Рублевка - Сергей Антонов

– Я, чмо, твоих извинений не принимаю! – отрезал Мамон, поднося к носу Корнилова свой похожий на кувалду кулак. – В корень московские уроды оборзели. Для начала выбью зубы, а там…

Юрий готовился к тому, чтобы парировать удар, но тут занесенную руку Мамона перехватил невысокий чернявый мужичок с большим носом и сросшимися на переносице густыми темными бровями.

– Отставить, Мамон! Как староста барака, приказываю тебе: отставить!

– Да пошли вы все! – буркнул Мамон, с видимым сожалением разжимая кулак. – А ты – брысь отсюда. Я с тобой еще поговорю.

Корнилов не стал дерзить Мамону. Не хотел, очертя голову, бросаться в драку, да и вероятность получить от Двупалого по шеям была слишком велика. Юрий встал и кивнул старосте.

– Спасибо. А где будет мое место?

– Так-так, дай-ка подумать, – чернявый осмотрелся и ткнул пальцем в нары на втором ярусе. – Располагайся здесь. Если, что-нибудь еще потребуется – обращайся. Меня Багдасаром зовут. Фамилия – Саркисян.

– Да ты, Саркисыч, никак собираешься шефство над новеньким взять, – Мамон уселся на свои нары, принялся неторопливо расшнуровывать ботинки. – Только я так тебе скажу: шефствуй не шефствуй, а зубы-то я ему все равно выбью. Предупреди, чтоб готовился.

– Ты бы лучше пузо свое поберег, – не выдержал Корнилов. – Неровен час, отыщется тот, кто выбьет из него лишнее дерьмо.

– Что-о-о?! – толстяк вскочил, как подброшенный пружиной и… хряснулся головой о верхние нары. – У-у-у! Что б вам всем сдохнуть! Ну, Деникин, теперь ты точно – труп!

Дружный хохот гастов окончательно вывел рыжего из себя.

– Молчать, твари!

В бараке повисла гробовая тишина. Гасты застыли у нар и пристально смотрели на Корнилова.

– Саркисыч, ты видел, как меня оскорбили, – Мамон, с хрустом разминал свои ручищи. – Поэтому не лезь в чужие дела или я не посмотрю на то, что ты староста.

Багдасар ничего не ответил и Корнилову стало ясно: драки не избежать. Гору мускулов и жира, которую звали Мамоном Двупалым, следовало привести из вертикального в горизонтальное положение. Не нужно забывать и еще об одном немаловажном обстоятельстве: толстяк собирался его убить, а он, в самом пиковом случае, только покалечить противника. Дополнительная проблема…

Юрий встал напротив Мамона.

– Я готов.

Рыжеволосый громила не стал тратить время на объявление своей готовности. Просто ринулся на Корнилова, выставив руки с растопыренными пальцами. Он делал расчет на ближний бой, в котором имел бы явные преимущества ввиду своего веса и роста. У Юрия цель была диаметрально противоположной – тесный контакт с Мамоном в его планы не входил. Он отпрыгнул в сторону. Ручищи великана поймали воздух. Пока неповоротливый Мамон разворачивался, Юрий успел занять новую позицию.

Глаза громилы налились кровью, губы побелели от ярости. Промычав что-то нечленораздельное, он вновь попытался схватить Корнилова. На этот раз за поясницу. Юрию удалось не только избежать медвежьих лап, но и попутно врезать носком сапога по голени Мамона.

Тот охнул, а Корнилов удостоился одобрительного улюлюканья гастов. Великан помотал головой. Он понял, что имеет дело с опытным противником и стал осмотрительнее. В течение нескольких секунд Двупалый и Юрий не двигались, а лишь смотрели друга на друга. Мамон первым пошел на сближение. Корнилов удовлетворенно отметил, что тот прихрамывает.

Первый раунд выигран. Теперь надо переходить в наступление. Корнилов еще раздумывал, как это лучше сделать, когда заплывшая жиром грудь Мамона колыхнулась от резкого движения. С неожиданной для своей комплекции скоростью великан прыгнул вперед. Уклониться от удара Юрий не успел – кулак Мамона врезался ему в лоб.

Корнилова отбросило на нары. Лишь благодаря столкновению с ними он сумел удержаться на ногах.

Опять улюлюканье гастов. На этот раз – для Мамона. Корнилов чувствовал, как лоб горит от удара. Ему еще повезло. Если бы кулак Мамона угодил в скулу, то у него была бы сломана челюсть.

Великан улыбнулся, показав ряд белых, годящихся для рекламы зубной пасты, зубов и поманил Юрия указательным пальцем.

Ждешь, что я не отвечу на приглашение? А вот дулю тебе на постном масле! Корнилов рванулся к Мамону, поднырнул ему под руку и оказался в непосредственной близости от пуза толстяка – белого и рыхлого, будто созданному для того, чтобы по нему лупили.

Град ударов, которые Юрий обрушил на живот Мамона, сопровождался звуками: звонкими и сочными шлепками. Любой нормальный человек свалился и от половины ударов, но Мамон даже не пошатнулся. Еще секунда и он вцепился Корнилову в волосы.

Юрий почувствовал, как ноги его отрываются от пола. Проклятье! Вместо того, чтобы расставить ловушку для Мамона, он угодил в нее сам. Великан хмыкнул и, как только его локоть оказался на уровне лица Корнилова, ударил.

Кровь из разбитого носа залила Юрию подбородок. Продолжая удерживать его за волосы, Мамон ударил еще раз и отшвырнул противника. Корнилов растянулся на полу.

– Да! Давай! – ревели возбужденные видом крови гасты. – Вмажь ему!

Юрий поднял голову. Полный марафет. Нос разбит, губа рассечена, но мысли почему-то прозрачны, как горный хрусталь. Он смотрит на все, что происходит, словно его это не касается.

Прежде чем добить его окончательно, Мамон издает победный рев и, вскинув сжатые кулаки, обходит импровизированный ринг. Ринг. В этом все дело. Ты, Юрец, повел себя как боксер. Зачем суешься в чужую епархию? Вспомни, чему тебя учили на татами.

Юрий уперся взглядом в изуродованную руку великана. Клешня. Вот то, что надо!

Мамон пошел к Корнилову, очевидно решив, что противник уже не способен сопротивляться. Юрий дождался, пока верзила окажется между его раздвинутых ног и провел прием, запрещенный в спортивном дзюдо. Кани-басами. Двойной подбив. Опрокидывание клешнями краба. Ноги Корнилова сработали как ножницы и Мамон грохнулся на пол рядом с врагом, которого уже считал побежденным.

Все еще ошеломленный неожиданным поворотом, он не успел достойно встретить новый прием Юрия. А тот крест-накрест обвил ногами бычью шею великана.

Теперь тебе точно капец, Мамон. Можешь сколько угодно молотить кулаками по полу и дергаться. Из такого «замка» тебе не вырваться.

Корнилов стискивал ноги, с наслаждением наблюдая за тем, как пунцовеет лицо бородача, а глаза его лезут из орбит. Еще немного, братан, и все будет кончено. Тебя перестанет беспокоить место на нарах, перестанут злить наглецы, которые лежат на твоей постели. Наступит полный покой.

В уши Юрия ворвался восторженный рев гастов. Они что-то кричали. Наверное, требовали смерти Мамона, но слов Корнилов разобрать не мог. Зато видел лица. Разинутые рты и блестящие глаза. Неужели картина гибели ближнего так притягательна?

Сопротивление Мамона стремительно сходило на нет. Он еще дергался, но уже перестал молотить кулаками.

Юрий разжал ноги. Тук! Голова великана ударилась о пол. Грива рыжих волос рассыпалась по бетону.

Корнилов встал. Сначала на четвереньки, а потом и во весь рост. Вытер рукавом кровь. Обвел толпу взглядом.

– Заткнитесь!

Сначала гасты удивились. Некоторые даже зароптали. Тогда вперед выступил Багдасар.

– Он прав! Хватит галдеть! Концерт окончен!

Стук помог добраться Юрию до нар, а два гаста помогли подняться Мамону. Тот вместо благодарности, сразу оттолкнул их. Покряхтывая, направился к Корнилову и уселся рядом.

– Молодцом, Деникин. Что-то ты умеешь, но это не спасет тебя от гибели. Зря ты оставил меня в живых. Теперь у меня нет выбора.

– Что-то похожее я уже слышал, Двупалый. Может, хватит угроз?

– Это не угроза. Теперь ты не сможешь спать спокойно. Бодрствовать тоже. Тебе придется постоянно оборачиваться и будь уверен – я всегда буду у тебя за спиной.

Не дожидаясь ответа, Мамон встал и ушел на свое место. Корнилов взобрался наверх. Лег, уставившись, в потолок.

Почему ему так не везет? Он ведь собирался послушать совета Егора и вести себя тихо. Вместо этого, в мгновение ока, нажил нового, смертельно опасного врага. И угораздило же его сесть на мамоновскую кровать! Чушь. Двуполый здесь кто-то вроде криминального авторитета и кровать здесь ни при чем. Повод для разборки все равно был бы найден. Например, Мамон приказал бы почистить свои ботинки. Ничего не поделаешь – прописка.

Юрий вспомнил о Степане и попытался со своей верхотуры посмотреть, куда подевался дружок. Оказалось, что Стук не терял времени даром и успел влиться в коллектив. Сейчас он старательно тасовал колоду карта и без устали говорил, втирая что-то четверке окруживших его гастов. А еще он увидел Мамона. Толстяк о чем-то говорил среднего роста коренастому мужичку с физиономией, которая могла бы стать наглядным пособием к теории Ламброзо – черные и жидкие, словно приклеенные к черепу волосы, заячья губа, крючковатый нос, выдающийся подбородок и глубоко посаженные глаза. Собеседник Двупалого кивал головой.