Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I - Юрий Александрович Лебедев

Оно было настолько острым, что я искал любую информацию о романе и о возможности встречи с А. И. Солженицыным.

Оказалось, что как раз в это время (15 февраля) в Театре на Таганке должен был состояться спектакль «Шарашка» по этому роману. И я решил, что стоит обратиться к постановщику – Ю. П. Любимову – с просьбой помочь получить ответ от А. И. Солженицына и, может быть, узнать что-то интересное. Ведь при постановке и в ходе репетиций Ю. П. Любимов и А. И. Солженицын наверняка, как мне казалось, должны были обсуждать эпизод звонка И. Володина в американское посольство.

Я написал Ю. П. Любимову письмо, в котором вкратце изложил роль Жоржа в атомном проекте и просил:

«Сейчас я работаю над биографией Жоржа Абрамовича. И эпизод из романа является очень важным – возможно, жизненно важным! – эпизодом его биографии. Хотя сам лично он всегда недоумевал – откуда Солженицын все это взял?

Я рассказываю все это Вам, поскольку имею надежду, что с Вашей помощью я смогу задать этот вопрос автору романа. Как Вы знаете, Александр Исаевич не очень доступен для «человека с улицы…».[393]

Я предполагал вручить письмо после спектакля, «на поклонах», и мы с женой отправились в театр.

К моему удивлению и разочарованию, оказалось, что спектакль поставлен не по «атомному» варианту романа, а по «медицинскому». Там о Ковале не упоминается, но заготовленное письмо я всё же передал ему вместе с розой:

10.03. Ю. П. Любимов на «поклонах» после спектакля «Шарашка» 15.02.06 в Театре на Таганке[394]

После увиденного варианта спектакля надежд на ответ почти не было. Но неожиданно для меня мне удалось поговорить с В. Золотухиным, игравшим в этой постановке Спиридона Егорова. По окончании спектакля, не переодеваясь, прямо в зековской телогрейке, он продавал в фойе книги своих мемуаров:

10.04. В. Золотухин в фойе Театра на Таганке после спектакля «Шарашка» 15.02.06.[395]

Я рассказал ему о Жорже Абрамовиче и переданном письме Любимову. Просил как-то посодействовать в получении ответа. А также горячо и наивно агитировал за то, чтобы изменить постановку по «атомному варианту». Золотухин слушал заинтересовано, и обещал как-то помочь.

Неудача в театре не охладила моего энтузиазма, поскольку цель – получить ответ от Солженицына – оказалась удивительно близкой. Вот запись из моего рабочего дневника:

«20.02.06 Звонил в Фонд Солженицына. Изложил суть вопроса. Получил подтверждение, что события романа документальны. Как раз в момент звонка пришло мое письмо. Мне было сказано, что оно сегодня же будет передано Наталье Дмитриевне и она передаст его вечером Александру Исаевичу. Дали e-mail Троице-Лыкова: [email protected] Но сказали, что А. И. предпочитает читать рукописные послания и советовали пока не отправлять e-mail. Разговор был с библиографом Надеждой Григорьевной, заменявшей секретаря».[396]

Прошло несколько томительных дней, и, наконец, раздался долгожданный звонок:

«Звонила Наталья Дмитриевна Солженицына. Она показывала мое письмо Александру Исаевичу. Она подтвердила все то, что я знал: А. И. услышал всю эту историю на шарашке от Копелева. Сам он пленки не слышал. На шарашке обсуждалась тема и личность «предателя», а разведчика – нет. «А что его обсуждать: все друг за другом шпионили, у него работа такая». Я рассказал ей о Ковале, она пожелала мне успеха и удачи».[397]

Кстати, и Валерий Сергеевич Золотухин не забыл своих обещаний, но его хлопоты оказались и долгими и не очень продуктивными. Но это не очень огорчило меня – к моменту нашего телефонного разговора с ним я уже имел ответ от Натальи Дмитриевны.

Тем не менее, в этом разговоре

«он сообщил интересный факт. Оказывается, спектакль сначала репетировался в «атомном» варианте, а потом Любимов изменил его на «медицинский».[398] Золотухин обещал сегодня <07.03.06> переговорить с Любимовым (но у него мало надежды, что Любимов согласится переделывать спектакль) и он (Золотухин) предложил мне встретиться и рассказать «молодежи театра» о Ковале и «вообще»…».[399]

Разумеется, я обрадовался возможности такой встречи, но повторного звонка не было, и на этом наши контакты оборвались.

Я рассказал историю моего контакта с Театром на Таганке для того, чтобы показать – в то время люди «общественно значимые», в сознании которых мог возникнуть интерес к личности «атомного разведчика Коваля», такого интереса не проявляли. Во всяком случае не у всех моих «авторитетных собеседников» интерес к разведчику был настолько велик, чтобы ради него предпринимать какие-то действия, требующие затраты сил и времени. И причина естественна и проста: он не был в их восприятии «значимой фигурой».

В подтверждение этого приведу ещё одну цитату из моего рабочего дневника того времени:

«Разговор с директором Архива Президента РФ Степановым Александром Сергеевичем. Дела партийные рядовых партийцев – в Мосгорархиве, дела ЦК КПСС – в РГАСПИ, дела ГРУ некоторые есть, но они «пока закрыты». И вообще, Коваль фигура «не того масштаба», чтобы о нем что-то было».[400]

Разговор с Натальей Дмитриевной был не богат деталями. Чувствовалось, что Александр Исаевич не очень хочет подробно обсуждать этот вопрос. Тем не менее, из этого разговора я узнал два важнейших факта.

Во-первых, Солженицын «ничего не придумал», такой звонок в американское посольство действительно был, а во-вторых – что есть не менее авторитетный (и даже более компетентный!) свидетель событий, связанных с этим звонком. Это Лев Зиновьевич Копелев.

Вот короткая справка о нём:

«В 1941 записался добровольцем в Красную армию. Благодаря своему знанию немецкого языка служил пропагандистом и переводчиком. Когда в 1945 Советская армия вошла в Восточную Пруссию, он был арестован за резко критические отзывы о насилии над германским гражданским населением. Приговорён к 10 годам заключения за пропаганду «буржуазного гуманизма» и за «сочувствие к противнику». В «шарашке» Марфино встретился с Александром Солженицыным, стал прототипом Рубина в его книге «В круге первом».[401]

Свои воспоминания о работе в марфинской шарашке Лев Зиновьевич изложил в книге «Утоли моя печали».[402] И это уже не роман, где позволителен «художественный вымысел», а мемуары, в которых по памяти описываются реальные события. Думаю, что Жорж Абрамович об этой книге не знал.

10.05. Обложка книги Л. З. Копелева «Утоли моя печали».[403]

Интересующие нас события описаны в главе 7 «Фоноскопия. Охота