Соломон. Царь тысячи песен - Виктор Зонис

— И что прикажешь делать мне?

— Ничего, кроме того, что делаешь сейчас. Пусть люди твои в отряде Иеровоама пока наблюдают и докладывают постоянно. Но это не все. Иеровоам до последнего будет бояться погони, а значит, передвигаться медленно…

— Извини, что перебиваю, великий царь, я не понимаю, почему в медленном передвижении безопасность для него, не все ли равно, где его настигнет гнев твой?

Соломон снисходительно улыбнулся:

— Все просто. Разве Иеровоам раб и ему запрещено покидать пределы Иерусалима? Нет, не раб, а, наоборот, очень важный чиновник, близкий к царю. Я запретил ему сейчас идти в земли северные, а в остальном он — свободен. Понял? А как только Иеровоам достигнет областей северных и начнет укреплять влияние свое там, народ подстрекать и силы копить — вот это уже измена, и наказание за нее будет только одно — смерть!

— Зачем допускать до этого, мы же знаем, что именно так он поступит. Я могу распорядиться, и люди мои его умертвят сейчас или по прибытии на место — тихо и незаметно.

Соломон внимательно посмотрел на Зевула:

— Это трудно объяснить, да и не поймешь ты. Достаточно будет знать тебе, что я не настолько слаб, чтобы подсылать к Иеровоаму убийц.

* * *

Вечером Соломон пришел к Билкис. Они поднялись на крышу дворца. Солнце завершало обычный свой день. Вальяжное и величественное, оно медленно опускалось за верхушки гор, любовно подкрашивая их, наряжая ко сну.

— Ты расстроен, — грустно произнесла Билкис. — Я знаю, это из-за меня.

— Посмотри, какое красивое сегодня солнце! — словно не слыша ее, сказал царь. — На него можно смотреть часами, не уставая. Наверное, поэтому вы выбрали его своим божеством?

— Да, мой народ поклоняется солнцу! Оно дает жизнь, согревает людей… Но мы не относимся к солнцу, как вы к своему Богу — каждый у нас верит в то, во что верит.

— Это все гораздо сложнее. Наш Бог — это и есть наш народ…

— Я бы тоже хотела принять вашу веру, но, наверное, для меня это уже поздно. Зато мой сын сделает это. Я мечтаю, чтобы он верил в то, что свято для его отца.

Соломон улыбнулся, обнял Билкис.

— Хочу пригласить тебя сейчас на верховую прогулку за город. Одевайся, я буду ждать тебя внизу.

На обратном пути Соломона окликнул юноша, мимо которого они проезжали.

— Подойди ко мне, великий царь, — широко улыбнулся он. — Я так долго тебя ждал, что даже замерз. Видишь, пришлось развести костер.

Соломон подъехал к нему, спешился.

— Можно мне присесть рядом? Твой костер выглядит очень гостеприимно.

Юноша сделал широкий жест.

— Садись. Когда Бог позволил мне его разжечь, Он не сказал, что теплом костра могу пользоваться я один.

— А что, часто Он с тобой говорит?

— Не часто, но бывает. Ты ведь тоже иногда слышишь Бога, только гораздо реже прислушиваешься к словам Его.

Соломон с интересом посмотрел на юношу.

— Знаешь, последнее время многие упрекают меня… Ты что-то хотел сказать?

Тот засмеялся.

— Что можно сказать великому царю, слава которого облетела мир, чего он не знает?

— Тогда скажи, то, что я знать должен. Ты не обычный человек, наверное, пророк?

Юноша пожал плечами.

— Многие говорят, что — да! Иногда я понимаю голос, который говорит со мной… когда Он хочет, чтобы я понял. Я лучше тебе что-то подарю, — он покопался в сумке и достал оттуда рубаху. — Жаль, почти новая… Есть у тебя нож? Дай мне его.

Юноша аккуратно разрезал рубаху на двенадцать полос и передал две из них Соломону.

— Эго твое царство. Мало, конечно, но не от меня это зависит.

Соломон криво усмехнулся.

— За все в этой жизни приходится расплачиваться. За все… — словно обращаясь к самому себе, произнес он.

— А остальные десять колен Израилевых, к кому они отойдут?

— Ты сам все знаешь…

— Иеровоам, — хмыкнул царь. — И когда?

— Бог сказал, что ты этого не увидишь. Живи спокойно до истечения дней твоих, царь.

* * *

Среди ночи Соломон встал с ложа и зажег светильник.

— Это наша последняя ночь, — сказал он проснувшейся Билкис. — Завтра ты увезешь с собой много даров, но я хочу, чтобы этот стал самым памятным из них, — он развернул свиток папируса. — Я написал о тебе, о себе, о нас… Послушай сейчас и сбереги его.

— Это песня?

— Это тысяча песен. Как тысяча дней моей любви к тебе…

О пусть он целует меня поцелуями уст своих!Ибо лучше вина твои ласки!

Запах — приятный у масел твоих,елей разливаемый — имя твое,оттого тебя девушки любят!

Влеки ты меня! За тобой побежим мы!Он привел меня, царь, в покои свои.О тебе возликуем и возрадуемся мы!Вспомним ласки твои, что лучше вина!Истинно, любят тебя.

Черна я, но красива, девы Иерусалима,как шатры Кейдара, как завесы Соломона!

На меня не глядите, что я смугловата,что сожгло меня солнце!Сыновья моей матери на меня рассердились,стеречь виноградники поставили меня;моего виноградника не сберегла я.

Скажи мне ты, кого любитдуша моя, где ты пасешь?где ты покоишь в полдень стада?Для чего мне быть печальнойвозле стад товарищей твоих?

Коль не ведаешь ты, Прекраснаяв женах, то пойди себе по следам овеци паси козлят твоих возле жилища пастухов.

Кобылице моей в колеснице фараонауподобил тебя я, подруга моя!

В нанизях-щеки красивы твои,в ожерельях — шея твоя.

Из золота нанизи тебе сделаем мы,с блестками из серебра.

Пока за трапезою царь, —мой нард издал свой запах!

Букет мирры — мой друг для меня!Меж моими грудями он будет спать.

Кисть кипера — мой друг для меня,средь виноградников Ен-Геди!

Вот ты прекрасна, подруга моя!Вот ты прекрасна! Глаза твои голуби!

Вот ты прекрасен, мой друг,и приятен! И наше ложе — зеленеющее.Кровли домов наших-кедры,Наша утварь — кипарисы.

Я-нарцисс Сарона, лилия долин!Как между терниями лилия, —так между дев моя подруга!

Как меж деревьев леса яблоня, —так между юношей мой друг!В его тени сидела и томилась я,и плод его устам моим был сладок.

Он привел меня в дом вина,и его знамя надо мной — любовь!

Подкрепите меня пастилою,устройте мне ложе из яблок,ибо я любовью больна!

Его левая рука под моей головой,а правая его обнимает меня.

Заклинаю я вас, девы Иерусалима,газелями или ланями поля:не будите и не тревожьте любовь,пока сама не захочет она!

Голос друга моего! Вот идет он!Скачет он по горам, прыгает по холмам.

Мой друг подобен газели,или молодому оленю.Вот он стоит за нашею стеною,заглядывает в окна, засматривает в ставни.

Воскликнул друг мой и молвил мне:«Встань, подруга моя, прекрасная моя, и иди!»«Ибо вот зима прошла, дождь миновал, пронесся».«Цветы на земле показались, время песен настало,и голос горлицы слышен в стране нашей».

«Смоковница соком наполнила смоквы свои,и виноградные лозы, цветя, издали запах.Встань, подруга моя, прекрасная моя, и иди!»

«Голубка моя, в ущелье скалы,под кровом утеса, дай мне увидетьтвой лик, дай мне услышать твой голос!Ибо твой голос — приятен, и лик твой красив!»

Наловите нам лисиц, маленьких лисиц,что портят виноградники!а наши виноградники — в цвету!

Друг мой мне принадлежит, а я — ему,пасущему средь лилий!

Пока день не дохнет прохладой, и тенине станут бежать, — резвись,будь, друг мой, подобен газели,или молодому оленю на расселинах в горах!

На ложе моем, по ночам я исканатого, кого любит моя душа.Я искала его, но его не нашла.

Дай встану я и обойду весь город,по улицам и площадям!Я буду искать того, кого любит моя душа.Я искала его, но его не нашла.

Меня встретили стражи, обходящие город; —«Не видали ли вы того, кого любит моя душа?!»

Лишь только от них отошла я,как встретила я того, кого любит моя душа.За него я ухватилась и его не отпускала,пока не привела его в дом матери моейи в комнату моей родительницы.

Заклинаю я вас, девы Иерусалима,газелями или ланями поля, —не будите и не тревожьтелюбовь, пока сама не захочет она!

Кто та, что всходит из пустыни,как струи дыма, в куреньях ладана,и мирры, и всяких порошков торговца?

Вот постель Соломона!Шестьдесят храбрецов вокруг нееиз храбрецов Израиля.

Все они держат меч, опытныв ратном деле. У каждого мечна бедре, из-за страха ночей.

Носильный одр себе сделалцарь Соломон из Ливанских дерев.

Его столбы — из серебра он сделал;его локотники — золота;его сидение — из пурпура;внутри он выложен любовью дев Иерусалима.

Выходите и глядите, девы Сиона,на царя Соломона, на венец, чем венчала его —его мать в день свадьбы и в день празднества его сердца!

Вот ты прекрасна, подруга моя,вот ты прекрасна!Голуби — очи твоииз-под фаты твоей!Твои волосы, как стадо коз,что сошли с гор Галаада.

Твои зубы, как стадо овец остриженных,что вышли из умывальни; они всеродили двойней, и бесплодной нет среди них.

Как красная нить — твои губы,и уста красивы.Как кусок граната, — виски твоииз-под фаты твоей.

Твоя шея, как башня Давида,что построена для упражнении.Тысяча щитов повешено на ней,все — щиты храбрецов.

Две груди твои, как два молодых оленя,двойни газели, что пасутся средь лилий.

Пока день не дохнет прохладойи тени не станут бежать, —пойду я на гору миррыи на холм ладана.

Вся ты прекрасна, подруга моя,и нет недостатка в тебе!

Со мною с Ливана, невеста,со мною с Ливана иди!Спустись с вершины Амона,с вершины Хермона и Снира,от львиных жилищ, с тигровых гор.

Пленила ты меня, сестра моя, невеста!Пленила ты меня единым взглядом глаз твоих,единым ожерельем на шее твоей!

Как прекрасны твои ласки, сестра моя, невеста!Насколько лучше твои ласки, чем вино;и запах твоих масл, — чем все ароматы!

Каплет из уст твоих сотовый мед,невеста, мед и молокопод языком твоим,и запах (х)ежды твоей,как запах Ливана.

Запертый сад — сестра моя, невеста;запертый родник, источник запечатанный.

— Нард и шафран,благовонный тростники корица, и все деревья ладана,мирра и алоэ, и лучшие все ароматы.

Твои побеги — сад гранатов,с плодами драгоценными, с киперами и нардами:

— Источник садов, колодезьвод живых и текущих с Ливана.Проснись ты, северный ветер,и примчись ты, ветер с юга,ты повей на мой сад!Пусть прольются его ароматы,Пусть сойдет мой другв свой сад и пусть естего плоды драгоценные!

Пришел я в мой сад, сестра моя, невеста,набрал я моей мирры с бальзамом моим,я ел мои соты с медом моим,вино мое пил я с моим молоком.Ешьте, возлюбленные!Пейте и пьянейте, друзья!

Я сплю, но сердце мое бодрствует.Голос! Друг мой стучится:«Открой мне, сестра моя, подруга моя,голубка моя, чистая моя, ибо моя головаполна росой, кудри мои —мелкими каплями ночи!»

Сняла я мои хитон, так как жеего одену я?! омыла мои ноги —так как же замараю их?!

Мой друг простер свою рукусквозь скважину, — и внутренность моявзволновалась о нем.

Я встала, чтобы открыть моему другу,и с рук моих капаю мирра, и с пальцев моихмирра сбегаю на ручки замка.

Открыла я другу моему, а друг мойускользнул, ушел.Душа покинула меня, когда он говорил!Я искала его — не нашла;призывала его, но он мне не ответил.

Меня встретили стражи,обходящие город;побили меня, поранили меня,стащили мое покрываюс меня, охранители стен.

Заклинаю я вас, девы Иерусалима!Если встретите вы друга моего,что вы скажете ему? — что я любовью больна!

Чем друг твой лучше другихдрузей, прекрасная в женах?Чем друг твой лучше другихдрузей, что ты так заклинаешь нас?

Мой друг румян и ясен,выделяется средь десятка тысяч!

Голова его — чистое золото;его кудри — завитки виноградные,черные, как ворон.

Его глаза, как голубиу потоков вод, что купаютсяв молоке, что сидят в оправе.

Его щеки, как цветник ароматов,гряды благовонных растений;лилии — губы его,с которых катет мирра текущая.

Его руки — кругляки золотые,испещренные топазами;его живот — изделие слоновой кости,покрытое сапфирами.

Его голени — столбы из мрамора,что поставлены на подножья из золота.Его вид, как Ливан;он крепок, как кедры.

Уста его — сладкие яства,и весь он — желанный!Таков мой друг и таков мой возлюбленный,девы Иерусалима!

Куда пошел твой друг, прекрасная в женах?Куда свернул твой друг? —и мы будем искать его вместе с тобой.

Мой друг сошел в свой сад,к цветникам ароматов, пастисреди садов и собирать лилии.

Я — другу своему принадлежу,а друг, мои — мне, он, что пасетсредь лилий!

Прекрасна ты, моя подруга,как Фирца; красива, как Иерусалим;грозна, как войско со знаменами!

Отверни от менятвои очи, потому что онивзволновали меня!Твои волосы, как стадо коз,что сошли с Галаада.

Твои зубы, как стадо овец остриженных,что вышли из умывальни;они все родили двойней,и бесплодной нет среди них.

Как кусок граната-виски твоииз-под фаты твоей.

Их шестьдесят — царици восемьдесят наложниц,а девушкам — числа нет!

Единая она, голубка моя, чистая моя,единая она у матери своей!избранная она у родительницы своей!Видачи ее девушки — и вознесли ее;царицы и наложницы — и славили ее.

Кто это, смотрящая, как заря?как луна — прекрасная? светлая,как солнце? грозная,как войско со знаменами?

В ореховый сад я спустилась,взглянуть на зелень потока,взглянуть, расцвела ли лоза,дали ль цвет гранаты.

Не знала я, что возведет меня любовь мояна колесницу, в среду вельмож народа моего.

Обернись, обернись,Суламифь! Обернись, обернись,и мы будем глядеть на тебя!Что вам глядеть на Суламифь,словно на пляску в два стана?

Как прекрасны в сандалияхноги твои, благородная дева!Округления бедер твоих,как украшение, изделие рук художника.

Пуп твой — круглая чаша;не преходит вино ароматное;Живот твой — ворох пшеницы,обставленными лилиями.

Две груди твои, как два молодых оленя,двойни газели.

Твоя шея, как башня из слоновой кости;твои очи, как озера Хешбанеу ворот Бат-Раббима;твой нос, как башня Ливана,что смотрит в лицо Дамаску.

Твоя голова на тебе, как Кармель;и космы твоей головы как пурпур.Царь — узник кудрей!Как ты прекрасна, и как ты приятна,среди наслаждений, любовь!

Этот стан твой подобен пальме,и твои груди — гроздями.

Я подумал: взберусь я на пальму,я схвачусь за ветви ее,и пусть будут груди твои,как грозди винограда,и запах от носа твоего, как от яблонь.

А уста твои, — как доброе вино;оно прямо течет к моему другу,делает болтливыми уста спящих.

О, когда бы ты был брат мне,сосавший грудь моей матери!Тебя встретила я бы на улице, целовала б тебя и меня не порочили бы!

Повела бы тебя я!Привела бы тебя в дом моей матери.Ты учил бы меняЯ поила б тебя вином ароматным,соком гранатов!

Его левая рука под моей головой,а правая его обнимает меня

Заклинаю я вас, девы Иерусалима!к чему будите вы и к чему тревожителюбовь, пока сама не захочет она?

Кто та, что всходитиз пустыни, опираясь на друга своего?Разбудила тебя я под яблоней;там родила тебя твоя мать,там родила твоя родительница.

Положи меня печатью на сердце твое,печатью — на мышцу твоюIИбо сильна, как смерть, любовь,как ад — безжалостна ревность!Ее стрелы — стрелы огня, пламя Господне!

Многие воды не смогутзагасить любовь, и реки ее не зальют!Если бы кто-нибудь далвсе добро его домаза любовь — презрели,презрели бы им!

Сестра у нас мала, и грудей нету нее.Что сделаем мы с сестрой в день,когда будут к ней свататься?

Когда б стеной была она,на ней бы выстроили мысеребряный чертог!А если б дверью была она,ее бы обложили мыкедровою доской!

Я стена, и груди мои словно башни!Оттого я стала в глазах его,как исток благодати!

Был виноградник у Соломонав Ваал-Гомоне.Отдал он виноградниксторожам; каждый

должен был приносить за плоды еготысячу сребреников.

Виноградник мои, тот, что у меня, — предо мной.Это тысяча — тебе, Соломон,двести же-тем, кто стережет его плоды.

Ты, живущая в садах!Внемлют голосу твоемутоварищи, — мне услышать его дай!

Беги, мои друг,и будь подобен газелиили молодому оленюна горах ароматных!

(Песнь Песней Соломона[17]) * * *

Соломон стоял на террасе своего дворца. Он смотрел вслед удалявшемуся каравану, смотрел долго, пока тот не растворился за призрачной гранью горизонта. Царь, впервые за много лет, был спокоен.