Доза - Канделаки Коста

 - Да. Как ты сумел забрать ее?

 - Это было несложно, — довольно ухмыляется бандит. — Немножко психологии и гипноза… Ну что, я задам мой вопрос?

 - Задавай, урод.

 - Документы Хилмана у тебя, я знаю. Где ты их прячешь?

 - У меня их нет.

 - Чего ты с ним возишься, Тони, — вмешивается один из пришедших. — Вколи ему сыворотки правды и с концами, и в расход.

 - Учить будешь кочегара в аду, как дрова тебе под котел подкладывать! — недовольно отвечает Скарамо. — Хорошо, Кит, хорошо, предположим, у тебя документов нет. Тогда скажи, где они.

 - Я не знаю. Я отдал их Робу. Он обещал спрятать в надежное место, а потом передать нужному человеку.

 - Ты врешь, Кит. Это нехорошо.

 - Я не вру. Профессора Эрджили тоже убил ты?

 - Ему пришлось умереть, да, он мешал. Вот только жена его, сучка, успела смыться в гэлтахте… Слушай, мы болтаем о пустяках, даром тратим время…

 - У меня его полно, — пытается усмехнуться Кит.

 - Болван ты, парень, — с сожалением качает головой Скарамо. — Ты что же, думал, что если вы, два идиота, раздолбаете лабораторию, это что–то изменит? Ха–ха! Смешно! У меня еще две таких же лаборатории.

 - Зачем?

 - Зачем? — усмехается Скарамо. — Да все за тем же, парень. Я весьма неоригинальный злодей, я такой же как и все злодеи этого мира. Все, чего я хочу — это много денег и немного власти. Самые обычные желания, не правда ли? И ты хочешь того же, только не умеешь добиваться желаемого. Ты даже ради своей матери не мог ничего добиться, не мог придумать ничего лучше, чем грабить бедолаг, подсевших на снук, и ширять ее, продлевая никчемное растительное существование. Если бы не я… Ты слизняк. И ты еще больший урод, чем я. И я не собираюсь рассказывать тебе историю моей жизни, я не поведаю тебе о том, как ребята шли по твоему следу, и я не стану излагать тебе мои планы на будущее. Мы не в кино, приятель. Хотя и в кинотеатре, хе–хе.

 - Я убью тебя!

 Скарамо смеется, долго и откровенно.

 - Да ты точно идиот, Кит! — говорит он, отсмеявшись. — Слушай, я вот даже не знаю… Сначала я хотел убить тебя. Ну, со зла, сам понимаешь — вы тут столько набедокурили… И потом тоже хотел убить, чтобы все по–человечески было. Хотя ты и нагадил мне по–крупному, но я все–таки уважал тебя. За смелость твою, которая, скажем честно, сродни глупости… Но вот сейчас, глядя и понимая, какой ты, на самом–то деле, идиот, я начинаю думать, что смерти ты не заслужил. Самое большее, на что может рассчитывать такой придурок как ты — это доза снука.

 Нет!

 Нет…

 - У снука есть еще одна, очень приятная для нас с тобой сторона, — улыбаясь, продолжает Скарамо. — Знаешь, какая? Не нужна никакая сыворотка правды, не нужно будет приводить сюда Джессику и шантажировать тебя ею. Только снук. И к вечеру ты мне расскажешь всю подноготную, лишь бы только получить свою дозу. Это, конечно, долго, но зато — наверняка. А сыворотка правды… Я знаю, ты упрямый парень и будешь сопротивляться до последнего. Я не хочу, чтобы ты сошел с ума, а такое бывает при использовании триамитала.

 - Мне нечего тебе рассказать, — качает головой Кит, внутренне холодея и с тоской прикидывая, как можно было бы убить себя. — Я хочу видеть Джессику.

 Скарамо задумчиво качает головой, почесывает лоб. Потом кивает.

 - Эй, Гарри! — окликает он одного из жлобов, прислонившихся к стенке. — А ну–ка приведи сюда девчонку. И прихвати несессер.

 - Ага, — кивает тот, с готовностью отлепляясь от стены.

 - Я не знаю, где документы, — упрямо произносит Кит. — Я прошу… Убей меня.

 - Нет, Кит, — качает головой Скарамо. — Извини, но я не могу выполнить твоей просьбы. Я не верю тебе. Скажи, где документы и ты умрешь быстро и легко. Линь сделает все как надо.

 - Да, — радостно подхватывает давно заскучавший китаец. — Линь будеты убивай лехыко! Линь ударяй воты сюда, — он гладит Кита по шее, показывая, куда будет бить. — И ты умирать.

 - Знаешь, — говорит Скарамо, — я не собирался стращать тебя тем, что уколю Джессику… Но почему бы и нет? Как думаешь? Все равно ведь нам она уже не очень нужна. Не сегодня, так завтра ее в любом случае ждет доза. А твоя жалость поможет тебе умереть красиво, а не с улыбкой дебила на лице, а почти как настоящему мужику.

 - И еще… — продолжает он через минуту. — Не хочется тебя совсем уж разочаровывать, но документы Хилмана… В крайнем случае я могу обойтись и без них. Потеряю на год–два больше, не так уж это важно, в конечном итоге. Нам осталось немного, мы почти уже добились выделения чистого эм–эс–дэ. Еще рывок и…

 Минут через пять бандит возвращается и вталкивает в комнату Джессику, подает Скарамо желтую коробочку.

 - Привет, Джесс, — улыбается Кит.

 Она смотрит на него, и на глазах ее появляются слезы.

 Он наклоняется, под пристальными взглядами бандитов, приготовившихся стрелять, и выдергивает из носка голубого зайца.

 При виде игрушки глаза Джессики широко раскрываются, а на губах, не смотря ни на что, почти появляется улыбка.

 - Иди сюда, — говорит он.

 Бандит, держащий девочку за плечо, смотрит на Скарамо. Тот равнодушно пожимает плечами. Мужик выпускает плечо Джессики, с ухмылкой опирается на стену, поставя ногу за ногу, сложив руки на автомате, свисающем с плеча.

 Джессика подходит.

 - Что с нами будет? — шепотом спрашивает она, беря из руки Кита зайца, прижимая его к груди. — Я не хочу становиться гуимом.

 - Все будет хорошо, — успокаивает Кит. — Все будет хорошо. Они ничего не смогут тебе сделать.

 Он обнимает ее, прижимает на минуту к себе. Потом берет за голову и целует в щеку, смотрит в ее испуганные глаза…

 - Прости меня, Джесс, — шепчет он. — Прости, что все так получилось…

 Ему еще никогда не приходилось делать это, поэтому он боится, что не сумеет или сделает что нибудь не так. Он знает, как это сделать, но боится, что у него не получится, и ей будет больно.

 Главное — это быстрое и резкое движение…

 Когда Джессика, не вскрикнув, медленно опускается из его рук, и ложится на холодный пол, словно вдруг решила свернуться калачиком и уснуть, никто еще не успел ничего понять. В следующую секунду до бандитов доходит и они вопросительно смотрят на главаря.

 Скарамо несколько секунд спокойно поглядывает то на лежащую девочку, то на окаменевшего над ней Кита. Потом дергает губами и покачивает головой.

 - Дурак, — говорит он, вздохнув, открывая несессер, и делает знак китайцу.

 Тот железной хваткой заламывает Киту руки, опрокидывает его на пол, рядом с Джессикой. Двое других бандитов приходят ему на помощь, зажимая Киту ноги.

 Впрочем, они могли бы этого и не делать. Кит не собирается сопротивляться — какой смысл. Они сильнее его.

 Скарамо открывает желтый несессер, достает шприц и ампулу. Небрежным привычным движением вскрывает упаковку, скручивает крышку ампулы, набирает в шприц искрящуюся жидкость, встает, подходит, присаживается на корточки рядом.

 - Кит! — произносит он.

 Кит поворачивает к нему лицо, равнодушно смотрит в черные глаза.

 - Кит… Улыбнись мне напоследок?

 

Эпилог

 

 Виктор поднялся на этаж, постоял у двери, прислушиваясь. Потом достал «Беретту», взвел затвор, о специальный полоз, приделанный к ремню. Сунул обратно в карман. Вытянул из кармана ремешок со связкой ключей, нашел нужные, открыл замки. Спрятал ремешок, достал оружие.

 С одной рукой не разбежишься, приходится все делать по очереди.

 Прикрыв за собой дверь, он с минуту постоял, прислушиваясь к тишине, нарушаемой только звоном капель, падающих в раковину из протекающего на кухне крана да покряхтыванем старенького холодильника.

 «Роб, чертила! Ты так и не починил этот дурацкий кран. Научился только стрелять да махать ножом… Аминь.»

 Ему не нужно было подставляться, заглядывая в комнату, потому что его бывший командир разместил зеркало на стене гостиной так, чтобы уже от входа было видно большую часть помещения.

 Убедившись, что комната пуста, он повернул направо. Дернул стволом пистолета ручку двери в ванную, прижимаясь к стене сбоку. Тишина.

 Когда утром Гарсия не позвонил, Виктор ждал еще три часа, как было условлено. Потом пошел в кухню, достал бутылку буча и напился. И выл, пьяный, как волк, оставшийся вдруг без стаи.

 Роб, командир, был последним из их отряда, кто оставался во всем этом чертовом городе. Были еще Доналд и Грэг, но первый свалил в деревню и не высовывал оттуда носа, а второй подхватил где–то лихорадку. Остальные или сидели на снуке, или пропали без вести…

 Он присел, потом завалился на бок, выставит пистолет вперед, в тесное помещение ванной. Нет, таки точно никого.

 Поднялся, толкнул дверь плечом, закрывая.

 Уже спокойно прошел в кухню, сел на табурет у стола.

 Монеты лежали в тарелке, стоящей посередине. Четыре штуки.

 Он погонял их пальцем по фарфору, слушая тихое звяканье, выбрал нужную — десять юаровских рандов, счастливый амулет Гарсии. Несколько минут сидел, разглядывая старую потертую монету, потом сунул ее в нагрудный карман. Взамен достал оттуда же стреляную гильзу, положил в тарелку.