Разгром Виктора Суворова - Кейстут Закорецкий

А по штабу С-ЗФ получается, что дали указание на вывод фронтового КП, но нужные для этого радиостанции даже в НЗ не заложили. Были бы они в НЗ, Кленов так и написал бы: прошу разрешить использование НЗ. Но немецкого нападения он не боялся. Иначе дали бы станции РАТ раньше. Вот и нарвались 22 июня на собственные действия. Исключительно на собственные. Не то что радиостанций не было, связисты были не готовы, а исключительно на собственные планы. По которым готовность связи «фронт – Ставка» планировалась когда-то позже. Но кроме РАТ на фронтовом радиоузле для местных переговоров должны были использовать и другие станции: РАФ, РСБ и РУК в составе двух приемников.

11-АК были на двух грузовиках, это радиостанции армейского уровня. Их Кленов просит 5 штук. Но тут нападают немцы. И оказывается, что часть средств связи еще не развернута где надо и как надо (хотя технически существует), а запасы на складах погибают. Вот связь и «попортилась».

(Кстати, о минировании. Оказалось, что перед докладом Кленова по связи в том же сборнике на предыдущей странице выложена «Директива командующего ПрибОВО от 22 июня 1941 г. военным советам 8-й и 11-й армий о мероприятиях в связи с возможным нападением немцев в период 22–23 июня 1941 г.».

«22 июня 1941 г. 2 часа 25 минут

…

9. Противотанковые мины и малозаметные препятствия ставить немедленно».

Ночью? За считаные часы перед вражеским нападением? Как говорится, «проснулись». А раньше нельзя было?)

Но не стал маршал Жуков касаться всех этих подробностей «толщины правого заднего надкрылка». Зачем? Можно просто написать: «Связи не было». Почему, отчего – другой разговор, и так мемуары оказались толстыми. Тем более что были и другие причины в детали не углубляться.

2

Какие еще «другие»? Вот Виктор Суворов в «Разгроме» периодически ссылается на фрагменты из кинофильма «Чапаев». Вот и здесь можно вспомнить один из них. Причем я слышал его в переводе на казахский (как-то ездил два раза на Байконур в гости к брату, который собирал носители «Союз» в МИКе). Но суть понятна даже без обратного перевода на русский.

Фрагмент ближе к концу. В городок, где находился штаб дивизии Чапаева, ворвались белые. Чапаев и его ординарец Петька бегут на чердак, хватают пулемет, катят к окну. Слышится звон разбитого стекла. Чапаев начинает строчить из пулемета, Петька подает патроны. Вдруг стрельба прекращается. Раздается голос Петьки:

...

«– Василий Иванович! Патрон барып тыр ма?

– Жок, Петька, жок!»

Вот вам пример по связи в боевой обстановке. Без какой-либо радиостанции и даже без телефона – просто голосом. Но затрагивается самая важная тема. Не про то, как прошла ночь, как спалось, какой был завтрак, идет ли дождь, как там работалось до обеда и т. д. Про все эти темы в бою никто даже и не вспомнит. В бою главное – «патроны давай!» А не будет вовремя патронов, снарядов и бензина, про все остальное можно забыть.

Еще, кроме темы подачи боеприпасов, в бою может оказаться важной тема дислокации и перемещений. Даже по мобилке наиболее часто задаваемый вопрос: «Ты где?». 22–23 июня 1941 г. тема дислокации была не столь актуальной – штабу округа это было известно и раньше – он сам приказывал куда двигаться тем и другим. Более важной оказалась тема снабжения. Выше речь о ней уже шла. Здесь же есть смысл обсудить, почему в мемуарах как бы «естественно» упоминаются два обязательных элемента: нет боеприпасов и нет связи. И непонятно, которое из них первично и важнее: а если бы связь была, то снабжение сразу же улучшилось бы? Почему службы связи из вышестоящих штабов не особо добивались гарантированного установления связи с подчиненными подразделениями? А подчиненные подразделения со своей стороны как-то «вяло» принимали меры по установлению связи.

Какая ситуация складывалась к 22 июня у западной границы?

Снаряды в больших количествах еще на складах, у орудий мало, в основном в передках и часть в кузовах. Многие пушки свезены на какие-то полигоны (приграничные). Пехота нескольких корпусов пешком с минимумом груза ночами еще доходит до границы. Другие растянулись по эшелонам с тылами где-то там позади. В авиации пытаются снять движки на ремонт. А у танков все аккумуляторы на перезарядку. Но тут нападет враг. О чем беседовать по радиостанциям?

...

«– По нам стреляют, что делать?

– Открывай ответный огонь!

– Патроны заканчиваются, срочно подавайте новые!

– Новых быстро не будет!

– Так что ж делать, в плен сдаваться?

– Ну тогда отступай!»

Насчет «отступать» было понятно и без переговоров.

Но подать команду «отступай» штабам повыше было неудобно. А как на это посмотрит Москва? Она ж сама требовала на провокации не поддаваться! Вот и «не поддались», пока враг сравнивал с землей массу запасов разного добра, свезенного в приграничную полосу.

А подальше от границы в приграничных округах тех складов было уже не очень много. Больше запасов было еще дальше. Но пока оттуда довезешь, противник займет и остальные склады и возьмет в плен войска, оставшиеся без средств для боя.

Значит, остается отступать без приказа сверху, но приказ сочинять самим (тем, кто выжил). Но как все это объяснить в мемуарах? Нашли: «А СВЯЗИ НЕ БЫЛО!!!!»

У всех советских войск у западной границы 22–23 июня 1941 г. самый важный вопрос к штабам был простым: патроны барып тыр ма? Снаряды барып тыр ма? Бензин барып тыр ма? Дизтопливо барып тыр ма?

И что могли ответить штабы?

Не вдаваясь в подробности, они могли ответить только коротко: «ЖОК!!!»

Нету патронов, снарядов, бензина, керосина.

Вообще-то технически они были. Но большая их часть теряется «просто так». А другая часть далеко. Вовремя не завезти, чтобы успеть не попасть в плен. Чисто по теории мотомехвойны. Остается отступать. Но приказать отступать – куда, как? Обстановка меняется на глазах. В том числе как повезет. Минные поля заранее не поставлены, старые УРы заржавели. Снаряды к зениткам пропали на складах (вместе с бомбами), новые везти далеко, бензина для самолетов осталось мало. Своя авиация «дает деру» (т. е. «передислоцируется», чтобы хотя бы сохранить матчасть на последних каплях горючего). А вражеская авиация, не встречая сопротивления, «зависла» над обороняющимися, у которых пустеют баки в машинах, магазины винтовок и затворы стволов.

Вот и пришлось отходить, кидая окопы и остатки запасов…

* * *

Но пора заканчивать все это краткое отступление. В качестве «уточняющего» «комментария» к «оде» Виктора Суворова сидению в окопах и траншеях (с «валом» патронов и снарядов). И «свирепствованию» гаубиц. Без разделения на «до» и «после» 22 июня 1941 г. Если боеприпасов «валом», тогда что ж? Тогда можно и «посвирепствовать». И посидеть в окопе. Но когда их с гулькин нос, ситуация резко меняется. А кроме того, параллельно показан пример того, о чем было бы полезно поговорить в теме разгрома РККА в июне 1941 г. у западных границ. Но пора вернуться к чтению книги «Разгром» и посмотреть, на что Виктор Суворов предлагает обращать внимание в плане поиска общей теории.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});