Более совершенные небеса - Дава Собел

Нюрнбергский эрудит Иоганн Шёнер на картине Лукаса Кранаха Старшего

«Мой учитель написал труд из шести книг, — рассказывал он Шёнеру, — в которых в подражание Птолемею охватил всю астрономию, выдвигая и доказывая отдельные утверждения математически и при помощи геометрического метода». Отметив темы, освещенные в каждой из шести частей, Ретик умолчал о том, что сегодня считается наиболее важной отличительной особенностью этой работы. Он на удивление долго ничего не говорит о движении Земли — вплоть до девятнадцатой страницы своего пространного описания. Возможно, он предполагал, что Шёнер и другие читатели сочтут движение Земли нелепостью, и поэтому намеренно оттягивал упоминание об этом. Или, что тоже вполне вероятно, он полагал более важным другой аспект работы Коперника, отдав ему предпочтение. Им могло быть объяснение восьмой сферы или того, как ежедневное вращение неба постепенно отстает во времени, что было предметом спора Коперника с Вернером. Ретик представил полученные Коперником цифровые результаты, не говоря о том, что в его модели звездная сфера остается неподвижной. Вместо этого он сосредоточился на цикличных временных зависимостях, которые Коперник выявил благодаря наблюдениям за Солнцем и звездами. По мнению Ретика, эти длинные циклы совпадали с переломными моментами в мировой истории, и он не преминул выдвинуть интерпретацию, которая должна была понравиться Шёнеру:

«Мы видим, что все монархии основывались, когда центр эксцентра (здесь Ретик имеет в виду долгосрочные изменения видимого положения Солнца) находился в каком-нибудь замечательном месте упомянутого малого круга. Так, когда эксцентриситет Солнца был наибольшим, Римская империя склонилась к монархии; по мере уменьшения эксцентриситета Рим приходил в упадок и в итоге пал. Когда центр пришел в четверть круга, или в средний передел, появился закон Магометов; еще одна великая империя зародилась и очень быстро выросла в соответствии с мерой движения эксцентриситета. Через сто лет, когда эксцентриситет достигнет минимума, эта империя тоже завершит свой жизненный цикл. В наше время она находится на пике, с которого столь же быстро, если будет воля Божья, и рухнет. Мы ждем прихода Господа нашего Иисуса Христа, когда центр эксцентра достигнет другого среднего предела, ведь именно в этом положении он находился при сотворении мира».

Ретик явно нашел именно то, за чем приехал: тщательно проработанный математический трактат Коперника предлагал прочное новое основание для самых судьбоносных астрологических предсказаний. Конечно, ничто не могло продлить собственную жизнь Ретика, но он верил, что за небольшое отведенное ему время он еще успеет сыграть важную роль или даже достигнуть славы, выведя Коперника из тени.

«Бог наградил моего премудрого учителя безграничным царством в астрономии, — восклицает Ретик, прерывая свое повествование. — Пусть же он, его властитель, соблаговолит править им, охранять и укреплять его, во имя возрождения астрономической истины. Аминь».

Далее Ретик с гордостью рассказывает Шёнеру о том, как Коперник решил проблему движения Луны без уменьшения или увеличения ее диаметра. О движении Луны вокруг Земли можно было говорить свободно, не предполагая движения самой Земли. И только когда Ретик затрагивает тему движения других планет, ему наконец приходится признать, что центр Вселенной в новой картине мира может сместиться. И практически на одном дыхании он оправдывает это смещение: «Право, есть нечто божественное в том обстоятельстве, что для верного понимания небесных феноменов требуется принятие постоянных и единообразных движений самого земного шара».

Дальнейший путь (а именно борьба за то, чтобы убедить других признать мудрость Коперника) обещал быть тяжелым. Но Ретик готов был взяться за эту задачу и ожидал того же от Шёнера.

«Поэтому, я надеюсь, Вы согласитесь, что результаты, к которым приводят нас снова и снова наблюдения и свидетельства самого неба, должны быть приняты и что следует смело встретить и преодолеть всякую трудность, взяв Бога в проводники, а математику и упорную учебу — в попутчики». Даже Птолемей, заявлял Ретик, «если бы мог вернуться к жизни», аплодировал бы этой «чистой науке небесных явлений».

Ретик с неистовым энтузиазмом расхваливает труды Коперника. Он находит почти невероятным то, сколь огромные усилия пришлось приложить его учителю, чтобы собрать все разрозненные астрономические феномены и «превосходно соединить их вместе, как будто золотой цепью». В оставшейся части своего 66-страничного отчета (это вдвое больше «Малого комментария» и «Послания против Вернера» вместе взятых) Ретик неоднократно прямо обращается к Шёнеру, как будто стараясь подготовить его к новой реальности: «Чтобы ты мог оценить этот момент, высокоученый Шёнер… Позволь мне между делом обратить твое внимание, высокоученый Шёнер… Но чтобы ты быстрее постиг все эти идеи, высокоученый Шёнер», — и так далее, вплоть до финального пылкого воззвания: «Прославленный и высокоученый Шёнер, всегда почитаемый мною, как отец, теперь я уповаю на то, что ты примешь эту мою работу милостиво и благосклонно. Ведь хотя я отдаю себе отчет в том, какое бремя мои плечи способны вынести, а какое они откажутся нести, все же твое беспримерное и, так сказать, отеческое расположение ко мне побудило меня без всякого страха прикоснуться к этому небесному своду и сообщить тебе все в меру своих возможностей. Я молю Всемогущего Милосердного Бога позволить моей затее обернуться к лучшему и дать мне сил закончить ту работу, за которую я взялся на верном пути к намеченной цели».

Это письмо, останься оно просто письмом, могло бы на том и закончиться. Однако Гизе и Коперник надеялись увидеть отчет Ретика опубликованным, что стало бы проверкой приемлемости гелиоцентрической теории, а потому его окончание в силу необходимости приняло политическую окраску. На заключительных страницах Ретик воздает хвалу Пруссии:

«Было бы справедливо сказать, что здания и крепости подобны дворцам и храмам Аполлона; что сады, поля и вся здешняя местность является отрадой для Венеры, так что эту страну можно не без оснований назвать Родосом. Более того, Пруссия — дочь Венеры, что совершенно ясно, если оценить благодатность почвы или красоту и очарование этой земли».

Ретик превозносил прусские леса, полные оленей, медведей, кабанов, зубров и лосей; пасеки, сады и пастбища; крольчатники и птичники; озера, пруды и ключи, которые он называл «рыбными угодьями богов». Он перечислял знаменитых персонажей этих мест, а также с почтением кланялся «прославленному принцу Альбрехту, герцогу Прусскому» и «красноречивому и мудрому епископу, Его Преосвященству Иоганну Дантиску».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});