Дом одиноких сердец - Елена Михалкова

— Опять собираетесь перетряхивать чужое белье? Как покойный Боровицкий? — скривив губы, поинтересовалась Виктория Ильинична.

— А он разве перетряхивал?

— А как же? Здесь, — Окунева широким жестом повела вокруг себя, — завистники, бездари, ничего не добившиеся в жизни. Вот им и хочется… хотя бы прикоснуться к чужой судьбе, особенно если она неординарна, самобытна… Все это подслушивание, пересказы, мелкая месть… Противно и недостойно, а люди упиваются!

Даша сочувственно покивала.

— Виктория Ильинична, но ведь вы можете исправить ситуацию, — осторожно предложила она. — Не нужно никаких пересказов — расскажите все сами. Я обещаю, что запишу все так, как вы захотите.

Окунева с интересом взглянула на нее.

— А вам-то это зачем понадобилось? Что вы вообще околачиваетесь у нас? Место себе заранее присматриваете?

От последнего вопроса Дашу передернуло, но она постаралась улыбнуться.

— Понимаете, Виктория Ильинична, здесь есть очень интересные люди. Я хочу написать большую статью в журнал. Вот, собственно, поэтому…

— А-а, так вы протеже Боровицкого! — поняла Окунева. — Ну что ж, если вы обещаете не идти по стопам своего учителя, не станете ничего додумывать от себя, то ваша статья может получиться. Подождите здесь, я принесу свою шаль. В моем возрасте нельзя безответственно относиться к своему здоровью.

Окунева легко поднялась со скамейки и пошла по дорожке, а Даша вытащила из сумки блокнот и задумалась. На сколько затянется беседа, было неизвестно, а впереди ждало еще одно дело. И оно было куда важнее биографии Виктории Ильиничны.

Спустя два часа она неторопливо возвращалась по парку, переваривая услышанное. Пожалуй, кое-что начало проясняться. Даше в который раз вспомнились слова Раевой: «Это неправильный мир». Сейчас она начала понимать, что управляющая, пожалуй, права.

Даша шла медленно, в парке было тихо, и, когда справа за кустами хрустнула ветка, она сразу услышала. «Не паниковать! Это просто упала сухая ветка», — приказала она самой себе, но сердце предательски провалилось куда-то к желудку и никак не хотело возвращаться обратно на место. Даша обернулась и за стволами деревьев увидела силуэт.

На сей раз человек в кожаной куртке не стал повторять прошлых ошибок. Во-первых, он натянул на лицо старый капюшон с прорезями для глаз. Во-вторых, он ждал бледную сучку не около выхода, а в самой глубине парка. «Хрен ты теперь сбежишь, тварь!» — довольно подумал он, разглядывая замершую женщину. Кастет в кармане приятно холодил руку. Человек не стал отказывать себе в удовольствии полюбоваться испуганным лицом женщины. К тому же простое нападение его не интересовало — нет, сучка должна была сначала испугаться! Авось лучше дойдет, что можно делать в жизни, а чего нельзя…

Даша отступила на шаг назад и оглянулась вокруг. Никого. Неудивительно — в эту часть парка не забирались даже собачники вроде нее самой. Она вспомнила о Проше, оставленном сегодня дома, и мысленно прикинула расстояние, которое ей нужно пробежать. Но что-то удерживало ее на месте. Как и в прошлый раз, человек за деревьями не торопился выходить, но теперь у нее не было никаких иллюзий насчет его намерений.

— Слушай, это ты мою дочь преследовал? — неожиданно крикнула она громко.

Человек стоял неподвижно. «Что, совсем обоссалась от страха? — с удовольствием подумал он. — Ничего, еще минута — и будешь передо мной на коленях ползать».

— Что молчишь, урод? — вызывающе спросила Даша. — Думаешь, ты меня легко догонишь? Ну, попробуй.

Она побежала и тут же услышала шелест веток за спиной. Быстро обернувшись, она увидела преследователя и заметила, что сегодня он закрыл лицо маской. Мелькнула ассоциация с бойкими ниндзя из старых фильмов, а в следующую секунду Даша осознала, что расстояние между ними неумолимо сокращается. Тяжелые осенние ботинки на ногах не давали разогнаться, и она боялась, что упадет, поскользнувшись на листьях. Она завернула по какой-то тропинке влево, потом вправо, пробежала под кленами, нависающими над головой, и нырнула между кустов к старой, заброшенной детской площадке.

Сначала он удивился, а потом обрадовался. Эта дура даже не сообразила бежать к выходу. Конечно, это ничего бы не изменило, но так все упростилось до предела. Все-таки риск нарваться на какую-нибудь прогуливающуюся брюхатую бабу или, еще хуже, на собачника был велик, и на такой случай у него не было запасного плана — он решил действовать по ситуации. Но раз добыча сама исключила неудобный для него вариант — значит, удача наконец-то на его стороне.

Даша выскочила на площадку и попыталась срезать путь, но сразу же поскользнулась на мокрой земле. Проехав ногами вперед и падая навзничь, она успела заметить мужика, выскочившего на открытое место следом за ней и что-то достающего из кармана на ходу. В следующий миг она попыталась вскочить, схватилась за какую-то деревяшку, но оцарапала руку о торчавший из нее гвоздь и опять упала, ударившись затылком об землю. На секунду она закрыла глаза, и перед ее мысленным взглядом встал Ангел Иванович, укоризненно качающий головой.

Все получилось даже проще, чем он думал, и это его слегка разочаровало. Все-таки он настроился на изматывающую погоню, на упоение страхом бабы, понявшей, что ей никуда не деться… А она еще и грохнулась так нелепо, будто жизнь решила поднести ему сегодня все на блюдечке с голубой каемочкой. Он остановился и не спеша сделал пару шагов вперед, наблюдая, как дура морщится от боли. Дышать в капюшоне было неудобно, и он подумал, не стащить ли его таким красивым жестом, чтобы она надолго запомнила и жест, и его лицо, но решил, что не стоит. Сделал последний шаг, остановился над женщиной, лежащей на земле, и выдал давно заготовленную фразу, которая наконец-то дождалась своего часа:

— Ну что, сука, есть справедливость на земле! К каждому она приходит по-разному…

Он вынул руку с кастетом из кармана и хотел эффектно закончить фразу, но ее завершили за него.

— Вот именно, — произнес сзади мрачный голос. — У тебя это будет вот так.

Он обернулся, успел заметить только кулак, летящий прямо в глаза, и инстинктивно зажмурился. Почувствовал страшный удар и рухнул без сознания на землю.

— Саша, ну и рука у тебя! — осуждающе сказала Даша, вглядываясь в лицо своего преследователя, начинающее наливаться красноватым цветом. — А если бы ты ему сотрясение мозга устроил?

— А он и устроил, — пожал плечами Максим, заканчивая обматывать руки пленника веревкой. — Жалко, что все мозги козлу не выбил. Так, моя часть работы закончена. Ну и где наши славные менты?

— Где-где… — отозвался Саша, курящий в стороне. — Они раньше чем через три часа не появятся. Я же говорю — нужно его самим в отделение вести!

— Что-то у меня нет желания тащить этого урода на себе, — Максим сплюнул и отошел в сторону.

— Он, кажется, в себя приходит, — встревоженно сказала Даша. — Ребята, вы посмотрите…

Все трое склонились над парнем, лежащим на земле. При ближайшем рассмотрении оказалось, что он совсем молод, не старше двадцати лет. Кого-то он Даше смутно напомнил, но она никак не могла понять кого. Кастет нападавшего лежал в кармане у Саши, заботливо обернутый в пакет.

Он с трудом разлепил глаза и увидел над собой три лица. Одно из них — этой стервы! Она смотрела на него внимательно, но без злости. Рядом с ней стоял высокий мужик, и выражение его лица было очень нехорошим. А сзади маячил здоровяк, который — он смутно вспомнил — и ударил его.

— Ну что, догонялки закончились, — процедил высокий мужик сквозь зубы. — А теперь объясняй, что тебе понадобилось от моей жены и дочери.

— Да пошел ты… — пробурчал пленник, и тут же его коротко ударили под дых.

— Максим! — вскрикнула Даша.

— Так, ступай домой, — распорядился тот, кого она назвала Максимом, — а мы сами с маньяком разберемся. Без милиции.

Он сказал это с таким выражением, что парень сразу понял — мужик не шутит. И ему первый раз за все время стало страшно. Когда он охотился за теткой, когда выслеживал ее девчонку, ему и в голову не приходило, что за его действия последует какое-то наказание. Нет, он, конечно, догадывался, что в худшем случае его задержат, но надеялся, что дядя с его деньгами как-нибудь отмажет. В конце концов, все знают: купить можно кого угодно, а уж ментов и подавно. Только купюрками пошелести — они сами прибегут. Нет, лично он этого никогда не проверял, но знал, что так оно и есть, поэтому ничего не боялся.

Но сейчас он лежал на холодной мокрой земле в неудобной позе, руки у него были связаны и затекли, а скула болела. Накачанный мордоворот смотрел на него без всякого выражения, и это тоже было страшно.

— Саша, скажи ему! — просительно обратилась баба к мордовороту.

— Не, Дашка, я ему ничего говорить не буду, — покачал тот головой. — Я согласен: такое чмо мочить надо. А фиг ли: ну возьмут его менты, так ведь отпустят через пару месяцев… И что, он опять пойдет за Олесей охотиться?