В Москве полночь - Вячеслав Сухнев

— Знаешь, как раньше в деревнях работников нанимали? Сажали сначала за стол. Если парень хорошо ест, значит, хорошо работает. Гляжу на тебя — душа радуется.

— Прошу прощения, — тихо сказал Андрей. — Сейчас, Степан Матвеевич, такой способ проверки устарел. Хорошо ест как раз тот, кто не умеет работать.

— Ну, тебе видней, — согласился Степан.

После первой перемены на столе он сказал Акопову:

— Андрей — наш кадровик. Пригласил его специально, чтобы познакомиться. Начальнику отдела кадров надо лично знать будущего начальника отдела конъюнктуры.

— Красиво звучит, — хмыкнул Акопов. — Отдел конъюнктуры.

— Не я придумал. В нашей конторе — все как у людей.

— Однако я еще не дал согласия на перевод.

— А куда ты денешься, — улыбнулся Степан. — Не согласишься — живым отсюда не выйдешь. Уроем — и все! Правда, Андрей?

— Как прикажете, — сухо сказал кадровик.

— Меня урыть нельзя, — сказал Акопов, выбирая на тарелке мясо в майонезе. — Надо будет — уйду из твоей крепости, Степа, за минуту. Может, поспорим?

— Да, — с сожалением сказал Степан кадровику. — Он уйдет. Большой специалист, собака…

— Интересно, как?

В глазах Андрея засквозило профессиональное любопытство.

— На досуге покажу, — пообещал Акопов. — Если, конечно, трудоустроюсь в вашей конторе. Но пока у меня нет оснований менять работу.

— Ошибаетесь, — все тем же тихим голосом сказал Андрей. — Основания у вас, Гурген Амаякович, появились. И достаточно серьезные.

Он посмотрел на Степана.

— Да, да, — поощрил тот. — Покажи…

Андрей взял с соседнего стула газету, развернул и протянул Акопову:

— Колонка новостей. Внизу.

Акопов вчитался и сразу же забыл про обед.

«…предварительным расследованием установлено, что покушение организовано одной из российских спецслужб. Следствие располагает неопровержимыми уликами того, что во главе террористической группы стоял специалист, «прославившийся» еще в Афганистане как командир отряда особого назначения Тевосян. Он в совершенстве знает ряд восточных языков, может выдавать себя за жителя любого региона Средней Азии. По пути в Сурханабад этот, с позволения сказать, «специалист», походя убил двух работников правоохранительных органов, едва понял, что вызвал у них подозрение.

Сурханабадские власти и правительство Узбекистана потребовали незамедлительной выдачи специалиста по «мокрым делам». Российской стороне, спецслужбе которой еще раз продемонстрировали… нелегко сказать… законные требования… мировое сообщество».

— Прочитал? — спросил Степан. — Как впечатление?

— Кавычек много, — угрюмо ответил Акопов. — И потом, черт возьми, о каких правоохранительных органах идет речь?

— На суде спросишь, — жестко сказал Степан. — Если, разумеется, дело доведут до суда.

— Еще неизвестно, какой будет реакция Управления, — задумчиво сказал Акопов.

— Вот она, реакция! — показал на газету Степан. — Захотели бы прикрыть — нашли бы способ заткнуть пасть писакам!

Акопов лениво ковырял нежное мясо.

— О чем думаешь? — не отставал Степан. — О долге перед Родиной? Х-ха! Я долг исполнил — и с чем остался? Вот с этим?

Он потряс костылями.

— Ты знаешь, почему Андрей так тихо разговаривает? У него гортань газами сожжена! Четыре года квартиру ждал, а мать-пенсионерка работать пошла, чтобы сыночка-инвалида прокормить! Тебе сорок лет, Гурген… Ни семьи, ни квартиры, ни сберкнижки. А Родина… В Управлении отбрешутся, докажут, что покушение — твоя личная инициатива. И выдадут. А до суда шлепнут, чтобы лишнего не наговорил… Для мирового сообщества, его мать!

— Позвонить надо, — поднялся Акопов.

— Только не от меня, — буркнул Степан, остывая. — Бери тачку и кати на станцию, звонарь… А лучше не звони. Принимайся за дело. Работа отвлекает, по себе знаю. Могу хоть сегодня отправить в командировку.

…С пристанционного телефона-автомата Акопов еле пробился к начальнику.

— Вы доложили руководству, что я прибыл в Москву? — спросил он без всяких предисловий.

— Н-нет, — после некоторой заминки сказал начальник. — Телефонный разговор к делу не пришьешь. Явишься — вместе и доложим. Тут, стало быть, возникли некоторые осложнения…

— Наслышан, — сказал Акопов. — Вернее, начитан уже. Вы, действительно, собираетесь меня отдавать?

— Не мне решать, — вздохнул начальник.

— Да, вы можете одно решать: убирать меня или нет.

И бросил трубку. Ему стало окончательно ясно, почему начальник не смог прийти в Даев переулок. Никакого хвоста не было. Он и не собирался на встречу. И если бы не чувство опасности, развитое за многие годы…

…Вечером Акопов получил тяжелый «дипломат» с деньгами, вещественный пароль в виде календарика с изображением Лавры и потертый паспорт Саркисяна.

— А билет?

— Мы, предприниматели, летаем без билетов, — добродушно прогудел Степан. — Бартер с родным аэрофлотом! Не волнуйся. Здесь тебя посадят, а там проводят. И багаж погрузят без твоей помощи. Повторяю, ты должен лишь четко организовать контакт с продавцами, передать деньги и прикрыть людей во время операции. Ну, с Богом…

…На восток летели четыре часа. Да еще столько же составляла разница в поясном времени. В результате Акопов за эти четыре часа ночь прожил. И ранним утром уже озирался на узкой площади перед Красноярским аэропортом, где в ожидании автобусов колыхались хвосты очередей.

— Ты, что ли, Саркисян? — услышал за спиной.

Здоровенный звероватый лоб пристально смотрел на Акопова и вертел на пальце ключи.

— Я, что ли, Саркисян, — согласился Акопов.

— Пошли…

Они молча уселись в желтый таксомотор и понеслись по пустой всхолмленной равнине, кое-где оживленной редкими рощами да белыми кубиками поселков. Ехали около часа, и далекие низкие горы, проступающие в воздухе словно края гигантского блюда, медленно кружили на горизонте. Потом дорога упала вниз. Блеснула под солнцем широкая извилистая река в голубоватой дымке лесов, открылся город, разбросанный по скалистым берегам.

В Красноярске Акопов не бывал ни разу, и потому с любопытством разглядывал то церковь на горе, то кучу деревянных домиков с бревенчатыми палисадами, зажатыми высокими белыми корпусами. Город как город. Теплынь. Девушки в платьях с короткими рукавами. Ребята с мороженым. Так что летом при слове Сибирь можно не ежиться…

По широкому мосту они пересекли Енисей, развернулись на трамвайном кольце и въехали в обычный безалаберный двор — со сломанными качелями, с похилившимся грибком над песочницей, где окурков было больше чем песка, с рядами раздолбанных мусорных баков вдоль покореженного бордюра. Сразу стало легче на душе, когда Акопов увидел знакомый по московским дворам кавардак.

— С прибытием, — сказал водитель.

— О-о! — удивился Акопов. — Ты, братец, оказывается, и разговаривать умеешь. Сколько я должен за приятную поездку?

— Уплочено, остряк-самоучка, — сказал таксист и газанул.

Акопова дожидались на втором этаже, в квартире почти без мебели, больше похожей на притон. Дверь открыл скользкий тип, протянул пухлую лапку. Акопов собирался ее пожать, но тип защелкал пальцами.

— Пароль, уважаемый… Так, все правильно. Проходи, представлю людям.

При появлении Акопова в большой комнате, где было сине от дыма, несколько человек прервали разговор.

— Товарищ из Москвы, — представил Акопова скользкий.

— Садись, товарищ из Москвы… — похлопал по пустому стулу в углу сутулый человек, которого Акопов мысленно сразу же окрестил горбатым. — Будем знакомиться. Как тебя, говоришь, зовут?

— Я еще ничего не говорю, — пошел вокруг стола Акопов. — Саркисян моя фамилия. Крымский татарин и наполовину бухарский еврей, если интересно. И немножко чукча.

В компании, включая скользкого и горбатого было семеро. В основном, молодые ребята без особых примет. И без особых мускулов. Не то, что гвардия Степана. Шпана, одним словом. Акопов вздохнул и повернулся к горбатому:

— На дело все идут?

— Все, — кивнул тот. — Кроме меня и хозяина.

— Многовато, — сказал Акопов. — Один лишний. Вот этот.

— Почему? — вскинулся парень с нечистым капризным лицом.

— Потому, что шыряться надо меньше, — сказал Акопов. — Или нюхать. Не знаю уж, как ты заправляешься.

— Ты чо, падла! — вскочил капризный. — На чо намекаешь, чурка?

Никто ничего не успел заметить, однако капризный вдруг словно задохнулся синим вонючим воздухом и мешком свалился на стул.

— Диафрагма слабовата, — сказал Акопов. — Вот до чего доводит злоупотребление наркотиками. Хочу предупредить… Неврастеников, алкоголиков, наркоманов и фраеров мне не надо. Если во время операции кто-то струсит или захочет сделать по-своему… Убью на месте. Вопросы в этом плане есть?