Безумно опасна (ЛП) - Дебора Блейк

Баба чем-то поперхнулась, может кусочком вишневой косточки. Или проблеском противоречащей всякому здравому смыслу надежды. В стене, выстроенной вокруг ее сердца, появились трещины, как если бы землетрясение сотрясло весь ее невидимый мир.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы просто собраться и уехать? — спросила она, как бы между прочим. — Если они в любом случае собираются тебя уволить через пару недель, то тебя уже ничто не держит, ведь так?

— Одно время, пару лет назад, я серьезно рассматривал идею, чтобы уехать из города, — признал он.

Из-за сильного удивления у нее вырвалось:

— Правда? Как, что случилось?

Несмотря на текущий разговор, она не могла представить себе Лиама без Данвилла. Или, по правде говоря, Данвилл без него.

Он колебался, смотрел на свои руки, как будто мозоли на них были своего рода картой, которая может провести его через минное поле его воспоминаний.

— У меня был ребенок, — произнес он медленно и тихо. — Маленькая девочка. Она умерла. СВДС — знаешь, Синдром внезапной детской смерти. Это было … ужасно. Вот она живая, улыбается, сучит маленькими ножками и хватается за мой палец своими сильными маленькими ручками. И вдруг ее нет. Умерла в колыбельке. Меня даже дома не было, когда это случилось; был на вызове поздно ночью, пытаясь удержать какого-то пьяного засранца, чтобы он не разнес весь бар. (прим. пер. — внезапная смерть от остановки дыхания внешне здорового младенца или ребенка, при которой вскрытие не позволяет установить причину летального исхода. Иногда СВДС называют "смертью в колыбели", поскольку ей могут не предшествовать никакие признаки, часто ребёнок умирает во сне.)

На его лице было столько печали. В груди у Бабы все сжалось от боли.

Больше книг Вы можете скачать на сайте - ReadRoom.net

— Это уничтожило мой брак. И если быть честным, то почти уничтожило меня. Жалость — это было худшее. Все знали, и все сочувствовали, очень. И некоторое время, как раз в этот период, я думал о том, чтобы уехать, — он пожал плечами. — Единственное, благодаря чему я оставался в здравом уме, — это работа и люди, нуждающиеся во мне, именно они заставляли меня вставать каждое утро с постели. И поэтому я остался.

Баба осознала, что в какой-то момент его мучительного повествования, она взяла его за руки, или он взял ее. Нигде не было видно ни тарелок, ни вилок, хотя она и не помнила, как убирала их.

— Это чудовищно, — сказала она. — Не могу себе представить, каково это — потерять ребенка. Не удивительно, что тебя так сильно беспокоит, когда другие теряют своих.

Он поморщился, и она сильнее сжала его руки. Было так приятно их ощущать под своими пальцами: сильные, умелые, большие, но без неуклюжести. Она могла представить себе, как они чинят забор или бережно держат спасенного котенка. Или делают другие вещи, которые ей понравились бы гораздо больше.

— Время идет. Ты постепенно привыкаешь, — сказал он, садясь ровнее и убирая руки, чтобы он мог провести ими сквозь слишком отросшие волосы, убрав их с лица, и это явно начало становиться привычкой.

Она засунула свои руки под мышки, неожиданно почувствовав холод, затем отодвинулась от него и поджала ноги под себя.

— И все же, я понимаю, почему тебе хотелось сбежать, куда-то, где нет воспоминаний. И начать все заново.

Она уставилась на стену на другом конце комнаты, как если бы тамошний узор на обоях, вдруг стал более завораживающим, чем обычно, а нежно-розовый муаровый шелк хранил в себе все секреты вселенной, если только смотреть на него достаточно долго и при правильном свете.

— Знаешь, а ведь ты мог бы поехать с нами. Немного попутешествовать по стране со мной и Чудо-Юдо.

Лиам издал звук, словно из него выбили весь воздух; от удивления или удовольствия или тревоги, она не могла сказать наверняка.

— Как ты и сказал в тот первый день, почти каждый предмет мебели в Эйрстриме трансформируется в спальное место, — она обвела рукой, с небрежной легкостью, которую на самом деле не чувствовала. — Ну, а если бы ты собирался остаться с нами подольше, я бы даже могла создать для тебя дополнительную комнату. Уверена, что Чудо-Юдо понравилось бы вести беседы с кем-то помимо меня, — она пожала плечами. — Это могло бы быть весело.

Лиам снова нежно провел своей большой рукой по ее щеке, продолжив движение, он пригладил облако ее волос цвета воронова крыла, и этот жест был на удивление эротичным в своей простоте. На мгновение она решила, что он ее сейчас поцелует.

— Да, должно быть забавно, — сказал он, и в его голосе прозвучала нотка, похожая на сожаление. Но, возможно, это было только то, что она хотела услышать. — Звучит заманчиво. Но я не могу никуда ехать пока не верну этих детей домой, где они и должны быть, так или иначе я собираюсь заняться этим делом официально или нет. И несмотря на то, что этот город иногда сводит меня с ума, я думаю здесь мое место.

Баба натянула улыбку.

— Я так и думала. Это была просто дурацкая мысль. Я так долго прожила одна, сомневаюсь, что смогу выдержать кого-то еще рядом с собой, да еще и каждый день.

— Ты имеешь в виду, кого-то кто не линяет белой шерстью и не выдыхает огонь, — Лиам улыбнулся в ответ.

— Точно.

На мгновение он заглянул ей в глаза, а затем спросил неуверенно:

— Бабы когда-нибудь обустраиваются на одном месте? Перестают путешествовать и оседают?

Она фыркнула.

— Не совсем. Раньше, на Родине, когда нас было больше и на меньшей территории, у каждой Бабы был свой участок, за которым она присматривала. Ее избушка перемещалась внутри определенной границы, но никогда не заходила далеко, чтобы люди могли найти ее, если им это было очень нужно.

— Здесь же, — и она обвела рукой, обозначая всю страну, а не только трейлер, в котором они находились, — нас очень мало, и как правило мы отправляемся туда, где мы нужны.

— Разве это не затрудняет твою преподавательскую деятельность? — спросил Лиам. — Или это тоже часть обмана?

— Ха. Это больше прикрытие, хотя я и преподаю каждый раз, когда выпадает такая возможность. На самом деле мне это нравиться. Но я почти всегда в формальном отпуске; путешествую, исследую, собираю образцы.

Она указала на множество баночек и бутылочек и пучки всяких трав, рассованных по углам и в ящичках, подвешенных на чугунных крюках на стенах.

— На все Штаты только три Бабы, и поэтому мы едем туда, куда нас призовут. Вот так я и оказалась здесь.

— Да Боже ж мой! — воскликнул Лиам пораженно. — Неужели не будет более эффективно разделить страну на три части, и одна из вас возьмет на себя восточную часть, вторая — середину и третья — запад?

— Полагаю, что да, — сказала Баба, хмуря брови. — Никто и никогда не предлагал этого прежде. А на данный момент, двое из нас базируются в Калифорнии, и поэтому я не знаю, как мы решим, кто за какую территорию будет отвечать. — Она небрежно подернула плечом. — Кроме того, к чему беспокоиться? Все и так хорошо работает.

— Ну не знаю, — Лиам, подражая ей, ответил небрежным тоном как она ранее. — Я просто подумал, что, может, однажды ты захочешь где-то обосноваться. Разве Бабы так никогда не делают?

— Некоторые делают, — сказала она, подумав. — Обычно, когда тренируют следующую Бабу преемницу. Для маленького ребенка слишком тяжело вот так постоянно переезжать. И тогда другим Бабам приходиться брать на себя вызовы, которые пришли из далека. Честно, я никогда особо об этом не задумывалась. Всегда казалось, что еще не подходящее время.

Его ореховые глаза смотрели прямо в ее с минуту.

— Есть ли что-то, что может заставить тебя подумать об этом?

Каким-то образом ее руки опять встретились с его. Ее сердце так сильно билось в груди, как будто запертая птичка, пытающаяся освободиться. Цвет его радужки менялся от голубого к зеленому и затем серому, как океан, обещая приключения абсолютно отличные от тех, в которых ей доводилось бывать за всю ее долгую кочевую жизнь.

Затем он наклонился и поцеловал ее, его сильная рука обхватила ее лицо с удивительной нежностью и губы медленно заскользили по ее. Жар такой силы поднялся с низа живота и затопил всю ее, что, казалось, она очутилась в жерле вулкана, и раскаленная лава желания и страсти восстали в ней подобно всеразрушающей силе природы.

Она с энтузиазмом откликнулась на его поцелуй, почти рыча от радости, что, наконец, ощущает его в своих руках, может почувствовать как он улыбается под ее губами.

— Боже, я хочу тебя, — сказал он, отрываясь от нее и глядя потемневшими глазами. — Думаю, я хотел тебя с того первого дня, как увидел, ты стояла возле мотоцикла, вся в коже и твои удивительные волосы просто парили над плечами.

Он пропустил ее локоны сквозь пальцы, как будто это был драгоценный шелк из далеких стран. Его желание мгновенно воспламенило ее собственное, и она стянула свою рубашку через голову, любуясь его потрясенным и восхищенным взглядом, когда он осознал, что под ней ничего не было. Ну, а затем были только восхитительный хаос из страстных поцелуев, горячие ласки и громкие стоны, пока они исследовали потайные места друг друга, выясняя, где нежно, где твердо; где сладко, где солено; наслаждаясь каждой новой находкой.