Сигнал - Максим Шаттам

не могла реализовать себя.

Оливия пожала плечами, накладывая себе овощи.

– Ну, разве это не происходит с большинством людей по мере того, как они продвигаются по карьерной лестнице? Им приходится идти на уступки, становится все больше обязанностей… В любом случае, эта передача меня увлекает. Мне уже не терпится начать поскорее.

Том с удовлетворенным видом кивнул.

– А Джемма и Зоуи не пообедают с нами? – вдруг спохватился он.

– Джемма повела всех на пляж на пикник.

– М-м-м. Мне иногда кажется, что она видит мою дочь чаще меня.

– Скажи это через неделю, когда начнется учебный год и Джемма вернется в школу, а мы останемся с малышкой на двадцать четыре часа в сутки!

– Ох, нам срочно нужна няня, – тут же ответил Том с притворно-встревоженным видом.

– Если бы не занятия, я бы предложила Джемме остаться работать у нас еще на год, она замечательная, и дети ее обожают.

– Перемани ее к нам! В конце концов, зачем нужен диплом, перспектива долгой упорной учебы и независимость, когда можно остаться у нас в рабстве и вкалывать за гроши?

– Я серьезно. В смысле, не предлагать Джемме бросить школу, но чтобы она работала у нас по несколько часов, когда сможет, при условии, что это не повредит учебе. Я к ней уже привязалась. Она умная девчушка и далеко пойдет.

Они уже заканчивали обед, когда Оливия решила заговорить о том, что беспокоило ее в эту минуту:

– Тут приходил нас допрашивать тип из Комиссии по связи. Вроде бы какой-то умник пытается сорвать наши передачи, мудрит с частотами, я не до конца понимаю, но в общем комиссия по связи расследует эти происшествия, и… мне не понравилось, как этот тип себя вел.

– Он тебе нахамил?

– Нет, не то чтобы, скорее… то, как он на меня смотрел.

Том поднял глаза от своего стакана.

– Какой-то извращенец?

Телевидение привлекает больше неудачников, фриков и странных персонажей, чем пламя горящей свечи мотыльков, и Оливия уже не однажды сталкивалась с более или менее настойчивыми преследованиями, которые всегда безмерно беспокоили Тома.

– Нет, я не так выразилась… Что-то в его поведении, знаешь, когда человек говорит с отсутствующим видом и кажется таким безличным, и вдруг какой-то блеск в глазах или что-то в речи заставляет думать, что перед тобой ломают комедию для каких-то своих целей.

– Настоящий инспектор Коломбо тебе попался! – пошутил Том, но поняв, что шутка не особенно удалась, сменил тон. – Тебе кажется, он приходил по важному делу? Думаешь, он расследует что-то серьезное?

– Не знаю, но мне он не понравился. Мне показалось, что мной воспользовались.

– Перекинь все на Деммеля, он должен тебя прикрыть, это, в конце концов, его работа.

Оливия кивнула, и Том увидел, что она была все ещё обеспокоена. Он взял её за руку.

– В любом случае, тебе больше не придётся его видеть, – успокаивающе сказал он.

– Да, конечно. Знаю, глупо себя накручивать из-за такой ерунды.

Они убрали со стола, разговаривая уже о другом, и Том удовлетворенно констатировал, что жена выкинула тревоги из головы – он окончательно успокоился, увидев, как она устроилась с книжкой в шезлонге в саду. Том сказал, что пойдет на чай к Рою, свистом подозвал Смауга, и вместе они отправились по дороге, петлявшей посреди леса. Дом Макдэрмотта открывался взгляду в последний момент, скрытый листвой окружавших его ив.

Старик сидел в тенечке на веранде, покачиваясь в кресле-качалке, которое скрипело под его тяжестью.

– Картинка с открытки, – сказал себе Том вслух, с удовольствием думая, что теперь такой будет и его жизнь. Он поднял блюдо с остатками яблочного пирога и поздоровался с соседом, который жестом пригласил сесть на деревянные качели, подвешенные на веранде. Рой извлек холодное пиво из стоявшего у ног ведра со льдом, и они с Томом разделили пирог, обмениваясь банальными замечаниями.

Наконец Том, который больше не мог сдерживать свое любопытство, спросил:

– Скажите, а чем он, собственно, занимался этот Гари Талли, о котором вы мне сейчас говорили по телефону?

Глаза Макдэрмотта сверкнули, как будто он с самого начала ждал или опасался этого вопроса.

– По образованию он был вроде бы социологом, но, признаться, я толком и не узнал, над чем он здесь работал. Он пару раз упоминал какую-то книгу, но не знаю, о чем она. Вам что-то рассказали в городе, что вас теперь это так интересует?

Том на секунду засомневался, следует ли ответить вопросом на вопрос или выдумать какую-нибудь отговорку, а затем посмотрел в глаза Рою. Зачем ему так упорно окружать себя тайнами и ложью?

– Я нашёл его вещи, – признался Том.

– На Ферме? После всех ремонтов это просто чудо.

– На самом деле Билл Танингем не стал трогать чердак, а там есть что-то вроде тайника, который сохранился со времени Талли. Не знаю, зачем, но он спрятал часть своих бумаг и так за ними и не вернулся.

Рой наклонился к собеседнику с банкой пива в поднятой руке.

– Талли был тем еще мягко говоря эксцентричным типом, даже для своего времени. Помню, что зимой 1969 года он исчез на два месяца, никого не предупредив. По возвращении он гордо мне сообщил, что ездил поддержать «друзей-индейцев» в оккупации Алькатраса. Не думаю, что у него в крови была хоть капля индийской крови, но Талли был человеком со странностями. Одержимым. Однажды он оклеил фасад своего дома листовками против войны во Вьетнаме. Они так и висели, пока не поблекли на солнце. Никто там не ходит, это же тупик! Но он был убежден, что это очень важно.

– Он когда-то говорил при вас о своих эзотерических занятиях?

Рой выпрямился в кресле с выражением насмешки и смирения с неизбежным, как бы говоря: «Ну вот, приехали».

– Это было темой его книжки. Не знаю, на что он жил, но знаю, ради чего. Вы нашли эти записи?

– Да. Тонны записей. За десять или даже пятнадцать лет работы. Он в итоге опубликовал эту книгу?

– Думаю, нет.

– Сложно поверить, чтобы настолько увлеченный своей работой человек проехал через всю страну, чтобы случайно поселиться здесь. Он не говорил вам, что именно исследовал?

– Нет. Он об этом не рассказывал, по крайней мере, без подробностей. Иногда, я видел, что у него на несколько дней останавливались какие-то люди, явно не из местных, и в окнах свет горел допоздна, даже всю ночь. После этого он мог проспать весь день, а потом бормотать в свое оправдание что-то смехотворное, но знаете, в Трех Тупиках никто не следит за вами, и не обязательно за все оправдываться. Все