Игроки Господа - Дамиен Бродерик

— Mais oui, naturellement, mon ami [28]. Позволь, я начну с очевидного. Мир — не такой, как ты думал.

— Как я и думал, — кивнул я. — Послушай, я действительно хочу узнать обо всем этом, но нельзя ли отложить метафизику на потом? Я смертельно волнуюсь за Тэнзи, — на самом деле, меня тошнило от чувства вины. Я здесь прыгаю со странными человекобогами, убиваю роистых монстров своей новой магией, занимаюсь любовью под телепортированным из неизведанных теплых миров дождем — и час за часом пытаюсь заглушить мысли о бедной Тэнзи. Что, черт побери, со мной случилось? Этот нелепый робот Куп может… И эксцентричный священник, мой братец Джулс, тоже может… Но, что самое ужасное, миссис проклятая-предательница Эбботт тоже может сделать практически все, что угодно, с моей престарелой внучатой тетушкой, считающей себя в безопасности за стенами собственного дома!

— С твоей тетей все в порядке, — уверенно заявила Лун. — Кто-нибудь присмотрит за тем нексусом.

— Должен присмотреть, — добавил Тоби. — Как и всегда. Очень важные точки, эти нексусы.

Почему-то я ожидал, что сейчас он извлечет вересковую трубку и начнет набивать ее. Может, брат чем-то забавно напоминал мне мусорщика Джеймса К. Фенимора. Однако Тоби вместо этого потянулся к столу, взял трактат Лун, пролистал его испещренные формулами страницы.

— Мы могли бы рассказать ему об уровнях Тегмарка, доктор, но, мне кажется, короткое путешествие сделает это лучше нас. Как вы считаете?

— Показать, не рассказать? Прекрасная идея, доктор. Святые небеса, они тут что, все со степенями? Хотя,

быть может, если живешь достаточно долго, нельзя не стать специалистом во многих областях.

— Лучше всего снаружи, — предложил Тоби. — На вершине холма, чтобы лучше видеть.

Мы отправились за ним. Запах горелого почти выветрился, мусор разлетелся. Листья сверкали зеленью, золотом и медью, и то и дело какой-нибудь листок отрывался от ветки и, кружась в прозрачном воздухе, опускался на землю. Мы взобрались на макушку холма, и Тоби открыл Schwelle.

— Экскурсия по базовым уровням Тегмарка, — сообщил он. — Просто стой рядом и будь начеку. Не думаю, что тебе придется спалить кого-нибудь дотла, Август, но если вдруг такая возможность представится, пожалуйста, дождись моего сигнала. Хорошо? — повернувшись, он посмотрел мне в глаза.

— Ты начальник, — пожал я плечами в ответ. Я хотел сказать «гид». Шоу «Покажи-и-расскажи». Однако не имело смысла спорить с ним и дальше.

— Отлично. Пошли.

Мы шагнули со склона холма на… склон холма, точно такой же. Я медленно повернулся, втянул носом воздух. Нет, мы остались на прежнем месте. Тут мои грудные мышцы резко сократились, словно от внезапного шока. Стоявший в долине коттедж исчез.

— Что ты с ним сделал? — глупо спросил я.

— Очевидно, не построил, — Тоби открыл новые ворота, и мы снова оказались в том же самом мире, над нашими головами нависли тяжелые грозовые тучи, серые с черным. Деревья поменяли свое месторасположение. Зловещий раскат грома загрохотал в ушах, а бриллиантовая молния на секунду ослепила меня.

— Не лучшее место для того, чтобы пережидать грозу, — пробормотала Лун.

— Согласен, — Тоби распахнул Schwelle и вывел нас обратно на солнечный свет. Деревья исчезли. Внизу, в долине, кудахтали куры, кричали дети; я увидел несколько хижин. Буквально в пяти метрах от нас щипал траву козел; увидев материализовавшегося из пустоты меня, он подпрыгнул на всех четырех ногах. Я знал, что этому существует какое-то название, но, не успев его вспомнить, начал хохотать. Могу поклясться, что глупое создание покачало головой с выражением крайнего недоверия на морде, прежде чем припустить вниз с холма, звякая колокольчиком. Смотровой прыжок, вот как это называется. Так делают какие-то африканские животные. Из-за хижин появился взрослый человек, женщина — обнаженная до пояса, высокая и костлявая. Когда она открыла рот, чтобы крикнуть, я заметил, что все ее зубы заточены. Несколько злобных маленьких парней выскочили из хижин и бросились прямо к нам.

— Не стоит мешкать, — заметил Тоби, и мы шагнули в мир, где не было хижин, зато в нескольких километрах от холма виднелось нечто необозримо высокое, бледно-голубое, стоявшее на красном бетоне, воспарив над легкими облачками. Его макушку венчало некое подобие луковицы. Множество окон отражали утренний солнечный свет. Прикрыв глаза рукой, я увидел, что «луковица» медленно вращается вокруг своей оси. В окружавших нас низких зарослях пурпурных листьев порхали огромные кружевные бабочки. Место зачаровывало своей красотой и непостижимой странностью, точно невероятный сон.

— Это… великолепно, — выдохнул я.

— Да, — согласилась Лун, беря меня за руку. — Понимаешь, все это — параллели базовой вселенной Тоби. Как количественные числительные. Их здесь — исчислимое множество.

— Параллельные вселенные, — кивнул я.

— Нет, — возразил Тоби. — Ну, да, если хочешь, но это грубое упрощение. Каждая из параллелей в действительности принадлежит той самой вселенной, внутри которой ты живешь — той же мультиленной — но по прямой от нас до них путь неблизкий.

— В среднем они отстоят друг от друга на десять в степени десять в степени двадцать девять метров, — добавила Лун, изобразив ладонью волнообразное движение, чтобы показать, что среднее колеблется, как будто я понимал, о чем она вообще говорит. — Сравни со скоростью распространения света. К счастью, мы можем попасть туда быстрее, переписав онтологию.

— О, конечно! И как я сразу не догадался? — зажмурившись, я начал считать. От десяти до тринадцати световых лет. Радиус целой чертовой вселенной, не так ли? Это потрясало воображение. Нет, постойте! Не может существовать столько версий Земли, столько планет! — На самом деле, я по-прежнему не понимаю. Десяти в двадцать девятой недостаточно…

— Нет-нет, — перебила Лун. — Действительно, десять в двадцать девятой степени — это огромное число, в твоем теле едва наберется столько атомов. Сто тысяч триллионов триллионов. Но, видишь ли, это только экспонента. Вся мультиленная значительно, невообразимо больше. Надо возвести десять в эту степень…

— Это не просто единица с двадцатью девятью нулями, Август, — добавил Тоби. — Десять в степени десять в степени двадцать девять — это так много, что если ты захочешь написать число на бумаге, тебе потребуется сто тысяч триллионов триллионов нулей. Я провел вычисления как-то на досуге, за чашечкой горячего шоколада, и результат засел в моей памяти.

Испытав соответствующее потрясение, я пожал плечами:

— Куча ничего.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});