вытолкнуть одну из них наружу, за ней гурьбой устремляются и остальные…

И вот они наконец на дворе, стоят все так же сгрудясь в начале поросшей травой поскотины и глядят, вытянув шеи, что же будут делать с коровами. Коровы, ослепленные светом, задерживаются в дверях хлева, словно сомневаясь и раздумывая, а затем пускаются вскачь. Они направляются, подпрыгивая и перегоняя друг друга, к дороге. Мать и Март преграждают им путь и не торопясь гонят назад в сторону хлева — направляя к поскотине. Энн спешит захлопнуть двери хлева и при этом не может удержаться от смеха. Ильма и Ильмар стоят несколько поодаль — около угла хлева.