Суббота Воскресенского - Наталья Литтера

девочки.

– Вы обещали праздничный ужин, – добавила Лера.

– Только без тяжелого десерта, – попросила Женя. – Сегодня праздник, можно сделать послабление, но я прошу, в пределах разумного.

– Конечно, – заверила мама Лики. – Мы возьмем что-нибудь малокалорийное. Может, вы к нам присоединитесь?

– Спасибо за предложение, но у меня, к сожалению, еще дела.

– Жаль.

На улице было уже темно, а недавний снег действительно начал таять, под ногами образовалась слякоть. Фонари рассеивали свет, Женя стояла и наблюдала, как удаляются девочки с мамами, как расходятся участники и зрители соревнований.

Репетиция зимы закончилась. В Петербург вернулся ноябрь.

А у Жени закончились первые после травмы соревнования. И она их прошла. И даже выжила.

9

Направляясь к служебному входу, Дан издали увидел Эжени и подумал, что она, наверное, замерзла в своем тонком пальто.

– Извини, я задержался, – сказал он, подойдя и целуя ее в щеку. – Что-то случилось на выходе, зрителей не выпускали.

– Не катит, – заявила Эжени, – ты заставил девушку ждать.

– Готов исправиться. Куда держим путь?

– На Невский.

Такси подъехало быстро и отвезло их на Невский.

Они вышли у Мойки.

– А теперь куда? – повторил свой вопрос Дан. Ему интересно было наблюдать за Женей.

– К «Беранже»! – заявила она бодро.

– Ого!

Но у «Беранже» в воскресный вечер оказалось занято. Девушка за стойкой, встречающая и провожающая гостей, долго извинялась, предлагала зарезервировать столик на другой день, но…

– Нам не подходит, – сказала Женя.

И они вышли на улицу.

– Не везет мне с «Беранже» никак, – вздохнула она, остановившись перед табличкой около двери, на которой было написано: «По этим ступеням великий русский поэт Александр Пушкин входил в кондитерскую Вольфа и Беранже». – Ни разу так и не попала.

– И много было попыток?

– Ну, – они поднялись вверх и пошли дальше по Невскому, – сначала у меня на него не было денег. Я тогда жила, каждую копейку считала, да и вообще, считай, мало что видела. Дом-каток, каток-дом и все. На метро только свой путь и знала. В выходные иногда ходила с девчонками в кино, один раз нас тренер вывела в Эрмитаж – приобщиться к прекрасному, и один раз был организованный поход на балет «Дон Кихот». Для расширения кругозора и изучения хореографии. Красиво танцевали, мне понравилось.

– Ты жила в Петербурге? – Дан был так удивлен, что даже остановился.

– Да, – повернулась к нему Женя. – А что такого?

Мимо проходили люди, а они стояли и смотрели друг на друга. «Она, наверное, все-таки замерзла, ветер сильный», – подумал Дан и пожалел, что у него с собой нет шарфа, чтобы замотать им Эжени. Надо куда-нибудь зайти, чтобы она согрелась.

Дан взял девушку за руку и повел вперед.

– Никогда бы не подумал, что ты из Питера.

– А я и не из Питера, я из Челябинска. Мой детский тренер увидела во мне потенциал и посоветовала перебраться в Питер. Вот мы с мамой и поехали, сняли комнату в коммуналке, мама устроилась на работу в супермаркет, а я училась в школе и ходила на тренировки. Правда, все это продлилось недолго.

– Почему?

– Прыжки, – ответила Женя. – Я взрослела, набирала вес, прыжки и так не были моей сильной стороной, а тут совсем исчезли, даже тулупы срывала, каскады вообще стали из области фантастики. Но скольжение у меня всегда было хорошее, ноги мягкие, растяжка приличная. Терять такое добро жалко, поэтому добрые люди посоветовали перейти в танцы, а это уже Москва. Вот я и переехала. Там жила у родственников, а мама вернулась в Челябинск к папе и сестре.

– Танцы – это пары без прыжков? – уточнил Дан, читая на ходу вывески.

– Да, – улыбнулась Женя, – танцы – это пары без прыжков. У нас своя специфика. Существует ритм-танец, когда объявляется короткая программа на сезон, например, вальс. И все показывают свой вальс. А на следующий год танго или латино. Мы переносим паркет на лед, – она посмотрела на Дана оценивающе. – Да ты спец. Вообще считается, что если не стал одиночником, то можешь попробовать себя в парном, а если и с парным не срослось, тогда дорога в танцы. Типа, в танцы набирают бесперспективных, но это не так. У нас есть свои сложности – твизлы, передержанные по времени поддержки. На полсекунды больше положенного партнершу в воздухе задержал, и все – баллы сняли. А что такое полсекунды? Ты и ощутить их не можешь.

– Почему танцы – это Москва? – задал Дан очередной вопрос.

– Потому что Питер и Пермь считаются центрами парного катания, а в Москве лучшие специалисты по танцам.

Дан слушал очень внимательно. Никогда прежде Эжени не пускала его в свой мир, в свою прошлую жизнь, а тут рассказывала, и он не хотел ее останавливать.

За разговором они даже не заметили, как свернули с Невского.

– И вот, когда я здесь жила, то думала о том, что однажды у меня будут деньги и я обязательно пообедаю или поужинаю в «Беранже». Но… Представляешь, я даже зарезервировала там столик во время последнего моего чемпионата. На день после соревнований, конечно… Травма помешала.

Некоторое время они шли молча, а потом, не сговариваясь, остановились перед табличкой «Комната Анны Павловой».

«Здесь можно согреться», – подумал Дан и спросил:

– Зайдем?

– Давай.

Внизу сидел толстый парень с тонкой косичкой на затылке. Он продавал билеты редким посетителям.

– На второй этаж поднимайтесь, – сказал парень, выбивая чек. – Комната сама небольшая, посмотрите другие залы, там любопытно.

Другие залы представляли собой арт-пространство, современные малопонятные полотна, проекции и инсталляции из папье-маше. Наверное, в другое время на это было бы любопытно взглянуть и даже поумничать. Но не сейчас.

А вот комната Павловой оказалась очаровательной. Конечно, там не было ничего из вещей великой балерины, просто небольшая экспозиция, посвященная ей, но сделанная с таким вкусом и мастерством, что посетители сразу переносились в эпоху начала XX века. Старинное трюмо, фотографии танцовщицы, потертые чемоданы, бусы, пачки, пуанты – все это расположено в таком живописном порядке-беспорядке, что комната казалась живой. У противоположной стены – балетный станок.

Сначала Женя рассматривала фотографии и афиши, потом потрогала алые пуанты на сундуке и длинные шелковые перчатки, после этого повернулась к станку. И сразу стало ясно, что с данным предметом она хорошо знакома.

– Ну-ка. – Песочное пальто легло в руки Дана, и через секунду Эжени уже положила ногу на перекладину.

Ее осанка сразу же стала балетной.

– Вообще, – сказала она, высоко подняв свободную руку, – мне кажется, это место используют для фотосессий. Снимают комнату на час-два и делают красивые детские или ретрофотографии.

В черной водолазке и в черных же обтягивающих брюках с забранными