От Сталина до Путина. Зигзаги истории - Николай Анисин

Худенькую Веру я узрел через открытое окно за рулем толстого лимузина. Сел рядом с ней на переднее сиденье. Она ненакрашенными губами коснулась моей щеки:

– Пора в путь-дорогу… В дорогу совсем не дальнюю.

От Введенского кладбища с Госпитального вала Вера повернула на набережную реки Яуза, а оттуда – на Щелковское шоссе.

– Гляди, – указала она на лобовое стекло ее лимузина, – там наклеена карточка – пропуск к Тихону Лукичу. Он обитает в водоохранной зоне, куда въезд автотранспорту запрещен. Не было бы у меня этой карточки, нас к нему бы не пропустили. Учти: на ту дачу, куда мы едем, Тихон Лукич редко кого приглашает. Все деловые переговоры он проводит либо в офисе на Якиманке, либо в особняке в Жуковке – в бывшем дачном хозяйстве Совета Министров СССР. Там он работает, а живет – в заповедном лесу. И в его обитель допускаются только избранные. Сообразил – что ты в их числе?

Мы миновали Преображенскую площадь. Я тронул Веру за коленку:

– Красавица-кукушка, мне Евгений Петрович столько уникального наплел про Тихона Лукича, что я впал в сомнение: не бредил ли он? Вера, кто есть Тихон Лукич на самом деле?

– Спроси что-нибудь полегче.

– Но ты ведь к нему вхожа. Что тебя с ним связывает?

– Любовь.

– Любовь со стариком, который родился в Первую Мировую войну?

– Да. Я с пяти лет зову его «Лукич любимый».

За мостом в Черкизове Вера перестроилась в левый ряд и резвее помчала к выезду из Москвы:

– Я родилась ущербной. Сна нормального не было ни днем, ни ночью. Сама мучилась и всех родных мучила. Из года в год. Рост, вес, ум набирала я успешно, но постоянно просыпалась от кошмаров и орала на всю квартиру: вот черная пантера с открытой пастью по пеплу на меня несется, вот зубастая акула плывет по воздуху, чтоб заглотить мою голову…

Когда мне исполнилось пять лет, бабушка Лена, мать моей мамы, в начале мая отвезла меня с няней на дачу к Тихону Лукичу. Он повелел няне: пусть Вера все время ходит босиком и ежедневно несколько раз в любую погоду окунается в пруду. А по вечерам Тихон Лукич приходил в мою комнату, зажигал свечи у икон и шептал что-то, шептал, шептал…

За лето кошмары ушли, и с тех пор я, крошка сопливая, увидав Тихона Лукича, почему-то стала говорить: «Здравствуй, Лукич любимый!».

Мы пересекли мост над Московской кольцевой автодорогой. Вера не умолкла:

– Любовь к Лукичу передалась мне по наследству. От бабушки Лены. У нее, жены партийного работника, который потом станет членом Политбюро ЦК, был тайный роман. В семье у нас принято считать, что забеременела она от мужа. Но когда после смерти Сталина Берия прятал Тихона Лукича на даче внешней разведки, туда при строжайшей конспирации не раз доставляли молодую даму с девочкой-малюткой – мою бабушку с моей мамой.

Потом Лукич исчез, и следующая его встреча с бабушкой Леной состоялась почти через двадцать лет. В 1972-м. Она поведала ему о моих ночных кошмарах, и я оказалась с няней на его даче. Он отмолил меня от бесов, и вот уж много лет Тихон Лукич – просто мой Лукич любимый.

Мелькнул дорожный знак – «Долгое Ледово». Я спросил Веру:

– А Евгению Петровичу ты тоже про любовь рассказала?

– Ему-то это зачем? – повела она плечами. – С ним мы не о чувствах – о перспективах судачили. Его шпики, уверена, разнюхали, что моя с Надей фирма патронируется дружественной Тихону Лукичу структурой. Но он на то даже не намекнул. Беседу со мной начал с комплиментов: как растут ваши поставки парфюмерии и косметики в универмаги, какие свои классные специализированные магазины вы открываете. Вслед за комплиментами Евгений Петрович перефразировал Ленина: главная экономика – все-таки политика. И заключил: красивая женщина, состоявшаяся в бизнесе, очень на многое способна в политике, заполоненной унылым мужичьем с дефицитом внимания прекрасного пола. Уразумел – с какой фигурой ты сейчас едешь?

– С будущим депутатом Госдумы. Евгений Петрович предложил тебе место в списке кандидатов от популярной партии, финансируемой его корпорацией, на ближайших парламентских выборах.

– Низко ты меня ценишь. – Вера снизила скорость лимузина и съехала с Щелковского шоссе на асфальт, проложенный в лесной массив. – Я позвана в верхнюю палату парламента – в Совет Федерации. От губернатора, обязанного своим постом финансово-промышленной группе, в которой Евгений Петрович – вице-президент. Он попросил меня обдумать это предложение и потом обсудить – линию моего поведения на верхотуре законодательной власти. С тем, чтоб иметь политические перспективы, адекватные моим способностям. Я согласилась на следующую встречу. Евгений Петрович показал мне фото Тихона Лукича, выходящего из офиса на Якиманке: «Вы знаете этого человека?» – «Знаю». – «Вам не заказаны по вашей просьбе встречи с ним». – «Нет». – «Вы можете представить ему под любым предлогом своего знакомого журналиста?» – «Да». – «С этого мы и начнем наше сотрудничество».

Вера оторвала руки от руля на мгновение:

– Вот, миленький, я с нашей с тобой поездки в заповедный лес беру курс на взятие Совета Федерации и карьеру в политике, ты фактом общения с Тихоном Лукичом выручаешь вляпавшегося в долги твоего друга Сергея Потёмкина. Мы двое – в выигрыше.

– А тебя совесть не мучит? Ты везешь с собой осведомителя. Я во благо Потёмкина должен докладывать его кредиторам о моих разговорах с Тихоном Лукичом. И не выйдет ли это боком твоему Лукичу любимому?

– Ему невозможно навредить. Головушка Лукича крепка и свободна от страстей. Он никогда на запредельное не зарится и своих шансов никогда же не упускает. Тебя я предъявлю ему как человека, которого интересует прошлое – события сталинской поры. Потолкуйте о них. А как дальше сложатся ваши отношения – мудрый Лукич сам решит. Есть вопросы к командующей парадом?

– Нет.

– Замечательно.

Два шлагбаума на двух поворотах в заповедном лесу поднялись перед машиной Веры – пропуск на её лобовом стекле у охранников водоёмов подозрений не вызвал. На еловой аллее Вера свернула к воротам в высоком заборе. Посигналила в клаксон на руле. С вышки за забором спустился военный с автоматом Калашникова, остановился в калитке, взглянул на номера Вериного лимузина и открыл ворота.

За ними дорожка раздваивалась. Одна полоса асфальта шла к обнесенному забором участку леса влево, другая – к такому же участку вправо. Вера колеса лимузина направила направо. Мы подъехали к воротам, которые сами собой отворились и потом затворились. Открылся вид на двухэтажный деревянный дом с высоким крыльцом.

– Всё, прибыли мы к Лукичу любимому, – Вера крутанула ключ в замке зажигания лимузина.

Я думал: встретит нас сейчас скрюченно-сгорбленный, весь в сединах-морщинах немощный столетний почти дед. Но из дверей дома по широким ступенькам крыльца нам навстречу шагал вниз босыми ногами стройный, русоволосый, чисто выбритый сильный сударь – в легкой чёрной рубашке с пояском и в чёрных же брюках.

Вера выскочила из машины, бегом кинулась к нему и повисла у него на шее, задрав ноги. Они троекратно расцеловались в щеки. Я выбрался из лимузина наружу. Вера прильнула к груди Тихона Лукича. Он погладил её по спине:

– Подлая, ты, Верочка, редко старика радуешь. Когда счастье мне привалило видать тебя последний раз?

– Лукич любимый, – подняла голову Вера. – Но ты ж втравил меня в коммерцию. Я кручусь-верчусь, и сил приехать подышать с тобой соснами не остается.

Обняв Тихона Лукича за плечи, Вера уставилась на меня:

– Позволь, Лукич, представить давнего моего друга – журналиста Николая Анисина.

Он, тихо-нежно отстранив Веру, ступил ко мне и протянул крепкую руку:

– Здравствуй, мил друг Никола! Я тебя знаю. Кое-что из того, что ты пишешь – мне запомнилось.

Глаза у Тихона Лукича были синие-синие. Точь-в-точь, как у Веры.

По ступенькам крыльца из дома вышла высокая старуха в белом платке и длинном цветастом платье. Она обняла Веру, поклонилась мне и обратилась к Тихону Лукичу:

– Дядь Тихон, стол сразу накрывать?

Он кивнул:

– Да, Катюша.

И повел нас с Верой к беседке в соснах. Там он, на меня глядючи, молвил:

– Моя племянница Катя, мил друг Никола, родилась от дворян. Но выросла в крестьянской семье и разносолы стряпать не приучена. На обед она нам подаст суп из грибов, вчера собранных, жареных карасиков, на рассвете нынче еще в нашем пруду плескавшихся, и море зелени с открытых солнцу моих теплиц.

На деревянный сосновый стол в беседке племянница Тихона Лукича, которая выглядела гораздо старше, чем он, сначала выставила салаты и бутылку французского вина 1945 года рождения. Наполнила вином фужеры и удалилась. Сидевшая рядом с Тихоном Лукичом Вера боднула его головой в плечо:

– Лукич любимый, Николай, по первому диплому твой коллега – историк. Он, крестьянин из брянской деревни Нижние Авчухи, умудрился даже пробраться в аспирантуру истфака Московского университета. Но потом изменил музе истории – Клио. Перевелся на факультет журналистики МГУ и переквалифицировался в словесного фотографа современности. Но вероломная Клио все-таки его иногда соблазняет. И сейчас ему приспичило изготовить для газеты историческое произведение – беседу с тобой как с призраком из сталинского Кремля.