Твое наказание - Наталья Евгеньевна Шагаева

пила, я в этом ничего не понимал. Верил ей безоговорочно. Год беременность не наступала. Решили обследоваться. Выяснилось, что у Тани с этим проблемы. Нужно лечение. Лечилась еще год. Ничего... Тридцать первое декабря мы праздновали в доме у общих друзей. Естественно, выпили. После двенадцати мы с другом оставили девочек. Вышли на улицу покурить, поговорить, обсудить бизнес и пожарить барбекю. Я забыл в доме телефон, вернулся и услышал, как моя супруга обсуждает с подругой ее псевдоболезнь и боится, что я все узнаю.

"- Тянуть больше невозможно, но рожать я не хочу, — так спокойно признавалась Таня.

— Ну роди ты ему одного. Раз так хочет. Ничего страшного, наймешь няню, — уговаривала ее подруга.

— А фигуру мне тоже няня восстановит?! Да и не хочу я. Не хочу! Никогда не хотела. Ребенок только тянет назад, — отмахивалась она.

— Тогда поговори с Виктором, объясни.

— Да не могу я. Он зациклен на ребенке. Как навязчивая идея. Узнает - бросит меня, найдет ту, которая родит ему выводок отпрысков. Думаешь, нет желающих? Секретарша постоянно крутит возле него тощей задницей. Витя мужик видный, перспективный. Я не готова отказываться от такой жизни. В нем все хорошо, кроме бредовой идеи стать отцом. Сдались ему эти сопляки..."

— И все, меня порвало. Все это она рассказывала пьяно и пренебрежительно, словно родить моего... нашего ребенка... это что-то мерзкое. Меня привело в ярость даже не то, что она не хотела детей, а то, как мерзко и цинично она преподносила это подруге, а меня топила во лжи. Схватил ее за шкирку, уволок в гараж поговорить. Скандал. Орал, как сумасшедший. Она вспомнила все мои недостатки, все наши недомолвки, взаимные обвинения. Напился тогда с Саней. Таня тоже добавила с подругой. Я хотел уехать один. Остыть, обдумать, прийти в себя, может даже, разбиться на этой чёртовой машине и сдохнуть. Один. Но никак не хотел брать Таню с собой, я ее видеть тогда не мог. Она бежала за мной, не отпуская. Сама села в машину...

Снова делает паузу, зажмуривается, глотает воздух. И я уже жалею, что окунула его в прошлое. Виктору очень больно.

— В общем, я, правда, был пьян. Чертовски пьян и в ярости. Адский коктейль алкоголя, ненависти, горечи и ощущения предательства. Плохо помню этот момент. Все, что было «до», помню. И «после». А вот нашу последнюю поездку - вспышками. Скандал и ее истерика продолжались, я набрал скорость на ледяной трассе, давил на газ, скорее, эмоциями. Она дернула руль, требуя остановиться. Не справился с управлением, машину занесло, удар в ограждение, отбросило, перевернуло... Я сломал ногу и пару ребер. Таня... — сглатывает. — Умерла на месте. Дальше больница, похороны, арест, суд, зона... Пока сидел, мой партнер по бизнесу отмел большую часть себе. Все, что уцелело, я продал и восстановил ресторан, бросив все на развитие, — он поворачивается ко мне. — Посмотри мне в глаза.

Смотрю внимательно, тону в его бездне боли.

— И самое главное. В моей аскезе, в комнате, где ты была, больше покаяния и огромного чувства вины. Как бы ни было, я виновен, я мог не садиться за руль, я мог не брать ее с собой... Но я ее убил. И нет, вы не похожи. Один типаж, светлые блондинки - все. Это мой вкус с юности. Да, я ее любил, но не как тебя, меня не разрывало от чувств. Я любил Таню спокойно и размеренно. Любил до того момента, пока не узнал правду и ее истинную сущность. Дальше - только чувство раздирающей вины и горького сожаления. Ты не она. Ни секунды с нашей встречи я не видел в тебе Таню. Ты уникальна, неповторима, ты вдохнула в меня что-то очень новое, глубокое, острое, раздирающие. Я люблю так, как любить невозможно.

Теперь глаза закрываю я, словно снова настраиваюсь с этим мужчиной на одну волну, срастаюсь с ним. Дышу им, глотаю его. Это всегда больно - впускать в себя еще одну душу, когда в своей груди тесно от любви.

— Дом продам, вещи заберёт Танина сестра. Знаешь, я обещал твоему брату, что отпущу тебя, если ты не захочешь остаться. Я солгал... Не отпущу.

Глава 28

Виктор

Я уже все сказал.

Даже больше.

Душевно обнажен перед ней, вывернут наизнанку. Я у ног маленькой девочки, которая сейчас имеет надо мной власть. Моя судьба в ее холодных ладошках.

Ника уже не плачет, но в глазах печаль. А мне дико хочется зацеловать эти глаза. Не трогаю ее, ибо не получал разрешения. Сердце уже не заходится аритмией, оно давно остановилось. Замерло в ожидании ее приговора.

— Прости меня, — вдруг шёпотом просит девочка. — Я не рассказала о брате. Боялась, что он все испортит. Он может. И за то, что вторглась без разрешения в комнату. И за то, что поверила Ренате, за то, что не дождалась, за то... — замолкает.

— Ника, — не выдерживаю, тяну к себе на колени, мне мало ее. Хочу чувствовать. Не сопротивляется, садится лицом к лицу, обнимает за шею, прижимается, реанимируя меня, запуская мое сердце, заставляя биться ради нее.

Охватываю ее лицо, зацеловываю слезы, прислоняюсь щекой к ее щеке, дышу.

— Нет никакого прошлого. Есть только ты. Не забирай себя у меня.

— А поехали домой, — вдруг шепчет мне она. — Я кушать хочу, очень. Хочу твою еду, — трётся о мою щеку. — И по Зефиру очень соскучилась.

— Ах вот оно, в чем дело. Зеф меня обошел.

Смеется.

— Поехали. Просто не будем ходить наверх, пока ты не продашь дом. И Родион все разрулит с рестораном. Точнее, исправит все, что сам организовал.

— Серьёзный у тебя брат.

— А то! От этого я и сбежала.

— Хорошо, что сбежала. А то я так бы и не узнал, что где-то далеко существует моя женщина.

Домой мы едем молча. Ника кутается в