Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - Наталья Юрьевна Сухова

печатание своеобразных авторефератов – тезисов, выражающих сущность работы, оппоненты, возражающие диссертанту на защите[531]. Окончательный вариант Устава, оставив за академиями право присуждения лишь богословских степеней, поставил вопрос о диссертациях преподавателей небогословских кафедр: как совмещать совершенствования в преподаваемой науке с серьезным специальным научным исследованием на богословскую степень[532].

Первые докторские степени были получены в СПбДА ординарным профессором И.В. Чельцовым и экстраординарным профессором И.Ф. Нильским на второй год преобразования, в 1870 г. Диспуты прошли благополучно, журналисты писали, что все было «очень солидно и с эффектной обстановкой»[533]. Диспуты были важным событием и для академий, и для русской богословской науки: она явила свои плоды, в целом была признана серьезной, важной и интересной не только для узкого духовно-ученого круга[534]. В лице профессоров И.В. Чельцова и И.Ф. Нильского русское богословие получило первых докторов, не имеющих священного сана.

Диссертационные диспуты, как докторские, так и магистерские, на протяжении всей эпохи действия Устава духовных академий 1869 г. привлекали интерес не только высшей церковной иерархии и местного священства, но и представителей светской науки, образованной и простой публики. В удаленный от Москвы Сергиев Посад приезжали архиереи, иногда даже несколько – митрополит, викарии, бывшие в Москве проездом, – ректоры Московской и Вифанской ДС, архимандриты московских монастырей и протоиереи соборов, светские лица, интересовавшиеся духовной ученостью, и публицисты. Посещали диспуты и студенты и, хотя им было запрещено задавать вопросы и делать какие-либо комментарии к происходящему, громкими аплодисментами, увлекающими и всю публику, «оживляли» обстановку[535]. Это было слишком необычно для старых духовных школ, нарушало серьезность дискуссии, заставляло диспутанта и оппонентов обращать внимание не только на существо аргументов, но и на удачную форму их изложения, иногда провоцировало неоправданную остроту фраз, то есть чересчур «популяризировало» богословскую науку, лишая ее благоговейного покрова. Соблазняло и публичное ниспровержение авторитетов[536].

Некоторые диспуты, действительно, проходили – по крайней мере, внешне – не просто как защита диссертации, но как торжество истинной православной науки, не боящейся правды, если это научная правда. Эффектна в этом отношении была, например, первая докторская защита в МДА – архимандрита Михаила (Лузина) – сочинения «О Евангелиях и евангельской истории»[537]. Показательна была защита еще одного московского профессора – Н.И. Субботина, на этот раз церковно-исторического отделения. Высказывались специалисты по расколу, не во всем согласные с профессором Субботиным: протоиерей И.Г. Виноградов, П.И. Мельников, но все прошло благополучно, диспутант вышел из споров с достоинством[538].

Субботин Николай Иванович, профессор МДА

Конечно, не каждый диспут был триумфом богословской науки. Сами члены преподавательских корпораций весьма трезво оценивали успехи своих коллег: в дневниках и личной переписке нередко можно встретить невысокие оценки даже положительно окончившихся диспутов. Были «срывы», неловкие ситуации, связанные с высказываниями на самих диспутах или с их организацией – срыв диспута профессора МДА П.С. Казанского в 1873 г.[539]

В целом публичная защита научных сочинений имела положительные результаты: во-первых, «возбудила замечательную энергию… в духовно-ученом сословии», во-вторых, общество перестало упрекать духовные школы в замкнутости и считать их гнездом схоластики, в-третьих, присутствие на ученых диспутах представителей разных групп общества не могло не развивать более серьезного и осмысленного отношения к богословским вопросам[540]. Последнее было особенно важно при отношении к вопросам религии в образованном обществе в 1870—1880-х гг.

Но новые формы научной деятельности духовных академий – обязательная публикация, публичная защита – выявили проблемы, и довольно серьезные. Вопрос о соответствии набирающей силу богословской науки православной традиции был непраздным. Разрешение 1867 г. духовным академиям выписывать из-за границы научную литературу и периодику без цензуры существенно расширило горизонт преподавателей академий и пополнило библиотеки современными иноконфессиональными исследованиями в разных областях. Необходимость представить докторскую работу в течение трех лет не давала возможности ординарным профессорам, не имевшим готового подходящего сочинения, тщательно и взвешенно оценивать новые идеи и выводы, как собственные, так и почерпнутые из серьезных западных трудов. Кроме того, научное исследование подразумевало беспристрастность автора и право ставить любые вопросы, если они содействуют выяснению истины, но этим правом надо было учиться пользоваться. Адаптация научно-критических методов православным богословским сознанием, синтез церковного опыта богословия с рациональными научными методами ставили задачи, требующие решения.

В 1872–1873 гг. не была удостоена докторской степени представленная диссертация ректора Академии архимандрита Филарета (Филаретова) «Происхождение книги Иова». Совет, согласно с богословским отделением, признал научные достоинства диссертации достаточными для степени доктора богословия, но митрополит Киевский Арсений (Москвин) представил Святейшему Синоду особое мнение. Не отрицая научного достоинства исследования в филологическом отношении, преосвященный Арсений обращал внимание на то, что взгляд автора и тон диссертации не соответствуют богодухновенному характеру рассматриваемой книги Священного Писания. Диссертация так и не была защищена[541].

В 1873 г. и Казанской академии пришлось столкнуться с неоднозначной оценкой докторского сочинения члена корпорации профессора П.В. Знаменского. Мнение Совета КазДА о несомненном докторском достоинстве сочинения «Приходское духовенства в России со времени реформы Петра», представленное в Синод, сопровождалось особым мнением архиепископа Казанского Антония (Амфитеатрова)[542].

Знаменский Петр Васильевич, профессор КазДА

Были случаи, когда и само отделение, и Совет не решались рекомендовать докторское сочинение к защите. В СПбДА в 1872 г. такому недоверию подверглась работа ректора академии протоиерея И.Л. Янышева «Состояние учения о совести, свободе и благодати и попытки к разъяснению этого учения». Исследование состояло в критическом разборе догматических определений указанных понятий у преподобного Иоанна Дамаскина, в патриарших грамотах, в так называемых символических книгах Православной Церкви – «Православном исповедании» митрополита Петра Могилы, Катехизисе, в современных догматических руководствах. Автор приходил к печальному выводу: «…достаточно определенного учения» эти книги не содержат, и пытался идти другим путем. Отделение, а затем и Совет, представили сочинение протоиерея Иоанна на рассмотрение Синода, ссылаясь на недостаточную компетентность самого Совета для решения вопроса о символических книгах Православной Церкви. Сочинение было послано Синодом на рассмотрение в МДА, последовало длительное обсуждение. Ввиду «значительного несходства» учения, изложенного в диссертации, с традиционным православным сочинение было отклонено[543].

Сочинение же ректора Петербургской семинарии и члена Учебного комитета архимандрита Хрисанфа (Ретивцева), представленное в начале 1873 г. в качестве докторской диссертации – первый том «Религии древнего мира в отношении их к христианству», – хотя и было рекомендовано к публичной защите богословским отделением и Советом, но подверглось строгой критике. Но и в этом случае сыграло роль мнение правящего архиерея – митрополита Исидора (Никольского): ректору семинарии не пристало выслушивать публично столь нелестные замечания о своем сочинении[544].

Отверженные диссертации 1872–1873 гг. вызвали в самих академиях и образованных церковных кругах дискуссию о требованиях к сочинениям, представляемым на высшую богословскую степень. Был поставлен вопрос, вызвавший неоднозначные ответы: следует