На исходе ночи - Евгений Габуния

Удалось разыскать и следы высокого загорелого блондина и его чернявого товарища со шрамом. Их видел кое-кто из сельчан, когда они направились к дому Трофима Скумпу. И сам этот дом, уединенно стоящий на самом берегу Днестра, и его хозяин пользовались в Покровке дурной славой. Из своих шестидесяти лет Трофим Скумпу трудился на пользу общества менее года. Причем год этот пришелся на тяжелое послевоенное время, когда хитрый Трофим подыскал себе теплое местечко в сельской пекарне. На том и кончилась его трудовая деятельность. Жил он тем, что удавалось вырастить на небольшом приусадебном участке и продать на городском рынке. Основным же источником дохода была сдача внаем комнаты. Сдавал он всем без разбора, документов не требовал. «Для меня самый главный документ, — цинично откровенничал пьяненький Скумпу, — это монета». Гостеприимством отдаленного дома иногда пользовались и сомнительные личности.

Немало хлопот доставляли участковому Трофим Скумпу и его квартиранты. И вот что любопытно: хозяин никогда не скрывал от Пояты, кто именно у него живет, и вообще давал полную информацию о своих постояльцах. Может быть, по этой причине Поята не принимал более действенных мер к старику, ограничиваясь серьезными предупреждениями. И на этот раз Скумпу, выслушав участкового, сразу признался: да, жили у него двое ребят, вчера съехали, куда — неизвестно. Говорили, что студенты из Ленинграда, приехали в Молдавию позагорать, фруктов поесть. Знали ли о том, что Роза пропала? Конечно, все село об этом говорило, да и сам он рассказывал им. Больше старик ничего добавить не мог, и Поята знал, что он сказал все.

— Скорее всего, мелкие аферисты, — прокомментировал это сообщение Будников. — Почуяли, что пахнет жареным, и решили поживиться. Как шакалы, — брезгливо поморщился он. — Однако к преступлению они никакого отношения не имеют. Только последний дурак решится на такой шаг: обнаружить себя после тяжкого преступления.

— Пожалуй, вы правы, — отозвался Кауш, — однако на всякий случай надо дать ориентировку.

Оперативникам удалось наконец побеседовать с трактористом Никитой Фроловым, которого они застали дома. Фролов, если не считать эмоциональной окраски его рассказа, ничего существенного к уже известному не добавил. Зато поливальщик Станислав Борщевич, работавший всю прошлую неделю на этом же массиве, рассказал кое-что любопытное. По его словам, 19 августа на том месте, где позже нашли девочку, никакого трупа не было.

Кауш и Будников переглянулись. Это как будто соответствовало предположению подполковника, что девочку не обязательно убили именно там, где нашли.

— А не ошибается ли этот поливальщик? — высказал сомнение Кауш. — Он придерживался другого мнения на этот счет.

— Все может быть, — задумчиво ответил Сидоренко. — Какой-то странный этот Борщевич. Говорит: что вы ищете, я, мол, знаю, кто это сделал. Спрашиваю: кто? Былинский, отвечает, его дом как раз напротив того пролома стоит. «А почему так думаете?» — «Все так говорят».

— А этому Былинскому, — пояснил Поята, — точно не знаю, но лет восемьдесят, не меньше, едва ноги переставляет…

Будников усмехнулся. Он встречал немало таких детективов-любителей, которые своими советами только путали следствие.

— …И еще Борщевич показал, — продолжал участковый, — что видел утром 16 августа на том участке какую-то девочку, лет десяти. Не Розу, а другую: кто она — не знает. Заметил еще троих мальчишек, которые рвали траву, для кроликов наверное. Там этой травы много, вся улица ее рвет. Потом, говорит, ребят прогнал сторож.

— Это уже что-то, — сказал Кауш. — Нам важно узнать, кто именно был в тот день на этом участке, кто в последний раз видел девочку. Обязательно нужно найти этих мальчиков и сторожа…

— И заодно проверить их, и тракториста и поливальщика тоже, — вставил Будников.

— Проверить, конечно, не помешает, — согласился Кауш, — но не слишком ли мы расширяем круг, Алексей Христофорович? Этак мы и всех жителей улицы проверять станем.

— Если надо — и проверим, Аурел Филиппович. А что прикажете делать? Фактов у нас маловато.

— Да, маловато, но не следует впадать в излишнюю подозрительность. Так мы можем слишком далеко зайти… Безусловно, кого надо — без внимания не оставим. Однако сосредоточимся на Пысларе. Не нравится миг этот человек, чувствую: что-то скрывает.

— Вот именно. С кем ехал в автобусе на работу — не помнит, а ведь, почитай, пол-автобуса — знакомые, во что был одет — не помнит. Зато отлично помнит не только номера квартир, но и фамилии жильцов у которых работал десять дней назад. Розу не знал, хотя живет почти рядом с Зоммерами.

— Да врет он! — воскликнул участковый инспектор. — Девочка чуть ли не каждый день играла с его внучкой. А внучка у Пысларя живет, это всем известно.

— Странная какая-то память у этого Пысларя, избирательная. Помнит то, что ему выгодно, — закончил свою мысль подполковник.

— Вот в этом я с вами на сто процентов согласен, Алексей Христофорович, — сказал Кауш, — хотя не исключено, что номера и фамилии он запомнил, так сказать, профессионально, давно ведь работает слесарем в жэке. Это первое. Второе. Я ведь догадался, почему вы его о пиджаках спрашивали.

— Почему? — хитро сощурился Будников.

— Очень просто. В тот день, когда его допрашивали, жарко было, а он в пиджаке пришел. Зябнет, видно. По утрам же, когда слесарь на работу ездит, сейчас прохладно. Пиджак он должен был надеть обязательно, а в кармане — записки, те самые, что мы нашли. Могли из кармана выпасть, вполне допускаю. В такой ситуации…

— Вероятно, товарищ следователь, — поддержал подполковник, — но с кусками ткани, что у Пысларя изъяли, дело посложнее. Зачем преступнику таскать с собой эти тряпки, да еще оставлять их на месте преступления?

— Положим, тряпки еще не идентифицированы, экспертиза покажет. А вообще здесь какая-то загадка.

Поята заметил:

— Да там всякого хлама полно, мы же видели. Вроде свалки устроили отдельные несознательные граждане. Не мешало бы наложить штраф на некоторых.

— Со штрафом пока подождем, — возразил Кауш. — Вот какая мысль возникла: допустим, преступник принес эти самые тряпки, чтобы выбросить за ненадобностью, увидел девочку… — Он не закончил, но все поняли, что хотел сказать следователь. — И тряпки эти мог принести и не Пысларь, а кто-то из его домашних. Хозяйка, жена? Нет, участие женщины в подобном преступлении исключается. Остаются сыновья, взрослые парни. Так или иначе Пысларь и его родственники — это у нас пока единственная ниточка.