Роковой Париж (СИ) - Ускова Нелли

— Спокойной ночи, Люк!

Юля не собиралась пить чай, она выключила чайник и села. Ей было не по себе от всего услышанного и невыносимо гадко от такого отношения к Франсуа. Она всё больше и больше понимала его, но ей становилось страшно. Больше всего на свете она хотела бы уехать подальше из этого дома: «Как они могут так говорить о своём родном брате? Да кем бы он ни был, почему они не принимают, не любят его?! Неужели не видят, какой он замечательный и удивительный?! Почему Эмили так ненавидит его, что даже желает ему смерти? Как вообще можно так говорить о родном человеке?!» От услышанного Юле хотелось плакать. Ей было невыносимо обидно за Франсуа, она рвалась спасти, защитить его от всех.

Она взяла пижму, почистила зубы и вернулась к Франсуа в комнату. Он не дождался её и уснул, и спящим выглядел таким беззащитным, с бледным, худым, осунувшимся лицом действительно смотрелся болезненно. Он спал в футболке, и девушка внимательно разглядывала его татуировку на плече в виде лабиринта, только из этого лабиринта не было выхода. Юля погладила мужчину по волосам, но он резко дернул головой. Юля почувствовала его одиночество, противостояние миру и страх:

«Франсуа, мой бедный Франсуа, я тебя всё больше и больше понимаю. Я буду рядом, спасу тебя. Быстрее бы закончились эти праздники, и мы вернемся в Париж, всё будет хорошо». Юля выключила свет и легла к нему под бок, а он автоматически обнял её.

34

Пётр уже в ближайшие выходные заказал себе домой боксёрскую грушу и необходимое снаряжение для тренировок. Места в прихожей хватало вполне. Ради тренировок он стал вставать в пять утра и каждый раз, помимо стандартной своей зарядки, два часа перед работой неистово молотил грушу. В нём было слишком много злости, и боксирование помогало освободить этот гнев, очистить разум от ненужных мыслей. Они с Сашей всё равно пару раз в неделю ездили в боксёрский зал, и Пётр расспрашивал Димана относительно правильной техники движений, а дома уже отрабатывал советы по полной.

В среду утром Пётр, не замечая ничего, тренировался. Рядом появилась заспанная Аня, она молча стояла и смотрела за его движениями. Мужчина заметил её и остановился. Он вытер пот со лба тыльной стороной ладони и бросил в её сторону сердитый взгляд.

Аня была растрепана со сна, предстала перед ним полуобнаженная, в своей откровенной пижаме. Она всегда знала, что сексуальна, даже с утра, без макияжа, без укладки выглядела соблазнительно. Пётр отвёл от неё взгляд и повернулся к груше, снова продолжил бить, лишь сердито бросил:

— Иди, куда шла.

Но Аня обогнула его и встала к другой стене, чтобы быть на виду.

— Я тебе мешаю? — улыбнулась она.

— Да, Ань, ты мне мешаешь! — остановился и, посмотрев девушке в глаза, равнодушно проговорил он.

— Мне нравится смотреть, как ты бьёшь, — прищурившись, сказала бывшая жена. — Продолжай, я не буду тебя отвлекать.

— А мне понравится, когда ты исчезнешь из этой квартиры! — зло бросил он.

— Ты невыносим! — сердито закатила глаза Аня. — Я вообще-то хотела тебя спросить про Сашу. С ним ничего в последнее время не происходило?

— А что с ним? — посмотрел на неё мужчина.

— Да так, — передернула она плечами. — Он вдруг стал слишком сентиментальным.

— Откуда я знаю, спроси у него сама, — отвернулся от неё Пётр.

— Я спрашивала, но он все серьёзные разговоры обращает в шутку, — спокойно продолжила она. — Но с ним определенно что-то случилось.

— Разбирайтесь сами, — равнодушно бросил мужчина и продолжил бить. — Я к вам не лезу, и вы оставьте меня в покое.

— Петя, Петя, — усмехнулась она. — Тебе не груша нужна, а женщина. — И Аня прошла мимо него, направляясь в ванную.

После утреннего «выпуска пара» на работе Пётр был спокоен, сдержан, не повышал голос, не раздражался, но стал более молчалив, хмур и не улыбался. Ребята чувствовали его настроение и тоже были невеселы. Один Саша иногда разряжал обстановку своими шуточками, заставляя их улыбаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пётр стал равнодушен, угас былой энтузиазм, раньше постоянно исходящий от него. Больше не было его просвещающих, вдохновляющих речей, в кабинете очень не хватало его хорошего настроения. Он будто разучился говорить и экономил слова, только высказываясь, если ему что-то не нравилось, или давая совет.

Приближался Новый год. Глеб, главный массовик-затейник в их коллективе, давно зазывал отпраздновать у них дома. Идею поддержали все, даже Настя согласилась приехать в гости. Один Пётр лишь пожал плечами и сказал: «Давайте в этот раз без меня». Он понимал, что его настроение будет только портить всем праздник.

Но не одни ребята уговаривали его провести Новый год вместе, сестра уже в третий раз звонила и звала его в гости:

— Петя, хватит упиваться страданиями. Приезжай к нам на Новый год!

— Кать, прости, дел столько и по работе, и по учебе, я не приеду, — в очередной раз отказался он.

— Знаешь, что меня в тебе всегда раздражает?! — ворчала в трубку она. — Что, когда тебе плохо, ты всех от себя отталкиваешь!

— Разве мне плохо?! — усмехнулся он. — Кать, у меня всё хорошо, просто сейчас слишком много дел, прости.

— Кого ты обманываешь?! — недоверчиво бросила она и принялась шантажировать. — Я Димке уже сказала, что ты придешь, он ждет от тебя подарок. Ну давай, разбей мечту племянника!

— Кать, брось, — вновь усмехнулся он. — Поздравь Димку от меня, я в долгу не останусь.

— Я тебе ещё позвоню! — угрожала она.

Но работы у Петра и вправду было навалом, он сидел там почти каждый день до полуночи, приходил, ужинал и сразу заваливался спать. На выходных на целый день погрузился в учебники — нужно было готовить к сессии контрольные, курсовые. Пытался думать над дипломным проектом, но новых идей не рождалось, а уже рассчитанные казались неудачными и бесперспективными.

Саша беспокоился за него, но забота друга всё время сводилась к одному: «Найди себе телочку!» Пётр ни с кем не хотел обсуждать ни свои чувства, ни настроение, всегда переводил тему.

— Сколько ты будешь ещё так киснуть? — как-то возмутился Саша, когда они сидели на кухне. Аня была в рейсе.

— Разве я кисну?! Сань, нормально же всё, оставь меня в покое, — спокойно и равнодушно ответил Пётр.

— Я знаю с кем тебе нужно начать встречаться! — победоносно выдал он. — С Настенькой!

— С Настей, совсем сдурел?! — эта мысль казалась Петру настолько же абсурдной, как и предыдущая Сашина идея нанять ему проститутку. — Настя для меня не девушка, а незаменимая часть команды. У них же с Глебом какие-то отношения, он давно к ней клинья подбивает.

— А ты бы присмотрелся к ней, — улыбнулся самодовольный Саша. — Глеб-то подбивает, да только она его отшивает и смотрит влюблёнными глазами только на тебя, — усмехнулся он

— Сань, не придумывай, — нахмурился мужчина.

— Ты что, ни разу не замечал этого? — Саша засмеялся. — Ну, ты даёшь! Это уже все видят! Глаза разуй! Она же сохнет по тебе, краснеет, взгляд с тебя не сводит.

— Нет, — Пётр озадаченно посмотрел на друга. — Не хочу я ни с кем никаких отношений, не приплетай сюда Настю. И вообще, отстань от меня с этими идеями, — снова нахмурился Пётр.

— Ты просто приглядись к ней, она ж такая няшка, да ещё и влюблена в тебя. Это твой Джекпот! — коварно усмехнулся Саша своему плану.

Но Пётр промолчал, лишь ещё сильнее нахмурился.

Ему было не до Насти, не до Нового года. Как бы он ни пытался вынести волной гнева из мыслей Юлю, никак не выходило. Девушка всё равно возвращалась в голову в самые неожиданные моменты, и била больно, одна промелькнувшая мысль о ней — и Пётр уже хотел разнести в щепки весь мир, в груди ныло так, что хотелось напиться. Он сдерживался, знал, что это пройдёт, рано или поздно он задушит в себе чувства к ней, но в эти две недели перед Новым годом было особенно плохо. Но что ещё больше сводило с ума: когда он оставался наедине с самим собой, то начинал тосковать, погружаться в воспоминания, ему по-прежнему её не хватало. Пётр злился на себя за эти мысли, понимая, что это его слабость.