Черная заря - Владимир Коротких

— После этого случая там грибки вкопали, чтоб место часового обозначить, — сказал Шестак.

— Могли бы и лавочки рядом вкопать, — посетовал Рябов.

— И песочницу с каруселью, да, Рома? — смеясь, спросил Андрей.

— Не-е-е, — сказал Рябов, отрицательно покачав головой. — От карусели я блюю. У меня этот аппарат слабый, — он постучал пальцем по голове. — Меня из-за этого в десантники не взяли.

— Не повезло, значит, десантникам, что им тебя не досталось! — смеялся Шестак. — Не горюй, Рома, в пехоте тоже весело!

Постепенно жизнь приняла неспешный размеренный ритм, сделавший дни похожими друг на друга. Распорядок не был напряженным и состоял в подготовке материально-технической части подразделений, которая, в силу обстоятельств, была и без того готова. Личный состав большей частью отдыхал и как мог развлекался, играя в футбол и на гармошке. Как правило, это происходило одновременно. Бойцы гоняли мяч, а Горчак наяривал, растягивая мехи гармони.

В один из дней Андрей решил уделить время физподготовке и построил утром взвод у турника. Бойцы с голым торсом стояли босиком на еще прохладном утреннем песке.

Андрей объявил:

— Кто больше всех подтянется, тому приз! — он показал блокнот в тугом переплете и металлическую шариковую авторучку, купленные им в Ташкенте, по пути в комендатуру.

Первым к турнику подошел Шестак.

Горчак, стоявший рядом с турником, подсадил маленького ростом Шестака к перекладине и объявил:

— Це виступление вне конкурса!

— Че это вне конкурса?! — спросил висевший на перекладине Шестак.

— А то, шо цирковые обезьянки выступають тильки с показательными номерами! Як гости!

Бойцы расхохотались. Шестак, еще не начавший подтягивания, тоже рассмеялся. Не имея от смеха возможности подтягиваться, он спрыгнул на песок, но тут же с громким криком, сам, уже без посторонней помощи, вспорхнул на перекладину.

— А-а-а-а-а!!! — Шестак мотал ногами.

Все сразу посмотрели на его ноги. На одной ноге, в середине ступни, висел большой скорпион, воткнувшись в нее жалом хвоста, впрыснув в ногу порцию яда.

Сразу стало не до смеха. Мамаджонов осторожно выдернул скорпиона, Шестака сняли с турника и бегом понесли в санчасть. Нога в месте укуса заметно опухала. Доктор уложил Шестака на операционный стол, сделал ему пару уколов, извлек из раны обломок жала и перевязал ступню.

— Ничего, — успокоительно сказал доктор. — Денька три поболит и пройдет. Летом у них яд несильный, вот весной другое дело, за зиму яд во время спячки концентрируется — очень опасный. Вечером посмотрим. Несите на койку и чаю ему горячего сделайте, его может немного потрясти — организм бороться с ядом будет. Я через часок проведаю его и снотворного вколю.

Шестака отнесли в палатку, уложили на койку и принесли чаю. Андрей по итогам таких соревнований, с единодушного решения взводного жюри, вручил ему приз.

Шестак, приняв заслуженный приз, показал кукиш Горчаку:

— Вот тебе, Гулливер!

Сердобольный Горчак, посмотрев на него и на присутствующих, сказал:

— Шестак, братку, не нервничай, тебе ж щас трястися положено, а ты уже бредишь, рановато ище! Не пугай нас, давай все по порядку — по диагнозу.

Шестака и правда сначала прошиб пот, а потом мелкая дрожь. Пришел доктор, измерил температуру, сделал уколы, после чего Шестак сразу уснул.

Утром Шестак уже вставал с койки и самостоятельно, с помощью Горчака, проковылял в санчасть за положенной порцией уколов. На четвертый день он окончательно выздоровел. На ступне осталась только темная точка от укуса.

По случаю его выздоровления утром, сменившись из караула, боец Ложкин и Горчак преподнесли Шестаку в подарок того самого скорпиона, залитого эпоксидной смолой, оформленного в виде прозрачной отшлифованной капсулы, размером с сигаретную пачку.

— На-ка, Петя, на память, — протянул ему поделку Ложкин.

— Специально для тебе в ремроте мужикам заказали, шобы зробили. Гарно вышло, — сказал Горчак.

— Спасибо! — Шестак восхищенно крутил капсулу перед глазами. — Домой вернусь, цепочку приделаю, на шею повешу и перед девками форсить буду!

Горчак, повесив автомат на спинку кровати, протянул:

— Ни-и-и-и, Петро, на шею не треба. Девки могуть тебя за ею не побачить.

— Зато тебя хоть откуда побачить можно, как пирамида с гармошкой. — Шестак подошел к Горчаку и протянул ему блокнот с ручкой. — Держи, Микола, песни записывать будешь!

Горчак загреб Шестака, как сноп, и на радостях так тряхнул, что казалось, из него точно зерно посыплется. Потом, опустив его, он сказал:

— Слухай, Петро, мени помощь твоя треба.

— Для тебя, Микола, всегда готов. Че надо?

— Да вот, побачь! Сапоги мои подносилися трошки. У мени же сорок седьмой размер, а таких на складу давно нема було. Вчера днем я у вещевого склада в карауле стояв, бачу, а туда сапоги завезли. Я подивился, на меня есть пары три. Надо к дембелю разжиться, чтобы до дому в гарных пийти. А то бильше могуть не привезти.

— А ты попроси, может, дадут! — сказал Ложкин.

— Да просив, просив. Кажуть, что у тебе эти ище добротни! А я ж не возражаю — добротни! Но як я в их на дембель пийду, в растопотанных? Надо ночью до склада пробратись. Я заметив, в якой они куче лежать. Визмем по-тихому и усе. Я даже дырочку небильшую под складской палаткой этой ночью пидкопав с тыльной стороны. Сам туда не пролезу, а ты, Петро, тильки так шмыгнешь. Я тебе зараз укажу, где их взяты, не попутаешь.

— Ладно, Микола, сходим, как стемнеет, — согласился Шестак. — Будут тебе, Золушка, боты для дембельского бала.

Настало утро. Барсегян вызвал Андрея к себе и прямо с порога спросил:

— Ласточкин, ты свой взвод давно видел?

Андрей недоуменно ответил:

— Вечером. А в чем дело?

— Это я у тебя должен спросить — в чем дело? Почему твои орлы ночью по складам лазают?

— Как лазают? Кто?

— Гордость наша с тобой — Шестак и с ним еще этот бугай — гармонист! Мне только что Блинов доложил, ночью будить не стал. Начальнику склада пришлось самогона отлить, чтоб помалкивал. Блинов ему уже отнес. Хорошо, что наша рота в карауле стоит и Блинов начальник караула! Сапоги им, видите ли, понадобились! Дыру под палатку прокопали — БТР пролезет! Идиоты! Иди, забирай их из караула.

Андрей быстро добежал до караульной палатки. У палатки курил Блинов. Увидев Андрея, он расхохотался.

— Андрюха, здорово! Смекалистые у тебя ребята! Под носом у часового такую яму прокопали! Ночью мне докладывают, что в складской палатке голоса, шевеление и дыра под ней сбоку. Мы палатку по-тихому оцепили и ждем. Смотрим, из нее два бойца выползают — наши, из роты, Шестак с гармонистом. Спрашиваем, зачем лазили? Просто так, говорят, из интересу. Мы их в караулку отвели, смотрим, а на гармонисте сапоги-то новые. Яму мы закопали. Я ничего Барсику говорить не стал бы, но начальник склада следы от дыры обнаружил и сразу ко мне. Пришлось у Барсика самогона для него попросить, чтоб молчал. Никому не скажет, не думай.

— А где мои орлы? — успокоившись, спросил Андрей.

— На складе, порядок наводят, отрабатывают. Можешь забрать их. Да не переживай ты, не патроны же стащили.

— Спасибо, Саша. Пойду. — Андрей направился к палаткам вещевого склада.

Внутри одной из палаток на куче обмундирования сидел прапорщик и наблюдал за работой Шестака и Горчака.

— Твои? — спросил он вошедшего Андрея.

— Мои.

Шестак с Горчаком виновато смотрели себе под ноги.

— Ну, военные, — сказал Андрей, — чего вам тут ночью надо было? Рассказывайте, скауты, за чем в поход ходили?

— За сапогами, — ответил Горчак. — Це я виноват. Мени сапоги треба було.

— Да ладно тебе, Микола, — осадил его Шестак. — Оба виноваты, чего тут скажешь.

— Как это, чего? Рассказывайте, а мы послушаем, что вас толкнуло на расхищение социалистической собственности! — Андрей тоже присел на кучу обмундирования. — Давай, Горчак, первым вещай.

Горчак, потупившись, переминаясь с ноги на ногу, начал выкладывать обстоятельства дела:

— Ну я ж кажу, шо мои сапоги, — он поднял ногу, показав сапог, — на дембель ну нияк не годяться! Ну як я в них до дому поеду? Тильки расстройство одно, хоть тут на сверхсрочную службу оставайся, пока сапоги новые не дадуть. Я ж кажу — у мени сорок седьмой размер. Их на всю страну в год, може, тильки две пары выпускають. Ну я и сманил друга сюда сходить. Вот и усе. Мы тут трошки в потемках наварнакали, так шо звиняйте! Билше не будемо.

— Ясно. Ну, теперь ты, Шестак, добавь чего-нибудь.

Шестак повел плечами:

— Да че тут добавишь? Если бы Микола не гакал, то все было бы нормально! — Он захихикал.

— Ну-ну, расскажи-ка нам, хлопец! — оживился прапорщик.

— Давай, рассказывай! — кивнул Андрей.