Более совершенные небеса - Дава Собел

«Что поделаешь, — услышал кто-то от великого реформатора, — теперь всякий, кто хочет считаться умным, не должен соглашаться с чем-либо, что считают верным другие. Он должен все делать на свой манер. Именно так поступает тот парень, что решил перевернуть всю астрономию. Даже в этих вещах, что сейчас ставятся с ног на голову, я верю в Священное Писание, ибо Иисус Навин приказал остановиться Солнцу, а не Земле». Еще один обедавший с ним человек вспоминал, что Лютер назвал Коперника «дураком», и не исключено, что он действительно использовал это слово, хотя рассказы о всяких застольных разговорах — не более чем слухи. А вот Меланхтон в октябре 1541 года написал письмо, в котором выражал недовольство «польским астрономом, который двигает Землю и останавливает Солнце».

Разрываясь между преподаванием и председательством на церемониях выпуска в феврале и апреле, Ретик не мог найти время, чтобы отвезти рукопись Коперника в Нюрнберг. Возможно, расстроенный этим, он выбрал две главы о технических аспектах геометрии, назвал их «О сторонах и углах треугольников» и издал в Виттенберге в 1542 году, указав в качестве автора «знаменитого и высокоученого Николая Коперника». Во вступление к этой книге он включил (хотя, точнее было бы сказать, небрежно вставил) поэму Дантиска без указания авторства.

Только в мае 1542 года, когда закончился срок его полномочий на посту декана, Ретик прибыл в Нюрнберг, чтобы доставить переписанную рукопись Петреусу. Манускрипт немедленно отправился в печать. К концу месяца Ретик уже откорректировал первые две тетради, по восемь страниц в каждой. В августе, когда процесс уже шел вовсю, он вспоминал о своем фрауэнбургском приключении: «Я не жалею ни о расходах, ни о долгой дороге, ни о каких-либо других трудностях. Напротив, я чувствую, будто получил огромную награду: я, весьма дерзкий юноша, убедил почтенного человека поскорее поделиться своими идеями в этой дисциплине с остальным миром. И все ученые умы присоединятся к моей оценке его теорий, как только книги, печатающиеся сейчас в Нюрнберге, будут выпущены».

Глава VIII. О вращениях небесных сфер

Я должен признаться, что многое я передаю иначе, чем мои предшественники, хотя и при их помощи, так как они первые открыли доступ к исследованию этих предметов.

Из вступления Коперника к первой книге «О вращениях небесных сфер», 1543 г.

Вновь оставшись после отъезда Ретика наедине со страхом подвергнуться насмешкам, Коперник возился с оригиналом рукописи. Он делал заметки на полях, касавшиеся некоторых новых мыслей и исправлений. У него были мрачные опасения насчет разделов, посвященных Меркурию в пятой и шестой книгах. Даже те наблюдения, которые Ретик привез от Шёнера, оказались почти бесполезными для привязки орбиты Меркурия к его системе, и в итоге Копернику пришлось использовать для внутренней планеты громоздкую адаптацию птолемеевской модели.

В середине июня 1542 года папа Павел III одобрил кандидатуру юного Яна Лойтца в качестве коадъютора Коперника. Однако эта новость, имевшая форму папского приказа, много месяцев не могла достичь Вармии, а Коперник тем временем составлял пространное письмо его святейшеству по другому вопросу. Хотя он определенно адресовал это послание понтифику Павлу в Ватикан, окончательный вариант он отправил Ретику для передачи Петреусу в Нюрнберге, чтобы использовать его как посвящение «О вращениях».

«Я достаточно хорошо понимаю, святейший отец, что, как только некоторые узнают, что в этих моих книгах, написанных о вращениях мировых сфер, я придал земному шару некоторые движения, они тотчас же с криками начнут поносить меня и мое мнение». Он так до конца и не поборол свое нежелание публиковать этот труд. Даже сейчас, сознавался Коперник, он согласился издать его лишь из-за неоднократных призывов настойчивых друзей. «Они увещевали меня не медлить дольше и не опасаться обнародовать мой труд для общей пользы занимающихся астрономией. Они говорили, что чем бессмысленнее в настоящее время покажется многим мое учение о движении Земли, тем больше оно покажется удивительным и заслужит благодарности после издания моих сочинений, когда мрак будет рассеян яснейшими доказательствами».

Коперник нигде не зафиксировал, какие обстоятельства повлияли на его решение посвятить книгу понтифику Павлу. Никакие записи Гизе, Дантиска или других сановников не проливают свет на то, откуда взялась эта идея или как они получили разрешение от папской курии. Его святейшество Павел III (Алессандро Фарнезе) сам не разбирался в математике, но проявлял интерес к применению этой науки, наняв на постоянную службу видного астролога Луку Гаурико. В 1534 году, в качестве благодарности Гаурико за предсказание восхождения Павла на престол святого Петра, новый папа пригласил любимого астролога в Рим и сделал его епископом.

Коперник считал, что Павел по крайней мере отчасти понимает движения небесных сфер. В письме-посвящении он бегло объяснял святому отцу проблемы неудовлетворительных гомоцентров, эксцентров и эпициклов, которые не позволяли создать «структуру Вселенной и подлинную симметрию ее частей».

«После долгих раздумий, — продолжал он, — я стал досадовать, что у философов не существует никакой более надежной теории движений мирового механизма, который ради нас создан великолепнейшим и искуснейшим Творцом всего». Коперник также говорил, что перечитал книги всех философов, какие смог достать. У Цицерона и Плутарха он нашел упоминания о нескольких мыслителях, осмелившихся придать движение Земле «вопреки традиционному мнению астрономов и практически вопреки здравому смыслу». (Он ничего не знал о гелиоцентрической идее Аристарха Самосского, который тогда еще не был переведен на латынь.)

«Побуждаемый этим, я тоже начал размышлять относительно подвижности Земли. И хотя это мнение казалось нелепым, однако я знал, что и другим до меня была предоставлена свобода изобретать…».

Таким образом, почувствовав себя свободнее, он проследил взаимосвязь движений всех небесных тел, как они утверждались в книге, содержание которой он кратко изложил для папы.

«Чтобы как ученые, так и неученые могли в равной мере убедиться, что я ничуть не избегаю чьего-либо суждения, я решил, что лучше всего будет посвятить эти мои размышления не кому-нибудь другому, а Вашему Святейшеству. Это я делаю потому, что в том удаленнейшем уголке Земли, где я провожу свои дни, Вы считаетесь самым выдающимся авторитетом благодаря и целомудренному величию занимаемого места, и любви ко всем наукам и к математике».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});