Журнал «Приключения, Фантастика» 2 96 - Юрий Петухов

Коцит беззвучно ударил в Ахерон. На этом месте взбух огромный серый пузырь, который вдруг отрастил завивающиеся тонкие щупальца, внезапно опавшие, а сам пузырь стал быстро расти, причем нижняя его часть отделилась и, вытянувшись, повлеклась к солнцу.

— Очко, — засчитал Фиртель, а Зитруп и Кутку закивали.

— Согласен, — учтиво улыбнулся Андраши.

И вдруг (Флегетон был уже совсем рядом) протянул руку и быстрым жестом включил оставшиеся кнопки. С секунду царила пауза, затем над пультом повисли ужасающие вопли, возникла кутерьма, а в это время за бортом начало твориться нечто похожее, но страшнее во много раз. Энергия полей пересекла пространство, настигла Лету, и этот спокойно плывущий обожженный угловатый шар внезапно как-то изменился, треснул и вдруг раскололся на крупные куски. Корабль трясло и раскачивало, сместившиеся гравитационные поля взбаламутили тихую систему. Лета скрылась в красноватом облаке газов.

Кое-как дотянувшийся до кнопок Фиртель повернулся к Андраши. Его лицо было неузнаваемо. Он прохрипел: — Сгниешь в своей клетке!

Это было последнее, что слышал Андраши. Корабль потряс удар. Его нельзя было назвать ни мощным, ни страшным, к нему вообще были неприменимы никакие характеристики, по крайней мере, так показалось Андраши. Фиртель внезапно, в один миг пропал из поля его зрения. В воздухе крутнулись чьи-то ноги, а потом оказалось, что это его собственные ноги, а сам он нещадно вмят в прошедшую трещинами стену зала. Все вокруг заволокло дымом, пульт, половины которого больше не существовало, мигал красным — сигналом опасности, экранов не было, кресла валялись в беспорядке. В иллюминатор была видна лишь чистая черная безликость холодного космоса.

Андраши не мог придумать происшедшему другой причины, кроме той, что сам страстно желал: Флегетон столкнулся с кораблем.

Выбираясь из-под смятых панелей, он мельком огляделся: его партнеров по игре нигде не было видно. Наверно, они были погребены под кучами изувеченного хлама, валявшегося теперь по всему залу.

Теперь он горячо, исступленно хотел лишь одного: выбраться с этого судна, дрожащего как в лихорадке. Коридоры, по которым он бежал, были полны желтого клубастого дыма: где-то горели отсеки. Корабль погибал.

Он не помнил, как нашел спасательный ботик, как сел в него и как, лавируя меж обломков, летел прочь от системы. Сквозь удушливый ужас он чувствовал и другое: таящееся где-то в глубине сладкое чувство освобождения. «О, как мучительно и сладко избавленье», — крутились слова в его мозгу. Ему хотелось плакать от счастья, и орать от ужаса. А так как оба этих чувства переполняли его до самого предела, то он и заорал, и непонятно было, что это: победный ли клич или вопль о помощи.

Ботик был маленьким, не рассчитанным на много людей, но Андраши хватало и этого. По мере того, как он удалялся от системы все дальше и дальше, хоровод потревоженных теней вокруг светила становился виден все меньше. У него возникла и окрепла надежда на то, что он сумеет достигнуть оживленной трассы до того момента, когда одна из согнанных с орбиты планет войдет в сердце звезды, и та взорвется, словно перегревшийся котел. На экране анализатора оставался четко виден покореженный корпус корабля: он, мертвый, тихо и безвозвратно дрейфовал в солнце. Сейчас его уже наверняка достигли первые языки протуберанцев, превращая внутренности в палящий ад.

Андраши не знал, радоваться ли смерти своих мучителей.

Он успокоился и впервые за много дней со вкусом поел, использовав часть тех многочисленных запасов, которые имелись на ботике. Сзади краснела звездочка: в любую секунду она могла увеличиться в своих размерах и пожрать все на многие парсеки вокруг белым огнем Новой.

Потом он заснул. Ботик, послушное орудие человеческого разума, неустанно шел вперед, к уже пробивающимся сквозь угольную тьму мелькающим огонькам — там, впереди, лежали освоенные пространства, по которым сновали тяжелогруженые транспорты и сигарообразные пассажирские лайнеры.

Он проснулся. Его побудило к этому неосознанное чувство опасности. С того места, где он находился, еще была видна красная звезда, но теперь она казалась больше. Андраши пригляделся и увидел, что она наливается красным соком, набухает, и сквозь красное отчетливо проступают ослепительнобелые пятна. К этому времени Новая, по-видимому, уже испарила и планеты, и корабль с мертвыми телами бильярдистов. Она стремительно разрасталась, и теперь это было уже небольшое ярко-белое солнце с красноватой каймой, и больно было смотреть на него.

Андраши в ужасе заметался по кабине, ибо ясно представил себе последствия такого взрыва. Даже сюда, за многие сотни миль, убийственный свет достигает очень скоро, и тогда торговые трассы будут в опасности. Он начал исступленно нажимать на кнопки, орудовать тумблерами, но горячая волна, смешанная с кровавым, жарким дымом, обняла его судно, и тогда наступило забытье.

Андраши очнулся. Над ним нависло ухмыляющееся усатое лицо. Пахло застарелой смазкой и клозетом.

— Пришел в себя? — густо дохнуло на него лицо смешанным запахом гнили и дешевого спиртного. — Однако живуч ты, парень! — и лицо, широко раскрыв рот, захохотало и уплыло в сторону. Но на смену ему пришли другие лица, лица с красной кожей, бегающими глазами, щерящимися ртами, загоготали громко, невидимые руки стали тыкать его в ребра, а в уши хлынул целый поток сквернословия.

Его замутило. Осознание чего-то невозвратимо потерянного захлестнуло все его существо. А в это время далекий голос откуда-то завопил:

— Рисвелл, капитан!

— Планета! — осклабились лица, переглядываясь, и вмиг куда-то исчезли. До Андраши донесся топот ног и какое-то бряцанье: так могла звенеть лишь одна вещь на свете — крупнокалиберный атомный бластер.

— А что с этим? — вопили голоса.

— Оставьте его там где лежит. Когда очухается, заприте внизу. Да скажите Бойлу, пусть посмотрит, чисты ли клозеты. А то тому малому не хватит работенки.

Смутный гогот донесло до Андраши, и ощущение чего-то потерянного укрепилось, превратившись теперь в неотвратимую реальность.

Он потерял сознание.

Валерий Вотрин

ДРУГ НАШ ДРАКОН

Фантастический рассказ

Беря свое начало где-то в неизведанных глубинах земель, которым нет названия, змеясь и разбиваясь на множество протоков, река Веру становится широкой и полноводной только тогда, когда выносит свои воды на желтые просторы Великих Степей Хут, где никто не живет, кроме гигантов-иппоантропосов, кормящихся влажной, глинистой почвой по берегам реки. Ее вода на всем протяжении своего пути бывает разного цвета: желтая на просторах Великих Степей, мутно-белая возле солончаковых болот гиблого Смрадного моря, красная от впадения множества кроваво-красных ручьев около Медных водопадов. Когда тихий покой ее волн достигает скал Манарис вода Веру приобретает цвет неба на закате, с силой врываясь в узкий желоб Врат Пены, и прокатывается по нему вплоть до Ревущих Порогов — тогда вода реки становится голубой, хотя и непрозрачной, ибо несет с собой множество мелких камешков и песка — скалы Манарис медленно отдают себя на растерзание реке, поддаваясь с какой-то безысходностью, явно не желая того.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});