Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович

на театре военных действий.

С твердою верою в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты родины до конца и не посрамим земли Русской.

НИКОЛАЙ».

Вторая половина приказа была написана государем на подлиннике собственноручно. В тот же день был подписан рескрипт на имя великого князя, а он отдал свой прощальный приказ по армии.

Перед обедом государь телеграфировал царице: «Благодарю за вести. Свидание сошло удивительно хорошо и просто. Он уезжает послезавтра, но смена состоялась уже сегодня. Теперь все сделано. Нежно целую тебя и детей. Николай».

Высочайший обед, к которому были приглашены великий князь и некоторые генералы Ставки, прошел оживленно. Государь и великий князь шутили и смеялись. После обеда я имел несколько интересных свиданий. Оказалось, что под наружным спокойствием в настроениях скрывалось и другое. Государь очень волновался, подписывая приказ. Великий князь до последней минуты надеялся, что государь удержит его при себе в Ставке. Окружавшие великого князя лица очень муссировали этот слух, хотя о неудачной попытке экспансивного великого князя Дмитрия Павловича[69] уже знали.

Теперь, когда передача власти сделалась совершившимся событием, у некоторых из окружавших великого князя [Николая Николаевича] лиц прорвалось озлобление по поводу случившегося. Пошел слух, что великого князя свалила «немецкая партия», что теперь скоро заключат сепаратный мир с немцами.

Слыша эти клеветнические тогда сплетни, там, на месте, я лишний раз сказал себе — значит, доходившие до нас сведения об интригах, что плелись около великого князя, были правильны. Теперь это прорывалось то у одного, то у другого без меры усердного поклонника великого князя.

Перед сном я сделал, в тот же день, следующую запись в дневник:

«Конечно, старое командование уезжает совершенно сконфуженным. И если ничего не говорят в массе про самого Николая Николаевича, который отлично понимает, что он первый год войны проиграл, то все рады и довольны полной смене штабных руководителей.

День был нервный. Все встревожены. Толкаются, как мухи, стукаются лбами, спрашивают друг друга: ну, что, как? Кто что и знает, не говорит. Странная обстановка!»

24-го, в 10 часов утра, государь проехал в собор, где был отслужен молебен, после которого его величество проследовал в штаб. Совершался как бы формальный прием новой должности.

25-го, в 2 часа дня, великий князь Николай Николаевич прощался со штабом. К шести часам на вокзал собрались высшие чины штаба, так как назначался отъезд великого князя. Приехал государь со свитой и вошел в вагон великого князя. Выйдя оттуда, государь попрощался с отъезжавшими вместе с великим князем лицами. Уезжал и генерал Янушкевич. Данилов за несколько часов перед тем покинул Могилев.

Великий князь попрощался с министром двора и со свитой, и в шесть часов поезд тронулся. Великий князь, вытянувшись в струнку у окна вагона, отдавал государю честь. Государь, слегка улыбаясь, отвечал по-военному.

После отъезда великого князя стало как-то легче. Как будто разрядилась гроза. Кто знал истинный смысл совершившегося, крестились. Был предупрежден государственный переворот, предотвращена государственная катастрофа.

Впервые к высочайшему обеду были приглашены губернатор и предводитель дворянства, военные представители Англии и Франции. Гофмаршальская часть устанавливала свой порядок.

Поздно вечером, после обычного чая в кругу ближайшей свиты и партии домино с Ниловым, Граббе и Саблиным, государь получил присланную от генерала Иванова телеграмму, что наша 11-я армия, генерала Щербачева, атаковала в Галиции две немецкие дивизии, из коих одна гвардейская, и взяла в плен 150 офицеров, 7000 солдат, 30 орудий и много пулеметов. Это случилось тотчас же, как войскам стало известно о принятии государем на себя командования.

Государь был обрадован, поделился новостью со свитой и написал письмо царице. «Это поистине Божья милость, и какая скорая», — говорил он.

27 августа (9 сентября н. ст.) государь переехал жить в губернаторский дом, переехала и свита, перебрались и мы, жившие в поезде «литера Б». Губернаторский дом был двухэтажный или, по-французски, состоял из рэ-де-шосе[70] и одного этажа. Один длинный фасад его выходил на площадь, вокруг которой расположены правительственные учреждения, другой в сторону Днепра, в сад, примыкавший к дому справа. Постройка старая, комнаты средней величины, скромно обставленные.

Государь поместился в верхнем этаже. Там, первым от передней, шел довольно большой белый зал, окнами на площадь. Белые стулья с ярко-желтой штофной обивкой. Ярко-желтые портьеры, рояль и царские портреты.

Из зала одна дверь вела в столовую, другая же в комнату, ставшую рабочим кабинетом государя.

Там стоял большой дубовый, на тумбах, с ящиками, резной письменный стол, обтянутый обычным сукном цвета бордо. Старинные диван и кресла красного дерева. Люстра модерн со стекляшками спускалась с потолка, а скромная электрическая лампа с зеленым абажуром стояла на письменным столе.

Из кабинета вела дверь в комнату, где устроили спальню для государя. Она выходила окнами в сад и на Днепр. Там стояла складная железная, так называемая «из стволов», кровать и немного мебели красного дерева. Высокая кафельная, с лепными украшениями печка в углу. Люстра — под ампир. Из спальни была дверь и в столовую.

В одном этаже с государем поместились граф Фредерикс и генерал Воейков, а также камердинер государя. В нижнем этаже расположились: гофмаршал Долгоруков (интимно Валя), генерал-адъютант Нилов, лейб-хирург Федоров и флигель-адъютант Дрентельн, принявший должность от ушедшего Орлова, начальника Военно-походной канцелярии.

Прочие лица, сопровождавшие государя, жили или в одном из правительственных зданий на площади или в гостиницах.

Установившийся порядок дня государя был таков. Вставал государь в 7 часов и пил чай у себя в комнатах. В 9 часов, в фуражке и защитной рубашке с кожаным поясом, в высоких сапогах, государь выходил из дома и, поздоровавшись со стоявшими у подъезда часовыми, направлялся в штаб, до которого было не более ста шагов. Его сопровождали: дворцовый комендант, дежурный флигель-адъютант и дежурный урядник-конвоец.

У наружного подъезда штаба государя встречал с рапортом дежурный по штабу офицер. Государь подавал ему руку и уже только в сопровождении дежурного входил в здание Штаба. На верхней площадке государя встречали начальник штаба Алексеев и генерал-квартирмейстер Пустовойтенко. Входили в зал. И на столах и на стенах были развернуты карты. Алексеев начинал доклад.

После доклада государь возвращался домой, встреченный дворцовым комендантом и дежурным флигель-адъютантом, и проходил в свои комнаты. В час государь выходил в зал, где уже были в сборе все приглашенные к завтраку и свита. Государь здоровался и проходил в столовую. После завтрака государь беседовал с кем-либо из приглашенных, что обычно весьма учитывалось, и затем, поклонившись всем, уходил в свои