Terra Insapiens. Книга первая. Замок - Юрий Александрович Григорьев

я ещё живой? значит это всё — не Я»!

Он смотрел прямо в глаза Артуру, а тот хотел, но не мог отвести глаз от уродливой кисти.

— Это было прилюдно. Но все оцепенели от ужаса, и только когда упал последний палец, я стал терять сознание, меня схватили, и кто-то дурным голосом заорал: «а-а-а-а»!.. Это было последнее, что я помню. Очнулся я уже в больнице, и — да, это была психушка.

Никто опустил руку и отвернулся. Артур не знал — что сказать? Он хотел бы развидеть то, что увидел.

Волна набегала на берег, гонимая свежим ветром, становилось прохладно.

¶

Одиннадцатый день.

Молчание Небес.

Возле статуи богини Фемиды поставили кресло и стол. Принесли три скамьи, и все стали рассаживаться.

Судья вышел во двор при полном параде: начищенные туфли, чёрная шёлковая мантия, короткий белокурый парик и «black cap» на вершине всего этого внушительного великолепия. В одной руке он нёс папку с бумагами, в другой — деревянный молоточек. Усевшись в кресло, он поправил мантию и открыл папку. Пришёл Хозяин, сел с краю на заднюю скамейку и кивнул Судье — можно начинать. Судья оглядел собравшихся и постучал молоточком по столу, призывая к тишине.

— Начинаем судебное заседание по обвинению господина Б. в преступлениях против человечества.

— Почему господина Б.? — недоумённо прошептал Артур на ухо Паскалю.

— Это было условие Мессии. Иначе он отказывался играть роль адвоката.

Судья строго посмотрел на шептавшихся. Потом кивнул Мессии, который встал, чтобы возразить.

— Ваша честь, я протестую против самой постановки вопроса о виновности господина Б. Это оскорбляет чувства верующих.

— Протест отвергнут. Объясню — почему? Сам термин «оскорбление чувств верующих» допускает существование «оскорбления чувств неверующих». И когда говорят о первом, пусть не забывают о втором. Этого требует чувство справедливости. Этого требует и конституция, утверждающая право любого человека на своё мировоззрение, на свою веру или неверу. Кроме того, это нерелигиозный, это светский процесс, расследующий конкретные преступления против человека и человечества. У любого преступления есть виновник, степень его вины мы и должны в ходе процесса установить.

Судья откашлялся, выпил воды и продолжил.

— При огромном многообразии человеческих вер и невер, избежать оскорбления в принципе невозможно. Речь может идти только о грубом, намеренном оскорблении, с целью унизить оппонента. Надеюсь, такого намерения ни у кого из присутствующих нет.

Он строго осмотрел собравшихся.

— Роль обвинителя я беру на себя. После моего выступления слово будет предоставлено стороне защиты.

Судья на секунду задумался, потом встал из кресла и вышел вперёд.

— Главным пунктом обвинения является известный нам по многим источникам факт массового уничтожения людей посредством организации всемирного потопа. Это был безусловно геноцид, crimen contra humanitatem, другого определения я дать не могу. Оставим в стороне причины, побудившие господина Б. к столь жестокому преступлению. Какими бы они не были, они не оправдывают самого преступления. Если господин Б. был уверен в греховности конкретных людей, он вправе был их судить и наказать. Но уничтожение всего человечества, за исключением господина Ноя с его семьёй, не может иметь оправдания.

Он степенно прохаживался взад и вперёд перед собравшимися. Вид у него был строгий, серьёзный, подтянутый.

— Если человечество на Нюрнбергском трибунале обвинило виновников массового уничтожения людей, человечество должно быть последовательным. Все виновные в подобных преступлениях должны понести наказание. В том числе, и тот господин, чьё преступление мы сегодня рассматриваем.

Судья посмотрел на Мессию.

— Мы должны быть последовательны, мы должны быть бесстрашны. Не взирая на всё величие и могущество господина Б., мы должны потребовать от него ответа за его злодеяния. Только представьте себе страх, ужас и страдания тех людей, которых он уничтожил. А ведь среди них были дети, много детей. Которые по определению ещё не могли согрешить, и заслужить столь жестокого наказания.

Он остановился.

— Я могу привести ещё много преступлений господина Б., свидетельства о которых сохранил нам Ветхий Завет. Уничтожение Содома и Гоморры в этом ряду. Жители этих городов согрешили перед господином Б. Но, если в этом виновны были взрослые, то конечно не дети. Коллективная ответственность, которую применял господин Б, является отвратительным атавизмом, простительным разве что языческим богам.

Он повернулся к собравшимся.

— Что говорит Иисус, сын господина Б., согласно Евангелию от Матфея? «Нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих.» И, когда Пётр спрашивает его: «сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз?» Иисус отвечает: «не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз».

Судья опять посмотрел на Мессию. Словно адвокат замещал обвиняемого, ввиду его отсутствия.

— Слова бы Сына, да в уши Отцу! Но было иначе. Целый ворох преступлений пятнает страницы Библии, и человеческое чувство восстаёт против господина Б. За что была наказана жена Лота? За то, что обернулась и увидела Господне злодеяние. Так преступник уничтожает свидетелей своего преступления.

— Я протестую! — Мессия вскочил, сжав кулаки. По красному лицу было видно — как он взволнован. — Вы не смеете судить Создателя. Вы всем и самой жизнью своей обязаны Ему!

Адам взяв его за плечи, усадил обратно и что-то сказал на ухо. Мессия попытался ещё раз вскочить, но Адам удержал.

Судья был собран и подтянут. Он продолжил свою обвинительную речь.

— Я перечислил только малую часть его преступлений. Человека, который совершил бы все эти преступления, проклял бы род людской до скончания веков. А господину Б. всё сошло с рук, всё также возносятся ему славословия и молитвы, как будто есть одна мораль для человека и другая мораль для господина Б. Как после этого верить заповедям его?! Не сам ли он нарушил их тысячи раз?

Мессия ещё раз попытался вскочить, но Адам опять удержал его.

— Всё указывает на то, что обвиняемый совершал свои преступления осознанно и не испытывал раскаяния. Corpus delicti для меня очевиден. Кроме того, он проигнорировал вызов на судебный процесс, что является знаком неуважения к суду. Поэтому я не вижу смягчающих обстоятельств, и требую высшей меры наказания, возможной в данном случае… Забвения!

Он вернулся в кресло и провозгласил:

— Слово предоставляется адвокату.

Мессия встал и вышел вперёд. Он был уже снова привычно бледен.

— Свою речь я начну с конца. Сторона обвинения требует в качестве меры наказания — Забвения. Это невозможно. Как вы планируете это осуществить? Запретить Его имя? Стереть из истории человечества все страницы, так или иначе, посвящённые Ему? Тогда вам придётся сжечь тысячи картин и тысячи книг, составляющих духовное богатство человечества.

— Теперь по сути обвинений.