Против Маркиона в пяти книгах - Квинт Тертуллиан

1. В итоге получаем: если ясно, что то более истинно, что было прежде, прежде то, что <от начала>, <и> то[927] от начала, что от апостолов, будет, конечно, так же ясно, что передано от апостолов то, что будет неприкосновенным у апостольских Церквей. Посмотрим, какое молоко у Павла почерпнули коринфяне,[928] в соответствии с какой нормой галаты были наставлены на путь истинный, что читают филиппийцы, фессалоникийцы, ефесяне, что также возглашают теперь римляне, которым Евангелие, запечатленное своей кровью, оставили Петр и Павел. 2. Есть у нас и Церкви — питомицы Иоанна. Ведь даже если Маркион отвергает его Откровение, однако чреда епископов, возведенная к своему началу, придет к Иоанну как основателю. Так распознается родовитость и прочих Церквей. Итак, я заявляю, что у них — не только у апостольских, но и у всех соединенных с ними общностью таинства — это Евангелие Луки, которое мы ныне отстаиваем, в ходу с момента своего издания, Маркионово же большинству неизвестно. Оно никому не <становится> известно так, чтобы <при этом> не быть осужденным на том основании <, что оно неизвестно болыиинству>.[929] 3. Есть, конечно, и у Маркиона «Церкви», но свои, настолько позднейшие, насколько самозваные, о происхождении которых если ты будешь разузнавать, легче обнаружишь, что оно отступническое, а не апостольское,[930] так как их родоначальник — Маркион или кто–нибудь из Маркионовой стаи. Создают соты и осы, создают «Церкви» и маркиониты. Тот же самый авторитет апостольских Церквей будет защищать и остальные Евангелия, которые у нас имеются благодаря им (Церквам) и в соответствии с ними; я говорю о Евангелиях Иоанна и Матфея, хотя даже и о том, которое издал Марк, говорят с уверенностью, что оно принадлежит Петру, чьим истолкователем был Марк. Ведь и Евангелие от Луки обычно приписывают Павлу. 4. Допустимо же те Евангелия, которые опубликовали ученики, рассматривать как принадлежащие учителям. Таким образом, и по поводу этих[931] Маркион также должен быть вызван на суд, поскольку, оставив их без внимания, он предпочел остановиться на Евангелии Луки, словно и их, подобно этому Евангелию, не было у Церквей от начала. Но следует считать вероятным, что они существовали, скорее, с самого начала как более ранние, поскольку апостольские, как освященные вместе с самими Церквями. Впрочем, если апостолы ничего не издали, как получается, что издали скорее ученики, которые не могли бы быть учениками без некоего наставления учителей? 5. Итак, если известно, что они (т. е. остальные Евангелия) также были у Церквей, почему Маркион не касается также и их, чтобы или исправить, если они фальсифицированы, или признать, если они не повреждены? Ибо для людей, которые искажают Евангелие,[932] естественно сильнее стремиться к искажению тех < Евангелий >, о большей признанное авторитета которых они знают. Потому они и лжеапостолы, что ложно изображали апостолов. Следовательно, поскольку он исправил бы те, которые нуждались в исправлении, если бы они были поврежденными, постольку он подтвердил, что не были повреждены те, которые он не счел подлежащими исправлению. 6. Что же, он исправил то, которое счел поврежденным. Но и это он сделал без должного основания, ибо оно не было поврежденным. Ведь если апостольские дошли нетронутыми, а Евангелие Луки, которое находится в нашем распоряжении, настолько согласуется с изложенными в них положениями, что остается вместе с ними в пользовании у Церквей, то уже становится очевидным, что и Евангелие Луки было неповрежденным до святотатства Маркиона. В самом деле, когда Маркион простер к нему руки, тогда оно сделалось отличным от апостольских и противоречащим им. 7. Итак, я дам его ученикам совет или те изменить, пусть и с опозданием, по образу своего, ***[933] чтобы оно казалось совпадающим[934] с апостольскими. Ведь они его ежедневно преобразуют в зависимости от наших ежедневных его обличений. Или пусть устыдятся своего[935] учителя, оказывающегося осмеянным и там и здесь, когда евангельскую истину то обходит молчанием, совестью Одерживаемый от ее извращения>, то бесстыдно ниспровергает. Мы пользуемся этими изложенными в немногих словах принципами, защищающими — когда мы налегке вступаем в битву с еретиками относительно евангельской веры — как последовательность времен, указывающую на более позднее происхождение фальсификаторов, так и авторитет Церквей, покровительствующий апостольской традиции, ибо истина неизбежно предшествует лжи и происходит от тех, кем была передана.

Глава 6. Маркион убрал из Евангелия то, что противоречит его ереси, и сохранил то, что, как ему показалось, говорит в ее пользу. Именно сохраненное им и будет рассмотрено с учетом того, что Христос Маркиона не должен иметь ничего общего с Творцом

1. Но отсюда мы уже переходим к иному вопросу, само, как мы пообещали, Евангелие Маркиона вызывая на суд, намереваясь и таким образом доказать его поддельность. Разумеется, все, над чем он потрудился, в том числе и подготавливая «Антитезы», он собирает для того, чтобы, различие Ветхого и Нового Заветов устанавливая, устан>‘овить, соответственно, и своего Христа отделенным от Творца как принадлежащего иному богу, как чуждого Закону и пророкам. 2. Разумеется, по этой причине он соскоблил все, противоречащее своему мнению, согласующееся с Творцом, словно вплетенное Его ревнителями, сохранил же соответствующее своему мнению. К последнему (т. е. сохраненному) мы обратимся, за последнее мы ухватимся: если оно будет ближе нам <,чем ему>, если оно ударит по предположению Маркиона, будет ясно, что и первое соскоблено из–за того же самого порока еретической слепоты, из–за которого сохранено и последнее. 3. Таковым будет замысел и облик нашего сочиненьица при сохранении, разумеется, без изменений того требования, которое предъявляют обе стороны. Маркион утверждает, что один Христос есть тот, который во времена Тиберия неким неизвестным богом был открыт для спасения всех народов, другой — Тот, Который Богом Творцом был предназначен для восстановления Иудейского государства, Тот, Который однажды <еще> придет. Между ними Маркион устанавливает великое и полное отличие — такое, какое существует между справедливым и добрым, между Законом и Евангелием, между иудаизмом и христианством. 4. Здесь будет иметь место наш отвод дела без его рассмотрения,[936] отвод, которым мы утверждаем, что у Христа другого бога не должно быть ничего общего с Творцом; впрочем, следует провозгласить Христа принадлежащим Творцу, если Он сделал то, что Творцом было установлено, если осуществил Его пророчества, если поддержал Его законы, если исполнил Его обетования, если вновь явил Его чудеса, если преобразовал <Его> решения, если явил <в Себе> <Его> свойства и <Его> характерные особенности. Я прошу тебя, читатель, постоянно помни об этом <нашем> договоре и об этом принципе и приступай к исследованию: принадлежит ли Христос Маркиону или Творцу.

Глава 7. Анализ Евангелия Маркиона (ср.: Евангелие от Луки, 4: 31—37). О сошествии Христа, о месте Его сошествия, о Его учении в синагоге, о свидетельстве демона

1. <Маркион> заявляет, что в пятнадцатый год принципата Тиберия[937] Христос сошел[938] в галилейский город Капернаум, разумеется, с неба, принадлежащего Творцу, в которое ранее сошел со своего. Итак, существовала ли некая очередность <в изложении событий>, чтобы прежде было описано, как он спускается со своего неба? В самом деле, почему я должен воздерживаться от порицания того, что не соответствует последовательному, логичному повествованию, всегда <у Маркиона> завершающемуся ложью? Пусть раз навсегда будет сказано ясно то, благодаря чему в другом месте[939] мы уже это[940] обсуждали: сходящий через Творца и притом вопреки Ему, мог ли Им быть допущенным и затем пропущенным на землю, которая также принадлежит Ему? 2. Теперь же я, соглашаясь, что он сошел, требую <показать> дальнейшую последовательность событий при схождении. Не будем обращать внимание на то, что где–то <вместо слова сошел> поставлено слово появился. Слово появиться намекает на случайный, неожиданно брошенный взгляд, при котором очи в какой–то момент обратились к тому, что появилось вдруг; слово же сойти <указывает на то действие, которое, > пока оно происходит, разглядывается и привлекает взоры к происходящему. Также < слово сошел> подразумевает наличие последовательности событий и, таким образом, заставляет спросить, в каком обличии, в каком окружении, с какой стремительностью или неспешностью, а также в какое время дня и ночи он сошел; кроме того, кто видел его сходящим, кто сообщил <об этом>, кто удостоверил это дело, которое, конечно, не должно с легкостью приниматься на веру удостоверяющим.