Европолис - Жан Барт

от холода. Какой-то подвыпивший моряк протянул руку из дверей таверны, чтобы втащить ее внутрь:

— Куда так торопишься, девушка? Погодка теперь не для свиданий… Заходи, здесь будет поинтересней…

Эвантия вырвалась и ускорила шаги. Она добралась домой совершенно разбитая, дрожащая, промокшая до костей. Сердце ее сжималось от рокового предчувствия, которое душило ее и повергало в ужас. Какой-то внутренний голос тайно нашептывал ей, что она никогда уже не увидится с Нягу. Больная, она свалилась в постель.

ГЛАВА XI

Дом Стамати превратился в ад.

Пенелопа, желая пустить людям пыль в глаза, опьяненная мифическим богатством американца, безрассудно потратила уйму денег, чтобы обставить дом.

Проценты на долги все росли, и Стамати в ужасе ожидал, когда векселя будут предъявлены к погашению.

Полагая, что его брат, американец, примет участие в делах, Стамати вступил в компанию спекулянтов хлебом. В надежде на удачу, которая спасла бы его, он пожадничал и теперь настолько запутался в расчетах, что не видел уже никакого выхода.

Он уже дошел до мелких спекуляций, бился как рыба об лед, но скатывался все ниже и ниже прямо на глазах.

Из-за малодушия он скрывался от людей и исчезал из дома. Чтобы избежать скандалов и нервических припадков Пенелопы, он все время ездил по делам то в Галац, то в Брэилу, то в Констанцу.

Когда растаяла последняя надежда на богатство американца, Стамати впал в такое отчаяние, что заболел желтухой и две недели пролежал в постели. Он не мог ни спать, ни есть, пребывая в вечном страхе.

Не имея больше сил как-то действовать, он ждал, когда над ним разразится беда, как ожидает опасности страус, зарывая голову в песок.

Пенелопа, чьи гордые помыслы были разрушены, днем запиралась в доме, избегала людей и выходила лишь по вечерам, одетая только в черное.

Если раньше она взирала на Стамати с царственным пренебрежением, то теперь она его открыто ненавидела. Она не могла его выносить рядом с собой, один его вид приводил ее в ярость. Когда она видела его печальным, униженным и молчаливым, с наморщенным лбом, блуждающим взглядом, в поношенном костюме, потертой шляпе и в съехавшем набок галстуке, ей хотелось визжать, вцепиться в него и царапать ногтями. Жили они теперь совершенно порознь, чужие друг другу.

«Боже, что у меня за муж! — думала она. — И это выпало на мою долю… Какая несчастная у меня жизнь! До каких же пор я буду влачить это жалкое существование?..»

Пенелопа все время чего-то ожидала, какого-то случая, события, которое изменило бы ход ее жизни.

Приезд американца вскружил ей голову, принес надежду на перемену в жизни. Но Пенелопа обманулась. И вот теперь она, разбитая, больная, страдала еще и от ревности. Вокруг Делиу она организовала целую сеть шпионажа. Иногда, возбужденная, дрожащая от нетерпенья, она сама выходила на поиски его.

Как-то утром мальчик из кофейни, состоявший на службе у Пенелопы, принес ей достоверную весть о том, что Делиу был ночью с Эвантией на пляже. Пенелопа была поражена. Значит, она не ошиблась. Ее предвидения сбываются.

Словно раненый зверь, укрывшийся в логове, она сидела, запершись в своей комнате. Страдая от жажды мести, она принялась за письмо, чтобы дать выход своей злобе.

Злорадно усмехаясь, она сочинила анонимное письмо к Нягу от имени неведомой «доброжелательницы». Она жалела его за то, что он обманут развратной девчонкой, встречающейся по ночам на пляже с любовником.

Второе письмо было адресовано Делиу. Изливая в нем всю свою ярость, она метала громы и молнии, обрушивала на него обвинения и проклятия.

Оросив письмо горючими слезами, Пенелопа вложила его в конверт и отправила с мальчиком к Делиу. Но уже через несколько минут ее охватило болезненное малодушие. Пенелопа испугалась окончательного разрыва. Стремглав она бросилась к двери, выбежала на улицу, но было уже поздно: мальчишка исчез.

Разбитая, стыдясь собственной слабости, она вернулась домой, бросилась на постель и разрыдалась в бессильном отчаянии, уткнувшись лицом в подушку.

Она не могла простить себе своего безрассудства. И как это она не могла сдержаться? Как поступит он? Чем он ей ответит?.. А что, если написать другое письмо, умолять о прощении, просить забыть все, что было написано в первом письме, объяснить, что она обезумела от ревности и сама не знала, что пишет.

Но гордость остановила Пенелопу. Какая-то крохотная надежда стала зарождаться в ее голове.

Если в его сердце осталась хоть капля любви, он не может ее не простить. Сегодня же вечером она отправится к нему: она знает, чем его взять и как нужно поступить.

Приняв решение, Пенелопа вскочила с кровати, вытерла слезы и села перед зеркалом за туалетный столик. Она должна привести себя в порядок. Она должна быть красивой и привлекательной.

* * *

Делиу, замещавший коменданта порта, уехавшего в отпуск, сидел в кабинете в окружении представителей консульств, переводчиков и свидетелей. Он вел расследование скандала, случившегося в портовой корчме между французскими и итальянскими моряками, которые, где бы ни встретились, обычно затевали драки. Получив письмо, Делиу отвлекся на секунду, прочитал адрес и, узнав почерк Пенелопы, не вскрывая конверта, смял его и сунул в карман.

Только после обеда, за кофе, он вспомнил о письме и стал внимательно, не торопясь, читать его.

Ни горечь, ни гнев Пенелопы его нисколько не взволновали.

Совершенно спокойно дочитал он письмо до конца.

С удовольствием закурив гаванскую сигару, Делиу вытянулся удобно на софе. Его полузакрытые глаза следили за причудливыми спиралями голубоватого дыма, а губы складывались в ироническую улыбку.

«…По сути дела, — рассуждал он, — лучше всего разрывать связь, когда это спровоцировано самой женщиной».

И тут как раз такой случай. На основании богатого опыта Делиу знал, что в стратегии и тактике любви почетное отступление требует больше ловкости, чем завоевание, для которого ничего не нужно, кроме смелости.

Эта связь уже начала его тяготить. С самого начала Делиу отнес Пенелопу в разряд романтических тиранок, которые воспринимают жизнь слишком трагически.

Надо быть справедливым: у нее был темперамент. Но Делиу прекрасно знал этот сорт женщин, которые закатывают глаза и скрипят зубами… С ними нужно быть начеку. Неужели он, ценящий больше всего свободу, должен переносить ее капризы и дикую ревность? Должен быть привязан к юбке какой-то женщины?

В первый раз его вынужденный и поспешный отъезд из Сулины облегчил расставание и отодвинул на неопределенный срок осуществление ее мечты о бегстве и о жизни вдвоем. Пенелопа питала надежду на прочную, тесную связь, а возможно, и на перемену своего