Эхобой - Мэтт Хейг

И в этот момент я заговорил:

— Кто ты?

На мгновение она нахмурилась. Я ее расстроил. Но важнее всего то, что я задал ей вопрос. А я не должен был задавать вопросов, потому что вопросы порождаются воображением, а его у меня отняли.

— Я Одри Касл, племянница мистера Касла. Моих родителей убила Эхо по имени Алисса. Производства «Семпуры», а не «Касл».

Она склонилась надо мной и зашептала на ухо. Я чувствовал ее теплое дыхание.

— Я думаю, что до сих пор жива только потому, что меня используют. Он думает, что я помогу ему уничтожить «Семпуру».

Ее голос звучал тревожно. И эта тревога как-то повлияла на меня, подтолкнула мое сознание. Я повернул голову, и это движение причинило мне боль. Я не должен был чувствовать боль. Она нежно коснулась рукой моего лица — в том самом месте, где остался след от камня, брошенного террористом.

Мне опять стало больно. Но не физически.

— Не волнуйся, — сказала она. — Мне жаль, что я причиняю тебе беспокойство. Ведь ты спас мне жизнь.

Я спас ей жизнь. Я пытался вспомнить, как это произошло. А потом она прочитала мне строчку из стихотворения. И вдруг словно фонарь зажегся посреди темного океана:

— Я есмь — но что я есмь, не знаю; слово / забыто, как я сам для всех забыт…

А потом был поцелуй. Когда ее губы коснулись моих, я не понимал, что она делает. Эхо не созданы для поцелуев. Всего секунда или две, но этого хватило, чтобы я почувствовал нечто очень сильное. Дружбу, любовь. А любовь — это тоже сила. Ты даришь ее свет кому-то, и он обязательно отражается. Правда, в моем случае довольно тускло.

Луч фонаря на мгновение осветил жемчужину в мрачных океанских глубинах.

— Ты не такой, как остальные. Ты отличаешься от них. Ты способен заботиться и чувствуешь боль. Но когда-нибудь ты сможешь почувствовать и что-то другое. Гораздо более приятное, я тебе обещаю.

Я ощутил просто настойчивую необходимость рассказать ей…

Я прошептал ее имя. Теперь я знал, как ее зовут. Поцелуй вернул меня к жизни, пусть и не до конца. Как в одной из тех сказок, которые я читал, когда мы жили на вилле среди пустыни.

— Он изменил Алиссу, — удалось произнести мне. Но тут дверь отворилась, и мистер Касл вернулся в комнату.

Нас разлучили с Одри.

Какой-то человек пришел в дом.

Высокий и светловолосый, по имени Сеймур.

Он пришел и забрал меня.

ГЛАВА 2

Я не боялся Сеймура и не радовался ему. Теперь, когда Одри больше не было рядом, я не задавал вопросов, хотя глубоко внутри испытывал грусть, как будто что-то потерял.

Или кого-то.

Моя память работала плохо.

Я помнил Розеллу, Эрнесто, пустыню и Валенсию, но как в тумане. Единственный образ оставался ясным — Одри. Я помнил, как она смотрела на меня, когда мы бежали по траве. Я помнил, как она стояла у окна, пока я чистил ее машину. Я помнил ее в ту ночь, когда она только приехала. Я помню, когда впервые увидел ее. Помню, как она стояла в оцепенении и смотрела широко распахнутыми от ужаса глазами на картину на стене, а потом на меня.

Но я мало что чувствовал, несмотря на четкость этих воспоминаний. Так, например, я не знал, почему должен ее спасти, — она просто сказала мне, что я это сделал. Но в общем-то, мне было все равно. Я снова стал машиной.

Этот мужчина, Сеймур, был ростом 193 сантиметра, у него были светлые волосы (345 092 волоса — я все еще мог хорошо считать, хотя мне это было уже не так интересно), но грязные и темнее моих. Он был очень крупным, весил 220 килограммов. Кожа у него была загорелая и грубая. Одет в бирюзовый костюм из дешевого электрохлопка, с блестящими лацканами. Он жил в Сильверлейке в Лос-Анджелесе («Прикупил квартирку в небе») — целый час езды от Лондона — и торговал бракованными прототипами ведущих международных корпораций, таких как «Касл». Его интересовали невостребованные Эхо, прототипы, у которых произошел сбой, подделки и прочее. Другими словами, его интересовали Эхо вроде меня.

Он недолго беседовал с мистером Каслом, но я не обратил на этот разговор особого внимания. Просто запомнил его голос — глубокий, громкий и тягучий. Слова сами по себе не имели для меня значения, как и моя судьба.

Он ел акулий бургер. Похоже, у мистера Касла он вызывал отвращение, ему явно не хотелось, чтобы Сеймур задерживался в его доме.

Сеймур спросил, какой вред нанесли протестующие дому и все ли произведения искусства целы. Указав на голограмму единорога, пошутил, что сейчас это единственное надежное капиталовложение. А потом забрал меня и увез на маленьком магнитном автобусе с пятью другими Эхо. Я с ними не разговаривал, они тоже молчали. Я заметил, что у женщины Эхо с темными волосами напротив меня не было рук. Один из мужчин Эхо выглядел мускулистым здоровяком, но безостановочно насвистывал одну и ту же ноту (си-бемоль).

Твое место среди тех, кто никому не нужен. Среди изгоев и брака…

Дорога заняла меньше минуты, и мы оказались в другой части Лондона, около Выставочного центра короля Уильяма V — огромного здания из электрохромированного стекла и самонагревающегося бетона, увенчанного куполом. Сеймур велел нам выйти из автобуса. Там собралась огромная толпа — 326 человек и 260 Эхо, — которая проходила контрольный пункт, охраняемый двумя вооруженными металлическими роботами-охранниками. На груди у обоих была надпись «Офицер охраны Эхо-рынка». Нас провели в огромное здание.

В моей голове было 9218 фактов о Лондоне, но ни одного упоминания об Эхо-рынке.

Но я довольно быстро все узнал.

ГЛАВА 3

Здесь продавали и покупали бракованных Эхо и роботов. Глядя на некоторых из них, сразу становилось понятно, что с ними не так. Например, Эхо с поврежденной шеей не мог говорить. Женщина-Эхо могла ходить только кругами, а мужчина-Эхо безостановочно сыпал цифрами. Еще к одному Эхо приставили робота-охранника, чтобы сдерживать его: он кидался на все, что двигалось.

В следующей секции вообще не было Эхо — только роботы, и все в довольно плохом состоянии. Я увидел там несколько Тревисов, и всем им было больше шестидесяти лет.

Некоторые Эхо были похожи на меня. С первого взгляда трудно было понять, что с ними не так. Каждый Эхо находился в отдельной прозрачной кабинке, на стенке которой люминесцентными чернилами были написаны сведения о нем. Я помню все это, потому что информация хранится в моей памяти, но тогда все было как в тумане. Абсолютно все. Вот что было написано на моей кабинке:

Эхо 113. Сбой класса 5.

Производитель: Корпорация «Касл».

Дизайнер: Розелла Маркес.

Причина сбоя: бунт.

Как и другие продавцы, Сеймур стоял перед кабинками с Эхо, которых он пытался продать. Всего их было пять. Я был Сто тринадцатый. Я больше не был Дэниелом.

Я посмотрел на безрукую Эхо с черными волосами в кабинке рядом со мной. Она слегка покачала головой, как бы говоря, что я не должен на нее смотреть.

Люди подходили, задавали Сеймуру вопросы о нас. Первым продали Эхо-силача.

— Да, да, — говорил Сеймур мужчине и женщине, которые его купили. — Сто девятнадцатый отлично подойдет для охраны дома и помощи по хозяйству… Да, он все время что-то бормочет, но вы скоро к этому привыкнете.

Время шло, все больше Эхо уже было продано. Их покупали для помощи по дому и для работы на предприятиях; местные органы власти пытались найти Эхо подешевле для общественных работ. Люди подходили и к моей кабинке и задавали мне вопросы.

— У тебя есть опыт работы в офисе? — спросила меня одна женщина. Она выглядела дружелюбной. Шаль на ее плечах переливалась то черным, то фиолетовым.

— Нет, — сказал я, помедлив. Теперь мне требовалось некоторое время, чтобы ответить на вопрос. Боль сделала меня не только безразличным, но и заторможенным.

— Сто тринадцатый запрограммирован на выполнение различных офисных функций, — перебил Сеймур с энтузиазмом. — Это разработка Розеллы Маркес из Валенсии, одной из самых авторитетных Эхо-дизайнеров в мире. А что касается причины списания, то беспокоиться не стоит — его уже вылечили.

Женщина придирчиво меня осмотрела, даже пощелкала пальцами перед моим лицом.

— Похоже, его не вылечили, а залечили, — с этими словами она ушла.

Сеймур расстроился. Он вздохнул и провел рукой по сальным светлым волосам.

Мужчина с длинной, заплетенной в косичку бородой подошел ко мне. Он был из конструкторского бюро, которое специализировалось на самоизменяющейся архитектуре. Он задавал много вопросов, а я отвечал. Но он ушел, как и та женщина:

— Плохо соображает, слишком заторможенный…

Сеймур безостановочно жевал и каждый час снижал мою цену. Вначале я стоил тысячу девятьсот союзных долларов, а потом цена упала до шестисот пятидесяти.