Мое преступление - Гилберт Кийт Честертон

ему даже в голову не пришло, что можно выстрелить. Такие люди и впрямь не остановятся ни перед чем, даже перед убийством. Но пока он ограничился тем, что сбежал из тюрьмы.

Его собеседники уставились на него, округлив глаза от изумления, но их взору не предстало ничего необычного: лицо отца Брауна оставалось по-прежнему круглым и ничем не примечательным. Потом священник развернулся и медленно побрел по улице.

Компания снова разместилась в уже привычном ресторанчике, и, глядя на всех поверх кружки с очень слабым пивом, отец Браун, напоминавший сейчас мистера Пиквика[40] на заседании загородного клуба, сказал:

– Итак, мы наконец вновь вернулись к старой доброй пасторальной истории о браконьере и егере. Душа моя невыразимо ликует, вновь выйдя из бессмысленной и сбивающей с толку, полной теней и призраков мглы дел финансовых к огню уютного и обыденного преступления. Начну со старой байки, которую вы все наверняка слышали чуть ли не с колыбели. Тем не менее, друзья мои, очень важно воскресить ее в памяти максимально точно. Эту деревенскую байку рассказывали сотни раз. Некий человек, осужденный за преступление на почве страсти, в неволе повел себя столь же неистово, сильным ударом сбил с ног тюремного надзирателя и сбежал во тьму болот. Удача была на его стороне: он встретил хорошо одетого представительного джентльмена и принудил его обменяться с ним одеждой.

– Да, я часто слыхал эту байку, – нахмурившись, отозвался Граймс. – И почему же, по-вашему, так важно воскресить ее в памяти?

– Ее так важно воскресить в памяти, потому что это очень ясное и точное изложение того, чего не случилось, – отвечал отец Браун.

– А что тогда случилось? – требовательно спросил инспектор, и отец Браун ответил:

– Ровно противоположное. Маленькая, но решающая дело поправка: не преступник задался целью отыскать хорошо одетого джентльмена, дабы нарядиться в его костюм. Нет, это джентльмен отправился на болота, чтобы отыскать преступника. Это джентльмен пришел в восторг, надевая тюремную робу заключенного. Джентльмен знал, что где-то посреди болот скрывается сбежавший преступник, и джентльмену отчаянно требовалась его одежда. Скорее всего, джентльмену также было известно, что существует хорошо продуманный план того, как подобрать заключенного и быстро вывезти его с болот. Не до конца ясно, какую роль в этой истории сыграли Дэнис Хара и его банда: знали ли они лишь о первой части плана или обо всем. Но я склонен полагать, что они работали на приятелей браконьера или даже просто действовали в интересах браконьера, – ведь на его стороне были симпатии беднейших слоев населения. Хочется, знаете ли, верить, что элегантный джентльмен осуществил свое маленькое превращение исключительно благодаря дарованным ему природой талантам. А это был весьма элегантный джентльмен: лучший портной облек его фигуру в костюм, сшитый по последней моде, а лучший парикмахер потрудился над прелестными седыми волосами и бородкой. Эта элегантность пригодилась ему в жизни бессчетное количество раз; и вспомните-ка – он ведь заглядывал в этот город и в этот банк всего пару раз на короткое время. Встретившись наконец с заключенным, одежды которого он так жаждал, он удостоверился, что тот сложен почти так же, как и он сам, а далее оставалось лишь облачить беглого преступника в шляпу и прекрасные одеяния, напялить на него парик и накладные усы, так что даже надзиратель, которого тот избил, вряд ли сумел бы опознать своего врага. Затем наш блестящий финансист напялил на себя обноски заключенного и впервые за много месяцев, а может, даже лет почувствовал себя свободным и в безопасности.

Видите ли, на его стороне не было сочувствующей толпы бедняков, готовых помочь или спрятать его, стоило им узнать правду. Не было выступлений достопочтенных юристов и правителей, считающих, что он достаточно страдал или что его срок можно уменьшить. Даже среди отбросов общества у него не было друзей, ведь он-то всегда вращался в великосветских кругах, кругах наших хозяев и поработителей, чье превосходство мы признаем так легко и смиренно. Он считался современным волшебником, финансовым гением, он обворовывал сотни и тысячи бедняков. Стоило ему пересечь черту (весьма смутно обозначенную в современном законодательстве), стоило застать его врасплох, как весь мир тут же восстал против него. Полагаю, подсознательно он вполне мог считать, что сядет надолго. Мы ведь не знаем точно его планов! Даже если бы тюремные власти схватили его и с помощью отпечатков пальцев доказали, что он не тот, за кого себя выдает, несложно предположить, что еще в данных обстоятельствах могли бы вменить ему в вину. Но более вероятно, что он знал: организация, возглавляемая мистером Хара, поможет ему и без промедления вывезет из страны. Возможно, между ним и мистером Хара существовали некие договоренности, разумеется, без излишней откровенности. Подобные сделки между крупными дельцами и вымогателями случаются в Америке на каждом шагу, ведь их бизнес на самом деле весьма схож.

Полагаю, у него не возникло сложностей и с тем, чтобы убедить заключенного. Он смог создать у беглого преступника впечатление, что действует в его интересах, а возможно, заключенный предположил, что это часть плана, разработанного шайкой мистера Хара. Так или иначе, узник избавился от тюремных одежд и облачился в одежду высшего класса, которая дала ему дорогу в мир высшего класса. Там он был принят как свой и смог наконец спокойно обдумать следующие шаги. О небеса, что за роковой поворот судьбы! Вот это ловушка, что за ирония! Человек осужден за преступление со многими смягчающими обстоятельствами, наполовину уже, считай, прощенное; он бежит из тюрьмы, когда срок его заключения уже подходит к концу – и все для того, чтобы добровольно переодеться в сшитый по последней моде костюм величайшего преступника современности, за которым не сегодня-завтра по всей земле откроется охота! Сэр Арчер Андерсон в свое время поймал в ловушку уйму людей, но ничья трагедия не сравнится с трагедией человека, который попал в его западню, добровольно надев на болотах его лучший костюм.

– Что ж, – добродушно произнес Граймс, – теперь, когда вы дали нам кончик нити, мы, скорее всего, распутаем весь клубок до конца. Уж у заключенного-то точно сняли отпечатки