Васек Трубачев и его товарищи - Валентина Осеева

– Митя, сколько самолётов летело! И сейчас летят. Просто гул идёт. Это что?

Митя широко зевнул и натянул на себя одеяло:

– Манёвры, наверно…

Надя подошла к Булгакову и тихо шепнула:

– Манёвры.

Ребята сладко спали.

На смену Наде вышла Валя Степанова. Сева Малютин сменил Сашу Булгакова. Валя ёжилась от холода и, накинув на плечи пальтишко, уселась на пенёк, положив рядом барабан.

Над лесом с тихим гудением снова проплыли самолёты. Потом вдалеке раздался глухой гул, как будто в лесу валили вековые деревья. Из палатки девочек высунулась чья-то маленькая рука и, подержав в воздухе ладонь, скрылась.

Валя заглянула в палатку.

– Я думала, дождь идёт, – прошептала ей Зорина.

– Нет, это самолёт, – успокоила её Валя.

А солнце уже золотило палатки, просыпались птицы. Наступало чудесное летнее утро, свежее от росы и горячее от солнца.

Громкая барабанная дробь разбудила ребят. Лагерь ожил, зашевелился.

– На зарядку становись!

Глава 11

Дневник Одинцова

Утро 22 июня

Сегодня я проснулся и очень удивился – где я? Потом сразу вспомнил и обрадовался. Да ведь это наш лагерь в лесу! Над головой – натянутая палатка. Сквозь парусину видно, как качаются ветки, а между ними жёлтыми зайчиками прыгает солнце. Ух, как хорошо! Вокруг меня вповалку спят ребята. У Мазина обе ноги прямо из палатки торчат. Ага! Валька Степанова на посту венок плетёт. Украшается! А барабан на траве лежит, и солнце уже высоко. Сейчас я её напугаю.

Вечер 22 июня

Я решил писать дневник утром и вечером, а то что-нибудь забуду.

День у нас был тревожный, а к вечеру и совсем испортился, и сейчас Митя кричит, чтобы я не жёг фонарика, а ложился спать.

Расскажу всё по порядку.

Утром, когда мы проснулись, Валя Степанова и Надя Глушкова стали рассказывать, как на рассвете летали самолёты. Надя сказала, что где-то даже бабахнуло очень сильно, только далеко. Про самолёты Митя сказал, что это, наверно, манёвры, а что это так бабахнуло, он не знает, но, может быть, где-нибудь производились строительные работы. Мазин сказал, что иногда взрывают целые горы.

Так мы поговорили, поговорили, а потом принялись за дела.

Поправили палатки, так как вчера ставили их наспех, потом позавтракали. Кашу варила Синицына: она у нас за повара!

После завтрака мужчины вместе с Митей начали рыть глубокую землянку, так как Митя сказал, что на Украине бывают сильные грозы со страшным ливнем и нужно для этой цели иметь глубокую, хорошо укреплённую землянку. Митя показал нам чертёж такой землянки в разрезе. Мы выбрали хорошее место и принялись за дело… Земля тут очень чёрная, но если рыть глубоко, то там и глина.

Мы углубили вход и сделали три ступеньки. Митя спустился и сказал, что грунт хороший – пол в землянке должен быть твёрдый и гладкий. Для этого нужно ещё замесить глину с песком, смазать и дать просохнуть.

Мы пошли с ребятами за глиной, и вдруг опять что-то за лесом стало бабахать. Тогда я влез на дерево и посмотрел в ту сторону, а там такой чёрный-чёрный дым по краю неба.

Мы сказали об этом Мите и опять подумали, что это строительные работы производятся; вытащили даже карту и стали определять, что где строиться может. Определили наше местонахождение по карте. Мы находимся довольно далеко от Киева. По левую руку у нас Житомир, а железнодорожная станция, на которой мы высаживались, от «Червоных зирок» километров двадцать будет.

Вот как мы далеко забрались, даже узнать не у кого, что и где взрывают!

А Митя говорит: «Надо ждать Сергея Николаевича, он нам всё расскажет».

А вечером, когда начало темнеть, мы уже не на шутку заволновались, так как опять загудели самолёты, и один мальчик увидел на крыле самолёта свастику. Мы ему сначала не поверили, но он дал честное пионерское. Тогда Митя посмотрел на девочек – видит, что они испугались, и сам хотел пойти на шоссе что-нибудь узнать, но было уже темно и поздно.

Теперь все ребята легли, а Митя назначил себя дежурным и сидит. И всё старается с нами шутить, но мы уже видим, что он беспокоится. Ребята тоже не спят – шушукаются, а девочки забрались все в одну палатку и тесно-тесно рядышком легли, накрылись с головой одеялами. Вот трусишки!.. Скоро всё узнаем от Сергея Николаевича и Ивана Матвеича – они завтра придут.

Коля Одинцов.

Глава 12

Тревога

Мутный свет луны освещает спящий лагерь.

Теснее сдвинулись дубы, робко проглядывают между ними берёзы, утонули в густой траве белые домики-палатки. Пахнет речной водой и водорослями, запах мяты смешивается с запахом хвои. С болота доносится дружный хор лягушек.

Митя стоит на площадке и, закинув голову, смотрит на плывущие по небу разорванные облака, на скользящие тени самолётов: ухо его пытается уловить малейшие оттенки тихого, воющего гудения моторов. Изредка далёкий, глухой удар потрясает землю. Митя встревожен. Он обходит палатки, прислушивается к сонному дыханию ребят и снова смотрит на небо.

Васёк Трубачёв не спит. Приоткрыв край палатки, он следит за каждым движением вожатого. Он видит, как Митя смотрит на небо, потом опускает голову, трёт ладонью затылок и снова смотрит. Видит Митино лицо, крепко сжатые губы, нахмуренные брови.

Васёк боится выйти и окликнуть Митю. Но ему необходимо сказать, что он тоже видел свастику. Может быть, Митя не поверил ребятам и потому велел всем поскорее ложиться, чтобы не болтали зря? А может, поверил и потому остался дежурить сам?

Трубачёв подтягивает трусики и тихонько вылезает из палатки. Ночная сырость охватывает его плечи.

Митя молча смотрит на Трубачёва; так же молча они усаживаются вдвоём на широкий мохнатый пень. Митя прикрывает Васька полой своей куртки и улыбается ему дружеской, ободряющей улыбкой.

– Я видел свастику, – шёпотом говорит Васёк.

Митя кивает головой:

– Я тоже видел.

Над лесом снова ползёт протяжный, ноющий звук. Палатка тихо шевелится – из-под неё высовывается Мазин и быстро прячется обратно.

Васёк вскакивает и карабкается на высокую сосну; смолистые чешуйки прилипают к его коленкам. Потом он соскакивает на землю, показывает рукой куда-то за реку, за лес и торопливо объясняет:

– Там свет… Далеко-далеко, а видно…

– Это в стороне Житомира, – определяет Митя. – Утром надо разведку послать на шоссе.

– Пошли меня!

– Ты нужен в лагере. Все должны быть на своих местах. Никакой тревоги не поднимать. Пошлём Мазина и Русакова – они всё разузнают, – спокойно говорит Митя и смотрит на часы: – Ложись спать, Трубачёв!

– А ты?

– А я дежурный.

– Ладно тебе… Вдвоём подежурим, – прячась под его куртку, говорит Васёк.

Они молча смотрят в глаза друг другу. Доверчивые глаза Васька кажутся Мите такими близкими и родными, он чувствует рядом младшего брата, надёжного товарища, который делит с ним вместе тревоги этой ночи. Он крепко прижимает к себе вихрастую голову Трубачёва и тихо, душевно говорит:

– У каждого человека, Васёк, есть мечта заветная. Вот когда мне не спится, например, я сейчас же начинаю мечтать. То будто я где-то в тайге очутился… И вот мы с ребятами…

– С нами? – быстро спрашивает Васёк.

– Да нет, не с вами… С комсомольцами… Залезли в эту глухую тайгу и давай своими силами там новый город строить… Может, и небольшой, конечно, но особенный. У меня даже рисунок есть, я тебе покажу когда-нибудь… Ты что на меня так смотришь?

– Да просто… – отвечает Васёк, крепче прижимаясь к старшему товарищу. – Рассказывай, Митя…

Назойливое гудение прерывает разговор. Митя встаёт, снова смотрит на небо и жёстко говорит:

– Но если, Трубачёв, мне придётся драться, то я буду драться до конца, до победы! И нет такого врага, которого мы бы не победили! Потому что каждый из нас, Васёк, будет защищать свою Родину, как родную мать…

Молча и торжественно слушают эти слова влажная земля и чёрный застывший лес.

* * *

На рассвете в молочном тумане, сквозь заросли дикой малины, кучи хвороста и поваленные деревья пробирались Мазин и Русаков, посланные в разведку.

– Руководствуйтесь компасом, – напомнил им Митя.

У Мазина и Русакова были ещё и свои приметы: кривая берёза, поваленный дуб, пучок увядших колокольчиков, засунутых в дупло дерева. Привычка оставлять на пути заметки уже давно выработалась у обоих, и теперь они шли безошибочно по собственному следу. Разговаривать было некогда. Задание ответственное: выяснить, в чём дело и, не задерживаясь, вернуться в лагерь.

Петька молча указывал на берёзу, на дуб, на сложенные накрест ветки. Мазин кивал головой и отрывисто командовал:

– Влево!.. Вправо!.. Вперёд!..

Лес поредел. В дорожных знаках уже не было нужды. Мальчики шли по слуху. Шоссе приближалось; оттуда слышался скрип телег, доносились гудки и мычание коров. Высокий мальчишеский голос не то пел, не то кричал что-то.