Их чужие дети (СИ) - Таша Таирова

он ещё долго во дворе нас караулил.

– Ну, предположим, никто у нас пацанёнка не отберёт, мой братец уже подсуетился, его юристы только усмехнулись, когда он им задачу поставил. М-да, влип генерал Телегин по самое «не хочу», вернувшись домой и связавшись с нашей семейкой.

Ирина слегка улыбнулась, услышав «у нас», и мысленно поблагодарила Бога, что Леонид Анатольевич вмешался в эту ситуацию, помня, как быстро он решил вопрос с претензиями Таткиных родственников на квартиру её бабушки. Телегина встала, включила чайник и посмотрела в окно – скорее бы за город, хоть на нормальный снег посмотреть, а не эту серую мешанину из песка, соли и остатков зимних осадков!

– Знаешь, я во время беременности полюбила настольные игры. Мы в скрабл часто играли, и я всё время выигрывала, потому что мой Федя якобы не мог составить слов длиннее, чем «сон» и «дом». А однажды, когда я отошла, то увидела из-за угла, как он выкрал у меня твёрдый знак, с которым трудно составить слово на поле, и заменил его на букву «а». Потом, когда Костик родился, я однажды утром проснулась такая свежая, выспавшаяся и радостно ему сказала: «Как здорово, милый, что сын ночью не плакал», а по его усталому лицу поняла, что плакал. И таких мелочей вспоминается очень много, и я их помню, понимаешь? Потому что из них складывается наша жизнь, наше счастье, семья и любовь.

– А вы в институте познакомились? – Ира присела на диван и положила шубку рядом.

– Да, все ещё удивлялись, что может связывать парня из глубинки и балованную питерскую барышню. И у нас было много моментов, когда мы не понимали друг друга, ссорились, разбегались и возвращались. Но Казанцев – он настоящий, понимаешь? А настоящий мужчина входит в твою жизнь и несмотря на ссоры и проблемы остаётся в ней навсегда. А все остальные – сквозняки. Вот так-то. И мне очень хочется, чтобы вы с Костей тоже были настоящими, иначе никак, Иринка. Понимаешь, счастье – это когда тебя любят за то, что ты есть, и за то, какой есть. Невзирая на то, что у тебя есть. И от любви можно летать, как на крыльях, точно так же от любви можно и задохнуться. И я буду очень рада, если вы будете летать, а не думать, как задержаться на работе и куда пойти с друзьями, только бы не идти домой. И ещё. Никогда ничего не скрывай, говори всё, ну, разумеется, кроме того, что собираешься надеть на ужин или что думаешь подарить. Но это сюрпризы, из которых складываются наши отношения и радости, а серьёзные проблемы решать должны вдвоём. И Димке так будет легче, особенно когда он поймёт, что вы решили быть вместе.

– Он всю свою жизнь Костю папой зовёт, потому что других мужчин у него в жизни и не было. Да и у меня тоже, – тихо добавила Ира и опустила голову.

– И никогда, что ли, не влюблялась до этого? Тю, ну ты даёшь! Учись, студент, у меня! Когда я была мелкая, лет семь мне было, наверное, жили мы в квартире на втором этаже, а я была влюблена в мальчика с третьего. Их балкон находился над нашим, и я, когда ложилась спать, красиво выкладывала правую руку поверх одеяла. Для того, чтобы если вдруг мой предмет воздыхания спустится – как, блин, Тарзан на лиане – ко мне в комнату, то ему будет легко надеть мне кольцо на палец. Вот так! А теперь халат напяливай и пошли разгребать нашу ежедневную кучу комиксов и кроссвордов. Надо ещё шарики поубирать, что лаборанты на Новый год надули.

Они подошли к первой процедурной и услышали громкий детский смех. Телегина заглянула в кабинет и усмехнулась. На стуле сидел мальчуган лет пяти и хохотал, держа в руках связку чуть сдувшихся воздушных шаров, а рядом стояла его мама и украдкой вытирала слёзы.

– А что случилось? – шёпотом спросила Ира дежурного лаборанта и улыбающаяся женщина тихо ответила: – Мальчишка на Новый год за десять минут до полуночи поступил в инфекцию в стационар с высокой температурой. Пока осматривали, делали снимок, наступил Новый год, начали греметь салюты, а мальчик сидел в процедурном кабинете и ждал, когда с ним проделают все манипуляции. Он очень расстроился, что всё пропустил и не увидел салют, мама говорит, что плакал очень горько. А сегодня его на контрольный снимок прислали, а тут у нас шарики с праздника по всем кабинетам. Знаете, Ирина Викторовна, я хотела уже их пособирать и выбросить, мешают бегать туда-сюда, а сейчас так довольна, что не успела, честное слово. Мальчишку нашего это очень впечатлило! Он от души хохочет не переставая, а мама сказала, что это настоящее чудо: ребенок впервые за последние дни улыбнулся и начал активно себя вести. Казалось бы, просто шарики, а сколько радости мальчонке принесли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лилия Анатольевна внимательно посмотрела на монитор, оценивая детский рентгеновский снимок, улыбнулась маме смеющегося ребёнка и тихо сказала:

– Всё с вашим хохотунчиком хорошо, Рождество будет дома отмечать.

Они с Ириной пошли дальше по отделению, слыша радостный голосок и смех. Лилия Анатольевна осмотрелась по сторонам и тихо начала рассказывать Ирине очередную историю:

– В нашей с Фёдором молодости профком больницы, где мы с ним после института начинали работать, решил провести праздничную пятиминутку для медработников. Мы с мужем были в костюмах Деда Мороза и Снегурочки, поздравляли, подарки и грамоты вручали, эх, жаль, что не премии. После этого я ускакала на рабочее место, костюмы взяла с собой, чтобы потом после суточного дежурства отвезти их в театральную студию, где мы их взяли. В ту мою смену поступил ребёнок с травмой после ДТП, ему года четыре было, вот точь-в-точь наш сегодняшний мальчишка. Он плакал, вырывался, мы никак не могли его успокоить, чтобы сделать снимки. Мама была вся на нервах, а что-то делать нужно было. Тогда я надела костюм Деда Мороза с бородой и шапкой и вышла в процедурный кабинет, где стоял старый рентгеновский аппарат. Мальчик сразу замер, так внимательно на меня посмотрел, будто и правда Деда Мороза ждал. А может, его впечатлило несоответствие ширины плеч костюма и сказочного персонажа в моём лице, иди знай. – Телегина усмехнулась своим воспоминаниям и продолжила: – Я сказала, что если он успокоится и разрешит нам сделать снимки, то получит подарок. И он послушался, а мы быстро