Путь под лазурным небом (СИ) - Панютин Александр

— Он хотел забрать камень, — выдал я его цель.

— Камень? Но зачем он Квиринусу?

— Не ему, — Дамблдор приподнял брови в немом вопросе, услышав меня. — Это был он.

Я указал на шрам на лбу.

Дамблдор вмиг посмурнел. Он посмотрел на меня долгим взглядом, потом на шрам. На его лице отразилось сожаление. Он казался постаревшим на несколько лет, хотя, казалось, куда уж больше. Некоторое время он собирался с мыслями, а потом произнёс:

— Это очень серьёзное обвинение, Гарри. Ты уверен?

— Да. Он был там. Говорил со мной. Его лицо всё это время пряталось под тюрбаном. Профессор Квирелл показал мне. Показал отмирающую руку. Мертвецкую синеву, уже подползающую к голове по шее. Он хотел забрать камень, что бы спасти себя и возродить Его.

— И всё это время прямо под носом… — тихо пробормотал он, но я услышал. — Я верю тебе, Гарри. Дела принимают более серьёзный оборот, чем я думал. Но сейчас об этом нельзя объявлять на широкую публику.

— Я понимаю, директор. Это не то, о чём следует бездумно трепаться.

— Рад, что ты понимаешь это. Теперь о другом…

Тему с Квиреллом и Тёмным Лордом мы закрыли, и перешли на вещи более важные в данный момент, а именно моё лечение. Больница выставила огромный счёт за лечение. Часть суммы уже закрыл директор и мне с трудом удалось убедить его, что я в состоянии сам оплатить счёт. Тем же вечером, даже не смотря на взнос от директора, моё счёт в банке опустел почти на три тысячи галлеонов.

Третьего мая, в субботу, за мной прибыла декан — Минерва Макгоналл. К моему счастью, бюрократическая волокита продлилась не долго и к пяти часам я имел на руках документ о выписке из больницы. Вручив мне небольшую шкатулку с зельями вместе с инструкцией и рекомендациями по реабилитации, мистер Биркин с чистой душой передал меня в руки преподавателя. Воспользовавшись публичным камином Святого Мунго, мы отправились в Хогвартс.

В гостиной меня встречали бурно, даже чересчур. Близнецы, стоило мне переступить порог, устроили форменный салют из волшебной палочек, от которого я непроизвольно зажмурил глаза и втянул голову в плечи от неожиданности. Ото всюду слышались крики с поздравлениями. Декан выглядела сурово, но молча удалилась, лишь покачав головой. Но в последний момент я кажется даже увидел промелькнувшую улыбку на её лице.

Первым ко мне на встречу побежал Дадли и смял в объятиях. Все весело смеялись, поздравляли и хлопали по плечу. Мне показалось, что весь факультет собрался сегодня в гостиной ради того, чтобы встретить меня. Я отвечал всем взаимностью, обнимая друзей и еле удерживая на лице искреннее, хотя и нервное выражение. От избытка чужих и собственных чувств у меня разболелась голова, но я старался этого не показывать. Вскоре вокруг стало так тесно, что мне с трудом удавалось дышать. Голова шла кругом, но я старался держаться, не зная что делать. Тут кто-то положил мне руку на плечо, и я увидел Клэр. Она улыбнулась мне, а затем громкий окрик мгновенно приковал к ней всё внимание притихшей толпы.

— Дорогие мои! — обратилась она к гриффиндорцам. — Я понимаю, что вы все очень рады возвращению Гарри, и он, несомненно, ценит вашу любовь, но нашему больному всё ещё нужен покой. А вы тут, видимо, решили снова отправить его в больницу!

С понимающим, а где-то даже недовольным ропотом, толпа медленно рассосалась и продолжила веселье уже без меня. Я наконец-то смог вдохнуть полной грудью. Мне и правда было приятно их видеть и слышать, знать, что мне здесь рады, но я просто устал от развернувшейся шумной суеты.

— Спасибо. Я думал они меня раздавят, — с наступившим облегчением поблагодарил я Клэр.

— Да брось, Гарри, — Симус с улыбкой положил мне руку на плечо. — Мы бы такому случиться не позволили!

— Ты вообще-то мне все пальцы оттоптал, защитник, — я засмеялся.

Мы переместились на диванчик к камину, и я, откинувшись на подушки, устало поглядел на друзей. Дадли с беспокойством расспрашивал о моём самочувствии. Симус с присоединившимся к нам Дином на перебой рассказывали о том, что случилось в школе за время моего отсутствия. Клэр сидела молча и попивала огневиски, притащенное откуда-то близнецами Уизли и лишь изредка что-то вставляла. Вокруг развернулся настоящий праздник, но нас, к счастью, никто не беспокоил. Я наконец-то смог расслабиться. Теперь, когда я был в кругу друзей, я и вправду мог позволить себе отдохнуть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

На следующий день сразу после завтрака меня выловила Гермиона и под предлогом подготовке к экзаменам утащила в библиотеку. Я не стал препятствовать, потому что мне действительно стоило нагнать весь пропущенный материал и помощь будет не лишней. Я не видел её прошлым вечером в гостиной, и пускай она старалась не показывать этого, она была рада и действительно беспокоилась обо мне. Чуть позже к нам присоединились Дадли и Драко, принявшись помогать с подготовкой.

Драко так же рассказал, что после моей отправки в Мунго разразился настоящий скандал. Многие родители обеспокоились сохранностью жизней своих детей, и Совет Попечителей Хогвартса инициировал расследование и разбирательства. Но директор Дамблдор, заручившись поддержкой лорда Малфоя, который оказался председателем этого совета, смог быстро разрешить этот вопрос и успокоить недовольных. Хотя какое-то время ещё выходили статьи о некомпетентности старого директора, в конечном всё наладилось. Так же неизвестно, как Дамблдор смог перетянуть на свою сторону мистера Малфоя, ведь они были идейными противниками, но факт есть факт. Даже Драко ничего не знает.

В связи с уходом профессора Квирелла в связи с резким ухудшением здоровья (по официальной версии событий), ЗОТИ с четвёртого курса вели профессора Снейп и Флитвик, а с первого по третий детей занимали Семикурсники, выбравшие в качестве профильного предмета Защиту. В число задач, стоящих перед ними, входило изучение материалов, оставленных профессором и подготовка к переводным экзаменам. Так как у самих семикурсников на носу висели ЖАБА, они попеременно сменяли друг друга, чтобы уделить время собственной подготовке. Профессора в сложившейся ситуации так же принимали все доступные им меры, чтобы облегчить подготовку ЖАБА.

Чего нельзя было отнять у Квирелла — это его способность к преподаванию. Его лекции обычно начинались с истории магии, чтобы студенты могли увидеть, как предыдущие поколения волшебников добивались тех или иных результатов, с какими опасностями могли столкнуться. А он разъяснял их смысл. Излагал он все достаточно просто — но хорошо. Рассказывал разные истории в промежутках. Иногда это было очень смешно. А иногда — чудовищно страшно. Несмотря на насмешки в начале года, вскоре многие зауважали профессора за его способности и подход к ученикам. Даже сравнивали с маленьким Флитвиком, что уже многое говорит о его таланте. Остаётся надеяться, что следующий преподаватель окажется не хуже.

Перемены не обошли стороной и Зельеварение, хотя и оказались не такими масштабными. Обычно зелья варили мы в паре с Дадли, но из-за всем известных обстоятельств ему пришлось искать нового напарника и нашёл его в лице Арчи Кронона. Поэтому на первом занятии после выписки профессор Снейп поставил меня в пару с Дафной Гринграсс со слизерина, так как её партнёр слёг в больничное крыло.

Белокурая девочка казалась холодной и отрешённой. Её руки были бледными и хрупкими, но ловкими. Все её действия были выверены до мельчайшего движения, чем я тем более сейчас похвастаться не мог и мы разделили обязанности. Она коротко отвечала на мои вопросы, но делала это слишком сухо, и я чувствовал, что Дафна часто бросает на меня холодные взгляды. Как будто старалась что-то найти во мне. Её щеки были белыми, как мел, а в голубых глазах стояла странная отстранённость, словно ей ни до чего не было дела. Временами казалось, она никого не видит и ничего не замечает.

Было в ней что-то странное и неестественное. Не человеческое. Как будто она была одной из этих мраморных статуй на площади Мерлина. Совершенная, но не живая. Она казалась мне ужасно милой, но одновременно отталкивающей. То, как она обращалась ко мне, выглядело чересчур церемонно и чопорно, но уже через несколько занятий она немного оттаяла в моём обществе и даже иногда улыбалась. Правда, при этом она всегда смотрела на меня таким же взглядом безжизненным взглядом.