Васек Трубачев и его товарищи - Валентина Осеева

У Лёни Белкина над красным, вспотевшим лбом топорщились прямые белые волосы.

Ребята захохотали:

– А и правда ты похож на дикобраза!

– Ну и несите тогда сами! – рассердился Белкин.

Мазин сбросил на землю вещевой мешок и подставил свою спину:

– Кладите всё на меня! Ладно! Кто ворчит – клади!

Ребята с мешками налетели на Мазина.

– Давай! Клади! Накладывай! – разыгрался Трубачёв. – Ещё давай!

На дороге образовалась куча вещевых мешков; под ней скрылся с головой весь Мазин.

– Эй, Митя, Митя! Мазина нет! Мазин пропал!

– Это что за склад? – засмеялся Сергей Николаевич.

Митя разбежался и прыгнул через мешки. Куча зашевелилась – из-под неё вылез Мазин.

– Хотел совесть у ребят испытать, – заявил он при общем смехе.

Шоссе казалось бесконечным. Жара начала спадать. Сергей Николаевич посмотрел на часы:

– Ого! Пять часов уже. Пора в лес сворачивать… Вам, Митя, дотемна надо разбить лагерь, чтобы устроиться на ночь.

– А вот сейчас поворот будет, до него от нашего села километров двадцать, там и свернёте, – посоветовал возница.

– Вот и хорошо, – сказал Сергей Николаевич. – Я замечу место, где вы войдёте в лес, отвезу отца на пасеку, и мы с Иваном Матвеевичем придём в лагерь.

На повороте распрощались. Учитель взял с собой горн:

– Когда вернусь, буду горнить в лесу, а вы барабаном откликайтесь.

Николай Григорьевич помахал ребятам платком:

– Приходите в гости, не забывайте старика!..

Отряд свернул с шоссе и вошёл в лес. Между деревьями замелькали голубые и белые майки.

Сергей Николаевич сел на телегу рядом с отцом.

– Большой крюк мы сделали, – сказал возница и хлестнул лошадь.

* * *

Шли медленно. Лес был густой, без тропинок. Разросшийся кустарник цеплялся за платье, ноги обжигала крапива. Заросли папоротника, колючего шиповника преграждали путь. Встречались огромные, старые дубы, тяжело накренившиеся набок; их толстые корни торчали из земли, а рядом шумели крепкие дубки и молодые осинки, заплетённые хмелем. Из-за их ветвей выглядывали красные гроздья калины.

– Тут где-то Николай Григорьевич посулил нам речку, – перелистывая свою записную книжку, говорил Митя. По его расчётам, они отошли от шоссе километра три.

Ребята постояли, прислушались. Нигде не было слышно шума воды.

– Да и место для воды неподходящее, – огляделся вокруг Митя. – Ну, пошли дальше…

Спустились в глубокий овраг; цеплялись за кусты, поползли наверх. Открылась светлая зелёная лужайка, окаймлённая орешником. На кустах орешника под широкими листьями тесными семейками лепились молодые орехи с мохнатыми зелёными колпачками и белой скорлупой.

– Может, на ночь остановиться здесь? – предложил Митя.

– Ну нет, здесь неинтересно! Надо речку искать! – закричали ребята.

Лес стал редеть. Из-за белых берёз вдруг выглянула полоса светло-зелёной изумрудной травы; между кочками заголубели крупные незабудки.

– Болото! Болото! Значит, нужно влево держать. Николай Григорьевич предупреждал!

Митя оживился:

– Теперь всё в порядке! Пошли!

Из кустов выскочил Петя Русаков:

– Нашёл! Всё нашёл! Идите за мной! Вон между деревьями светится полоска. Это река. Идёмте!

Петя побежал вперёд. Ребята еле поспевали за ним.

Снова миновали заросли крапивы, ежевики и колючек, миновали молодой осинник и наконец вышли к маленькой лесной речушке. Она бойко и весело плескалась между зелёными берегами; кое-где прямо из воды росли широкие, тенистые ивы; ветки их как бы плыли по течению, купаясь в чистой воде.

На высоком берегу было сухо. Желтели сосны, пахло свежей хвоей.

– Вот местечко так местечко! Как раз то, что нам нужно! – обрадовались ребята.

– Стоп!.. Разбивай лагерь! – скомандовал Митя.

Васёк нашёл место для палаток. Ребята захлопотали. Наспех натянули палатки. Синицына, выбранная поваром, загремела котелками, подгоняя кострового – Мазина. Петя Русаков уже готовил площадку для костра. Санитарка Валя Степанова пошла искать родниковую воду для питья.

Решено было сварить на ужин уху. Мальчики вместе с Митей отправились на рыбную ловлю, а девочки остались в лагере чистить картошку.

– У них от ходьбы ноги болят, только они не сознаются, – подмигнул Петьке Мазин.

Ребята вооружились кто чем мог. Одни ловили рыбу сачком с густой сеткой, другие – удочкой. Над рекой зазвенели весёлые голоса.

– Ребята, рыба не любит шума. Надо, чтоб было тихо, а то мы ничего не поймаем, – сказал Митя, сидя на берегу около своей удочки.

И тут же, выдернув её из воды, замахал руками и громко запел:

Вот так щучка,Вот так штучка!

Оказалось, что он поймал маленькую щучку.

В лагере ребята застали полный порядок. Не дождавшись рыбы, девочки уже сварили ужин. В горячей золе стоял чугун с лапшой. Проголодавшийся Митя с удовольствием потянул носом аппетитный запах и потёр руки:

– Вот так девочки! Вот так хозяйки!

Ребятам тоже понравилась лапша. Но, чтоб девочки не задавались, Мазин на всякий случай сказал, что такую лапшу всякий дурак сварит. И съел две полные миски.

Ужин был весёлый. После лапши пили чай с московским печеньем и играли в коллективное рассказывание.

Митя сказал:

– Участников похода было двадцать. Первый, Коля Одинцов, был живой, смешливый мальчик… – Митя тронул Одинцова локтем: – Рассказывай всё, что знаешь о себе.

Одинцов подумал и сказал:

– Мне больше всего помнится, как я первый раз пришёл в школу и подрался с Васьком, потому что он рыжий.

Ребята смеялись. Больше всех хохотал Васёк.

Потом Коля описал наружность Саши Булгакова и подтолкнул товарища:

– Рассказывай всё, что знаешь о себе.

Некоторые ребята придумывали всякие смешные истории.

А Синицына сказала, что у неё – все друзья, только есть в лагере один мальчик, который всегда к ней цепляется, как репей.

Одинцов вскочил, бросил в неё щепкой и крикнул, чтобы она его лучше репьём не называла.

– Ага, на воре шапка горит! – засмеялись ребята.

Трубачёву пришлось описывать Мазина. Он долго на него смотрел и потом сказал:

Колю Мазина описать трудно: он очень меняется… Я Мазина люблю! Мазинчик хороший!

А Мазин о себе сказал:

– Я как родился, так сразу поел, попил и вышел на улицу, а тут и Петька Русаков стоит…

– Врёшь, я тогда ещё не родился – ты меня на два месяца старше! Ты в феврале родился, а я в апреле, – перебил его Петя.

– Ну, в феврале так в феврале… Вышел я, значит, в лыжном костюмчике. Смотрю – мой Петька Русаков в пелёнках болтается, соска у него изо рта торчит и чепчик на макушке – такой фитюль-фитюль с кружавчиками…

Когда стемнело, лагерь в лесу казался тихим, мирным жильём. Смутно белели в темноте палатки, на колках сушилась посуда, дым от костра окутывал сосны, пробиваясь к тёмному небу. Огонь освещал весёлые лица ребят… Далеко в лесу слышался иногда протяжный крик ночной птицы: «Поховал! Поховал!»

Девочки ближе придвигались к огоньку…

Глава 10

Ночь в лесу

Ночную вахту несло караульное звено. Дежурили по два часа.

Часовой Лёня Белкин неподвижно стоял около палаток, зорко вглядываясь в темноту ночи. Луна то и дело скрывалась за тучами; её неверный свет, падающий на траву, кусты и деревья, неожиданно менял их очертания: то он отдалял, то приближал стройные стволы сосен, то скользил за кустами, то с головы до ног освещал Лёню и шёлковое пионерское знамя, оставляя в полной тьме деревья. Над головой Лёни, хлопая тяжёлыми крыльями, пролетали ночные птицы. От их крика по спине мальчика пробегал неприятный озноб.

Подчасок Лёни – Лида Зорина спокойно стояла около большого пня с другой стороны лагеря. В палатках слышались дружный храп и сонное посапывание ребят. На траве, подложив под себя вещевые мешки, богатырским сном спал Митя. Над ним роем кружились и тоненько пели комары.

Лёня Белкин боялся отвести глаза от чернеющего леса. Незнакомые шорохи и звуки ползли на него со всех сторон; он крепче сжимал древко знамени и вытягивался в струнку. Один раз шорох послышался совсем близко, позади палаток.

Лёня нащупал в кармане свисток. Из-за палаток вышла на цыпочках Лида Зорина и тихонько прошептала:

– Мне показалось – кто-то ходит…

– Ерунда! – процедил сквозь зубы Лёня.

На рассвете на вахту встали Булгаков и Надя Глушкова.

Над рекой поднимался прозрачный туман. За грядой жёлтых сосен выступили старые дубы, забелели редкие берёзы. Лес был ещё сонный. Тихо потягивались молодые осинки, мягкие листья орешника дремотно стряхивали на землю светлые капли росы. На полянке чернел затухший костёр.

Митя открыл глаза и прислушался. Земля под ним мягко вздрагивала, в ушах гудело. Но небо было чистое, ничто не предвещало грозы. Митя повернулся на другой бок и закрыл глаза. Надя Глушкова тихонько тронула его за плечо.