Темные объятия - Шеррилин Кеньон

В глубине души он уже знал, что они отнимут. Нет у него более драгоценного сокровища, нет на земле более дорогого ему человека, чем женщина, которую он сейчас держит в объятиях.

И она умрет.

Из-за него.

Его вина. Все это — его вина.

Он навлек гнев северных богов на себя и на всех, кто ему дорог.

Теперь — наказания не остановить. Нинью не спасти.

Невыносимая боль раздирала его душу.

— Я принес жертвы Морриган, но друиды говорят, этого недостаточно. Что же мне делать?

— Но, быть может, это последняя смерть? Быть может, на этом все закончится?

Всей душой Спейрр надеялся на это! Потому что иначе...

Nae! Он не может потерять Нинью! Пусть боги возьмут все, что угодно, — только не ее!

Сон перенесся в будущее: прошло несколько недель — и теперь жена Тейлона в муках рожала на свет его дитя.

В спальне было сильно натоплено. Измученная Нинья изнемогала от жары, и повитуха растворила окно. На улице крупными хлопьями падал снег.

Нинья всегда любила снег, — и эта картина показалась им обоим добрым предзнаменованием. Быть может, вместе с появлением на свет ребенка для них начнется новая жизнь, откроется новая надежда?

— Тужься! — приказала повитуха.

Нинья пронзительно закричала и впилась ногтями ему в руку. Тейлон склонился к ней, прижал ее к себе, прильнул щекой к щеке.

— Я здесь, любовь моя. Я тебя держу. Не бойся.

Тело его жены изогнулось в страшном напряжении, затем расслабилось... и на руки повитухе вылетел крошечный младенец.

Нинья тихо и счастливо засмеялась. Тейлон поцеловал ее в щеку и крепче прижал к себе.

Но радость их длилась лишь мгновение. Как ни старалась старуха, ребенок не кричал.

— Он мертв, — объявила женщина.

Эти слова прогремели у него в голове погребальным колоколом.

— Nae!— воскликнул он. — Он просто спит! Разбуди его!

— Nae, мойtriath. Твой сын родился мертвым. Мне очень, очень жаль.

Нинья забилась в рыданиях.

— О Спейрр! Прости, что я не смогла стать для тебя хорошей женой и родить тебе сына! Прости, что подвела тебя!

— Не говори так, Нин! Это неправда!

В ужасе и скорби, прижимая к себе убитую горем жену, он смотрел, как повитуха обмывает и одевает крохотное тельце его сына.

Он не мог оторвать глаз от мертвого младенца.

Десять крошечных пальчиков на руках, девять на ногах. Щетка густых черных волос. На маленьком личике — безмятежный покой. Здоровый на вид, красивый... самый прекрасный ребенок на свете. Его сын.

Почему же он умер?

Почему не смог жить — или не захотел?

Тейлон не мог с этим смириться. Все существо его протестовало против смерти, протестовало яростно и страстно. Быть может, еще осталась надежда... быть может, сейчас, вот сейчас он все-таки закричит...

Ведь это — их сын!

Их драгоценный первенец.

Еще несколько дней назад он брыкался в животе у матери — ему не терпелось выбраться наружу. Он был здоров и силен, как и его мать. Для смерти не было причин... кроме преступления Тейлона.

Это он убил собственного сына.

Глаза его наполнились слезами. Сколько раз он, полный любви и отцовской гордости, клал руку жене на живот и прислушивался к тому, как шевелится там его маленький сын!

Они считали дни до рождения малыша. С ним связывали все свои надежды, все мечты.

Но теперь он никогда не узнает, каким мог бы стать мальчик, которого он уже полюбил всем сердцем. Никогда не услышит его звонкого голоса, не увидит его улыбки.

— Прости меня, Спейрр! — снова и снова, рыдая, повторяла Нинья.

Сжимая ее в объятиях, он шептал ей слова утешения. Он должен быть сильным. Ради нее.

Тейлон поцеловал ее и смахнул слезы со щек.

— Не плачь, любовь моя. У нас еще будут дети...

Но в глубине души он знал: этому не бывать. Бог Камул будет преследовать и следующих его детей, а Тейлон не позволит себе еще раз провести Нинью через такое испытание. Он слишком ее любит.

...Прошел час. Тейлон все еще сжимал жену в объятиях, — но теперь прекрасное лицо ее побелело как полотно, а Тейлон лишился последней своей надежды.

Нинья истекала кровью.

Как ни старалась повитуха, ей не удалось остановить кровотечение. Никакие средства не помогали. Наконец она объявила, что надежды нет, и вышла, чтобы дать мужу и жене попрощаться друг с другом.

Никогда еще Тейлон не переживал такой невыносимой, рвущей душу муки.

Нинья умирает. Его возлюбленная покидает его навеки.

Как жить без нее?

Как дышать?

Он прижимал ее к себе, как ребенка. Алая кровь текла по его рукам, вся постель уже пропиталась кровью, — но Тейлон этого не замечал. Он смотрел только на жену.

Я тебя не отпущу! Живи ради меня!

Если бы он мог перелить в нее собственные жизненные силы!

Мысленно он обещал богам все, что пожелают, — собственную жизнь, свои земли, свой народ... Все, что угодно. Только бы не отнимали у него сердце. Как он будет жить без того, что составляло суть его жизни?

— Я люблю тебя, Спейрр, — прошептала она.

Он пытался ответить — и не смог: душили

слезы.

— Не оставляй меня, Нин! — прошептал он, наконец, крепче прижимая ее к себе. — Что я буду делать без тебя?

— Заботиться о Сиаре, как ты обещал своей матери. — Она подняла дрожащую руку, погладила его по щеке. Рука была холодной. — Мой отважный Спейрр! Сильный, благородный... Я буду ждать тебя на другом берегу, пока Бран[23]не соединит нас снова.

Он прикрыл глаза. По щекам его струились слезы.

— Я не смогу жить без тебя, Нин. Не смогу!

— Ты должен жить, Спейрр. Ты нужен нашему народу. Нужен Сиаре.

— Но мне нужна ты!

Она подняла на него огромные, полные страха глаза.

— Я боюсь, Спейрр. Не хочу умирать. Боюсь остаться одна, без тебя. Мне так холодно...

— Я тебя согрею!

Как безумный, он укрывал ее все новыми мехами, растирал ей руки. Если ей будет тепло, — может быть, она останется с ним... может быть...

Только бы ей было тепло...

— Почему так темно? — слабеющим голосом спрашивала Нинья. — Так скоро... Нет, не хочу! Я хочу остаться с тобой... хоть ненадолго... пожалуйста...

— Я здесь, любовь моя. Здесь, рядом с тобой. Я тебя не отпущу.

Она попыталась снова погладить его по щеке, но уронила руку. На подушку скатилась единственная слеза.

— Прости, что я была тебе плохой женой, Спейрр. Прости, что не дала тебе счастья, которого ты заслуживаешь.