Вошедшие в ковчег - Кобо Абэ

— Если пробить бетон на двадцать сантиметров, удастся добраться до трубы ниже ноги.

— Нет, это не пойдет, — безапелляционно заявил зазывала. Улыбающееся лицо неожиданно стало жестоким, раньше я его таким не видел. — Ногу Капитана можно вылечить всякими мазями, а вот если мы сломаем унитаз, нам придется худо. Корабль должен иметь унитаз. Нет, Комоя-сан нам этого не простит. Отделаться от трупа — сейчас самое главное.

— А что, если попытаться просунуть между стенкой унитаза и ногой резиновую трубку? — Женщина говорила с воодушевлением, но без особой уверенности в голосе.

— Там нет даже щелочки. Я хоть и толстяк, но не пузырь с водой, которую можно взять и выпустить. — Стоило только представить себе, как между ногой и трубой проталкивают инородное тело, как в икре появилась угрожающая пульсация, из груди готов был вырваться вопль.

— Почему же, план вполне реален. Надо только найти тонкую медную или железную трубку, вот и всё.

Сэнгоку подошел ближе и попытался протиснуть между ногой и трубой унитаза палец. Захваченный идеей, он, видимо, забыл, как опасна раненая свинья. Я схватил его за палец и стал выкручивать. Руки у меня не такие уж сильные, но все же куда крепче, чем тощие хворостины Сэнгоку.

— Отпустите, палец сломаете!

— Проси прощения!

— За что?

— За что хочешь, но проси прощения!

— Извините, мне больно!

— А мне еще больнее.

— Извините.

— Если хочешь извиниться по-настоящему, расскажи всё начистоту. Итак, Тупой Кабан отправился на тот свет. Но что это за разговоры про дублера? Изволь подробно всё объяснить. Небылицы мне не нужны — мало ли что вы там напридумываете.

— На стене, ограждающей свалку у мандариновой рощи, краской из аэрозольного баллончика было выведено: «Господин колбасник, посылаем в подарок тушу свиньи».

Сэнгоку говорил слабым голосом, и я наконец отпустил его руку. Отойдя на безопасное расстояние и потирая палец, он скорчил недовольную мину. Своим глупым поступком я нажил себе еще одного врага.

— Что же это доказывает?

— Да, в общем, можно догадаться, кто сделал эту надпись.

— Эти люди были уверены, что Капитан и «повстанцы» — одного поля ягоды, — решил пояснить зазывала и, видимо, пытаясь сосредоточиться, сжал лоб с обеих сторон ладонями, — или заподозрили, что Капитан — тайный босс «отряда повстанцев». Свою злость на «повстанцев» они перенесли на Капитана.

— Что там насчет свинины?.. Повтори еще раз надпись...

— «Господин колбасник, посылаем в подарок тушу свиньи». Это можно понять как предупреждение об убийстве. — Сэнгоку едва заметно улыбнулся.

— Теперь-то я понимаю, что самым правильным было бы нам с Комоя-сан пойти туда открыто, не таясь. — Не отрывая рук от лица, зазывала продолжал: — Но Комоя-сан — торговец до мозга костей, сам привык всех обжуливать и всегда подозревает, что его собираются надуть. Глядя на него, и не скажешь, что больше всего он любит всякие отчаянные предприятия: врываться на позиции противника с отрядом рейнджеров или какой-нибудь еще горсткой головорезов — вот это в его вкусе. Мне кажется, его служба в силах самообороны здесь ни при чем, просто перебрал телевизионных фильмов. И когда пришло время действовать, он решил провести нечто вроде операции по освобождению заложников. Я ведь работал у него просто подставным покупателем, так что мне ничего не оставалось, как безропотно подчиниться. Мы оставили джип на достаточно большом расстоянии от их конторы и дальше пошли пешком. Внимательно осмотревшись, сверили часы и разделились, через три минуты я постучал в дверь. Пока я отвлекаю внимание противника — странно, почему мы с самого начала решили, что это противник, — Комоя-сан через заднее окно ворвется в помещение, где находится командир вражеского отряда. Так мы договорились. Однако даже представить себе не могли, как все обернется на деле. Желая привлечь внимание, я сильнее, чем нужно, стал стучать в дверь конторы. И к несчастью, разбил стекло. В следующую же секунду свет погас. Погасил его кто-то, почуяв опасность, или просто перегорели пробки — на этот вопрос теперь уже никто не ответит. Тут же раздался пистолетный выстрел... Как вы считаете, Капитан?.. По-моему, это была обыкновенная стычка. Если она происходит между отдельными людьми, ее называют убийством, если же во время войны между государствами, тогда говорят, что противник попал в ловушку. А убить-то собирались вас.

— Здорово у него получилось, я бы никогда не смог рассказать так толково. — Кажется, Сэнгоку не льстил и не ехидничал. Мне всегда нравилась его прямота. А я так не мог и сидел, как ощетинившийся еж, хотя сознавал свое полное поражение.

— Но, все-таки, кто написал на стене? Представить себе не могу. Начать с того, что непонятен мотив.

— Стирать подобные надписи на стенах и заборах входит в обязанности «повстанцев»... Но это вряд ли может быть мотивом для убийства. — Сэнгоку тяжело дышал, размахивая поврежденной рукой. — Я думаю, Комоя-сан выведает подробности и расскажет нам...

— Я бы тоже хотела воспользоваться котелком, — тихо произнесла женщина.

Спрашивать, зачем ей понадобился котелок, необходимости не было. Отвечать тоже было не нужно. Она взяла котелок и, держа его на вытянутой руке, направилась в машинный трюм. Стыд и тоска жгли мне грудь. Нога горела огнем. Но зато, кажется, подействовал аспирин — боль ослабла, а большая доза успокоительного помогала сдерживать раздражение. Заметив, что Сэнгоку навострил уши, я в глубине души даже испытал своего рода презрительное удовлетворение.

Неожиданно обстановка резко изменилась. В машинном трюме раздались звуки, которых там возникнуть никак не могло. Даже при самом богатом воображении невозможно было себе представить, что такой шум создают физиологические отправления женщины. Неужели, воспользовавшись каким-нибудь подземным ходом, вернулся продавец насекомых? Он так боится собак, что это вполне возможно. Поскольку он вошел в высшее командование «отряда повстанцев» (правда, полной уверенности в достоверности этих сведений у меня не было, и даже наоборот — существовали большие сомнения), ему ничего не стоило найти надежного проводника.

Из штрека выскочила женщина. Она была в полной растерянности, даже панике, ноги ее не слушались. Попыталась что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. Стремительно, словно вывеска, сорванная ураганом, женщина подлетела к каменной лестнице и, как за спасательный круг, схватилась за самострел. Тяжело дыша, она через юбку подтягивала трусы.

— Что случилось? — крикнули мы втроем, хоть и вразнобой.

Отвечать ей не пришлось. Из штрека донесся приближающийся топот. Быстрые, но легкие, как бы приглушенные шаги. Наверное, спортивные туфли на резиновой подошве. Женщина поспешно вложила стрелу. Двое юнцов стремительно вбежали и остановились как вкопанные у железных бочек. Волосы — торчком. На плечи накинуты кожаные куртки — у одного красная, у другого фиолетовая, — намокшие снизу и, видимо, отжатые брюки пузырились на коленях. С первого взгляда можно было определить, что им лет по семнадцать.

— Ни с места! — закричал один из подростков ломающимся, хриплым голосом и выхватил из-за пояса тонкую цепь. Я завопил не хуже его. Забыв о ноге, я стремительно протянул руку к лежавшему под мойкой «узи». Видимо, приняв мой вопль за сигнал к нападению, оба подростка, размахивая цепями, ринулись на меня. Атака, рассчитанная на то, чтобы не дать противнику опомниться. Женщина инстинктивно спустила крючок самострела. Алюминиевая стрела попала в ухо подростка в красной куртке и заскакала по полу. Легкий, быстро затухающий звон стрелы, так успешно поразившей подростка, сильно напугал юнцов. А зазывала зарядил еще один самострел. Раненый притронулся к уху и увидел, что ладонь в крови. Не вымолвив ни слова, оба подростка помчались к люку. Именно так, наверное, выглядят крысы, удирающие с корабля.

Может, это и есть те самые лазутчики? Я много раз чувствовал чье-то присутствие, но тени мелькали с такой быстротой, что я убеждал себя: мне это почудилось, или, может быть, пробежала крыса... Да и зазывала гнался за кем-то несколько сот метров... Если во всем этом замешаны такие вот юнцы, то малевать надписи на стенах вполне в их духе. Ничего удивительного, что они хотят выгнать меня из каменоломни и сами обосноваться в ней. Наверное, и я, и Тупой Кабан для них действительно одного поля ягоды. Рассказ зазывалы и Сэнгоку начинал походить на правду.

Теперь нужно было снова как следует обдумать, почему к нам обратились с просьбой уничтожить труп еще до того, как был убит Тупой Кабан. Я тогда разозлился на это предложение, а возможно, я просто не представлял истинного положения дел. Не исключено, что подростки — скопище термитов, обосновавшихся в ковчеге. Может быть, они уже изгрызли весь ковчег насквозь, а мне об этом ничего неизвестно. И эти подростки не меньшие мои враги, чем сам Тупой Кабан. Неужели во время разговора по рации кто-то из них уже был убит? И речь шла лишь о том, чтобы уничтожить труп? Сэнгоку многого не договаривает, подростки явно растеряны, — видимо, ситуация обострена до предела.