Ангелы поют на небесах. Пасхальный сборник Сергея Дурылина - Сергей Николаевич Дурылин

не объем. Вот у вас какие котлы кипят.

Повар был недвижим.

– О, да ты, я вижу, не тороват. Федор Иваныч, налей, братец. Времени терять нечего: адмиральский час пришел.

Федор Иваныч скомандовал поварам, поднося чашки к котлам:

– Лей из этого. Лей из того. Хлеб давай.

Генерал отведал щей, поморщился и придвинул Федору Иванычу:

– Хороши?

– С кислотцой, Ваше превосходительство.

– Наваристы?

– Мясца бы сюда, Ваше превосходительство.

– А прусака не хочешь?

Генерал выловил таракана, показал его на ложке Федору Иванычу.

– А капуста какова? Дает о себе знать?

– Дух свой выказывает.

– Скверный-с, сударь мой, дух, – с сердцем промолвил генерал и, двинувшись на скамье, обернулся к повару: – Щи хороши. Каши давай.

Испробовал и придвинул денщику:

– Пробуй, Федор Иваныч. Вкусна?

– Не больно, Ваше превосходительство.

– Что ж, тебе не по вкусу? – усмехнулся генерал. – Крупа с тех времен осталась, как мы Шипку с тобой брали. Не хорошо пахнет? Так ведь и от нас с тобой пахнет не лучше: мы старики и крупа – старушка.

Губернатор встал.

– Благодарствую, братец, – обратился он к повару. – Всегда у вас этакий обед?

– Всегда-с.

– Хорошо. Дай хлебца нам на дорогу: хорош он у вас.

И генерал положил два куска в карман тужурки.

– Пойдем, Федор Иваныч. Бог напитал, никто не видал.

На заднем дворе генерал столкнулся лицом к лицу с начальником тюрьмы, круглым старичком с розовым лицом и пегой макушкой. Он искал генерала.

– Посетили, Ваше превосходительство! – воскликнул он. Фуражки не было на голове и нельзя было отдать честь.

– Посетил-с, – сухо ответил генерал. – Прошу не беспокоиться.

– Изволите в коридоры пройти? – тяжело раздувая щеки, спросил начальник.

– Изволю-с, а вас прошу не трудиться и дождаться меня в канцелярии.

Начальник поплелся было вслед за генералом, но генерал с досадой обернулся на него, и начальник свернул в сторону.

А генерал вошел в тюремное здание, обошел все коридоры и камеры. В камерах приказывал Федору Иванычу стать у двери и никого не пускать, а сам разговаривал с арестантами.

В одной камере, битком набитой народом, он подошел к угрюмому старику в синих холщовых портах, лежавшему на нарах и не вставшему при его появлении, и спросил отрывисто и строго:

– Вши едят?

– Не едят, а заели, – ответил старик, отвернувшись от генерала.

Откуда-то из-под нар голос сказал с укором:

– Что вошь. Вошь свое дело делает. А вот Соловьеву ночью крыса ухо грызла. Погань по лицу человеческому ходит.

– Крупой не сыта, – сурово заметил генерал денщику и молча вышел.

В другой камере, приметив, что арестанты были босы, спросил:

– Коты где?

Никто не ответил, но какой-то развеселый арестант шепнул на ухо Федору Иванычу:

– Коты гулять ушли. К купцу Постьелову в амбар.

И генерал это слышал и шел в другую камеру, в третью, в четвертую – смотрел, нюхал, разговаривал.

Он обошел все коридоры, зашел в больницу. Там встретил его опять начальник.

– Вы здесь? – спросил его губернатор. – Напрасно.

– Хотел предложить Вашему превосходительству попробовать больничной пищи.

– Благодарю, я уже сыт, – отвечал генерал. – Я сам могу вас попотчевать. Не угодно ль-с?

И он протянул смотрителю кусок тюремного хлеба.

Когда обход тюрьмы был окончен, губернатор прошел в канцелярию и потребовал списки арестантов, продовольственные ведомости и расходные книги. Он глянул в ведомости, просмотрел книги и тщательно перечел списки. Многим арестантам уже вышел срок; иные пересыльные ждали по несколько месяцев этапа; третьи могли быть давно переведены в льготные разряды.

Наконец он оттолкнул от себя книги, встал и, кивнув на них с досадой, сказал:

– Захвати, Федор Иваныч.

Смотрителю на ходу кинул:

– Завтра книги будут возвращены. И прошу до завтра ни меня, ни кого другого не беспокоить.

И вышел из канцелярии.

По дороге из тюрьмы, опять задами и старицей, генерал молчал и, только подойдя к своему саду, бросил денщику:

– Долго мы с тобой купались. Вода не из приятных. Грязная.

– Не проточная, Ваше превосходительство.

– Да, застоялась. Нужно спустить. Гниет.

И опять замолчал. У порога дома сказал:

– Не в службу, а в дружбу, сходи, Федор Иваныч, к огородникам, узнай, почем продавали с осени капусту и картофель. В Лабазе у Перфильева – он честный старик – узнай, почем была с осени мука и крупы: хочу узнать, сколько зайцы в остроге капусты погрызли, а крысы – крупы поели.

– Рад стараться, – сказал Федор Иваныч, и усы у него сделались веселые: кончики шевелились.

Он весело пошел сушить купальное генеральское полотенце, а генерал, побыв у генеральши, приняв должностных лиц и просителей, засел у себя в кабинете за книгами и бумагами из острога. Спустился вниз к обеду и опять засел над ними. Ввечеру Федор Иваныч доложил генералу все, что узнал. Генерал молчал.

– Все, ваше превосходительство, – сказал Федор Иваныч.

– Ошибаешься, братец, – заметил генерал. – Наверное, не все: разве нам с тобой уследить за зайцами да за крысами? Мы с тобой следить за турками больше привыкли. Наверное, какую-нибудь крысиную щель пропустили.

Генерал опять отвернулся от денщика и молча смотрел в окно, выходившее в сад. Оттуда неслось вечернее тепло и слоились косые, тонкие, золотые лучи: наперерез всей комнаты они достигали ее дальнего угла, того, где пред фамильным образом Николая-угодника теплилась золотая лампадка.

– Прости, братец, я утрудил тебя, – сказал генерал с теплотою и обернулся к Федору Иванычу. – Меня самого вон кто утрудил. – Он указал рукой на образ.

Встал, запер сам дверь, посадил денщика на кожаный диван и повторил ему, указывая на Николу:

– Меня вон кто утрудил.

Федор Иваныч перекрестился на образ.

– Мы его с тобою знаем? Кажется, давно знаем? Как нам, скажешь, не знать. Там, в Егорлыке, помнишь, в долинке-то, когда Гукмасов 2-й не подоспел вовремя с нежинцами, а Ахмет-Риза на нас весь свой горох свинцовый высыпал с горки, там без него мы с тобой, верно, остались бы под кусточком лежать. Ну, как его не знать: в бедах сущим заступник, путешественникам – путеводитель… – Генерал замолчал на минуту. – Как он нас с тобой на казачий пикет вывел из кизилового кустарника – не забыл? Заступник, путеведец: все знаем. А вот, оказалось, не все. Далеко не все.

Генерал заходил по комнате.

Поднялся тотчас и Федор Иваныч и стал на свое обычное место двери.

– Он сам мне подсказал. Как школьнику-мальчишке, поутру сегодня книгу раскрыл и указал: «На, читай. Учись». То есть книгу-то я сам, как всегда, раскрыл, а он указал. Я тысячу раз глазами это место проходил, а прочел только сегодня, с подсказкой: «В темницах сущих посетитель и питатель…»

Генерал остановился около денщика.

– Знал ты это, Федор