Приключения Натаниэля Старбака - Бернард Корнуэлл

Даже чернокожие рабы, сопровождавшие своих хозяев на торжественный обед и согнанные в кучу в огороженном веревками пространстве, приветствовали слова полковника.

Фалконер, чей зычный голос позволял ему быть услышанным всеми собравшимися, повествовал о двух народах, выросших в Америке. Народах с общими предками, которые, тем не менее, были разделены климатом, моральными ценностями и религией. Которые росли отдельно друг от друга до сего момента, пока разница в представлениях о чести, правде и мужественности более не позволяла им существовать под властью одного правительства.

— Народ с севера должен идти своим путем, — провозгласил полковник. — А мы, южане, всегда первыми встававшие в сражении Америки за Свободу, Правду, Порядочность и Честь — мы отстоим мечту отцов-основателей! Их меч теперь наш меч!

Он извлек сверкающий клинок, подаренным его деду Лафайетом. Толпа приветствовала его слова о том, что именно они, а не вырождающийся род потеющих на заводах, испорченных так называемым образованием, зараженных римско-католическими идеями северян — истинные наследники великих виргинских революционеров, Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона и Джеймса Мэдисона.

Полковник завершил свою речь уверением, что борьба не должна продлиться долго. Север заблокировал южные порты, а Юг ответил запретом экспорта хлопка, что означало простаивание фабрик Англии, которая, напомнил он толпе, непременно погибнет без хлопка.

Если блокаду не снимут, то в течение нескольких недель величайший флот мира появится у берегов Конфедерации, заставив янки разбежаться по своим гаваням, словно змеи по норам.

И все же Югу не стоит оглядываться на Европу, поспешил добавить Фалконер, да и нет в том нужды, ибо воины с Юга прогонят янки со своих земель без помощи европейцев. Скоро, заверил полковник, янки пожалеют о своем безрассудстве — когда в панике, с криками и воплями убегут. Толпе подобная перспектива пришлась по душе.

Война будет выиграна за несколько недель, пообещал полковник, и каждого, кто вложил свой вклад в победу, будут уважать и чтить в новой Конфедерации, чей флаг в скором времени будет развеваться среди знамен всех народов.

Его слова послужили сигналом Легиону вынести и развернуть знамена полка. И, что самое поразительное, для этой цели из своей комнаты вышла сама жена полковника.

Мириам Фалконер оказалась худощавой женщиной с черными волосами и крайне бледным лицом, на фоне которого ее глаза выглядели неестественно огромными. Одета она была в платье из пурпурного шелка настолько темного оттенка, что он казался почти черным. Темная полупрозрачная вуаль спадала с ее шляпы.

Она двигалась настолько медленно, что, казалось, вот-вот споткнется, не дойдя до трибуны. Ее сопровождали дочь и шесть дам, отвечавшие за пошив тяжелых полотнищ из великолепного шелка, которым предстояло стать боевыми знаменами Легиона Фалконера.

Первое знамя являлось новым флагом Конфедерации. Оно состояло из трех широких горизонтальных полос, верхняя и нижняя — красного цвета, а средняя — белого. Один из верхних углов занимало синее поле с семью нашитыми белыми звездами, обозначавшими семь отделившихся штатов.

Второе же знамя представляло собой вариацию на тему герба Фалконера с изображением трех красных полумесяцев на белом поле, сопровождаемых семейным девизом: «Вечно пылающий».

Оркестр молчал, за неимением официального гимна, лишь барабанщики отбивали торжественный ритм, когда вынесли знамена. Адам, назначенный главным знаменосцем, выступил вперед, чтобы принять флаги вместе с двумя другими знаменосцами.

Одним из них был Роберт Декер, чье лицо выглядело уже чуть лучше и наполнилось благоговением, когда он сделал шаг вперед вместе с Адамом, а вторым — Джо Мелкий Спарроу, взявший флаг Фалконера, который Анна поначалу передала своему брату. Анна расправила складки на шелке, а потом отдала его Джо Спарроу, тот, похоже, с трудом удерживал тяжелое знамя.

Затем Мириам Фалконер с помощью двух других дам отдала флаг Конфедерации с желтой бахромой. На мгновение показалось, что Анна не хочет забирать его из рук матери, а потом она сделала шаг назад и передала его Роберту Декеру, гордо поднявшему его вверх.

Зрители приветствовали их криками, которые довольно быстро стихли, когда толпа поняла, что преподобный Мосс, терпеливо ожидавший целый день, теперь готов вознести молитвы с благословением. Молитва тянулась так долго, что некоторые из присутствующих подумали, что Джо Спарроу рухнет до того, как будет закончены эти мольбы.

Хуже того, запах жареного мяса стал еще более соблазнительным, но Мосс по-прежнему настойчиво призывал Господа обратить внимание на Легион, два его флага, офицеров, а также на его врагов, которые, молился Мосс, будут сокрушены мощным ударом Легиона.

Он бы продолжал и дальше, если бы только не остановился, чтобы перевести дыхание, что дало полковнику Пеникрейку шанс вмешаться с на удивлением громким «аминь», которое было так звучно повторено толпой, что Мосс был вынужден оставить последнюю часть свой молитвы недосказанной.

Полковник, который не мог позволить, чтобы такой момент остался без его заключительного слова, прокричал, что Легион принесет свои знамена домой, как только полностью разделается с янки.

— И это будет очень скоро! Боже мой, это ведь будет скоро?

И толпа разразилась одобрительными возгласами, даже чернокожие слуги полковника бодро закричали, когда оркестр заиграл «Дикси».

Затем полковник прошел вместе со знаменами перед Легионом, чтобы все могли рассмотреть оба флага вблизи, а потом, когда время уже подбиралось к двум часам, а один из бычков начал попахивать горелым, судья Балстроуд принял присягу на верность Конфедерации, которую солдаты произносили громко и уверенно, а присягнув своей только что созданной стране, они поприветствовали полковника и его жену троекратным «ура», после чего получили команду «вольно», сняли ранцы и принялись за еду.

Адам повел Старбака в сторону открытого шатра, в котором сидели почетные гости.

— Ты должен встретиться с мамой.

— Действительно должен?

Бледная Мириам Фалконер в темном платье выглядела довольно грозно.

— Конечно, — Адам остановился, чтобы поприветствовать старшую сестру майора Пелэма, высокую и величавую старую деву, чье выцветшее платье говорило о том, с каким трудом ей удавалось сохранять приличный вид, а потом Адам со Старбаком прикоснулись к шляпам при виде жены бывшего конгрессмена, пожаловавшейся, как она сожалеет о том, что пришлось покинуть изысканное общество Вашингтона ради более непритязательного окружения в Ричмонде, а потом, в конце концов, Адам смог довести Старбака до шатра, где в центре внимания окружающих ее дам находилась его мать.

Мириам Фалконер восседала в принесенном из дома мягком кресле с высокой спинкой, а бледная и робкая Анна сидела рядом с ней в кресле меньшего размера, обмахивая лицо матери веером из слоновой кости с филигранью.

— Мама, — гордо произнес Адам, — это мой друг Нат Старбак.

Большие глаза, так странно блестящие из-под отбрасываемой темно-пурпурной шляпкой тени, взглянули на Старбака.

Он посчитал, что матери Адама должно быть по меньшей мере сорок, но к его изумлению, она не выглядела старше двадцати. Ее кожа была гладкой, белой и чистой, как у ребенка, губы широкими и пухлыми, глаза удивительно печальными, а рука в перчатке легкой, как косточки певчей птички.

— Мистер Старбак, — сказала она очень тихим голосом с хрипотцой. — Добро пожаловать.

— Спасибо, мэм. Это честь для меня.

— Познакомиться со мной? Мне так не кажется. Я очень незначительный человек. Разве не так, Анна?

— Конечно нет, мама. Ты здесь самый важный человек.

— Я не слышу тебя, Анна. Говори громче.

— Я сказала, что ты важная персона, мама.

— Не кричи! — Мириам Фалконер зажмурилась от едва слышного голоса дочери, а потом снова взглянула на Старбака. — Я страдаю от слабого здоровья, мистер Старбак.

— Печально это слышать, мэм.

— Не так близко, Анна, — Миссис Фалконер отвела веер от своей щеки, а потом опустила вуаль с края шляпки. Старбак с чувством вины подумал, что она выглядит прекрасной и такой уязвимой.

Неудивительно, что юный Вашингтон Фалконер влюбился в эту деревенскую девушку, дочь почтальона из Росскилла, и женился на ней вопреки возражениям своих родителей.

Она была удивительным созданием, хрупким и прелестным, и показалась еще более удивительной, когда Старбак представил ее в роли Мириам Бёрд, сестры угловатого Таддеуса.

— Вам нравится Виргиния, мистер Старбак? — спросила Мириам Фалконер своим тихим и пришепётывающим голосом.

— Да, мэм, очень. Ваш супруг был очень добр ко мне.