Такси «Новогоднее» - Алиса Лунина

– Не знаю. Говорят, в Петербурге они все с привидениями. Привидения – что-то такое же обыденное и, может, даже нужное, как почтовый ящик.

– Мне один специалист по паранормальным явлениям рассказывал, что в Петербурге полно неотмоленных мертвецов, они гуляют по улицам и в окна заглядывают. Это старый дом? Тут много людей умерло?

– Старый, ему лет сто, – усмехнулся Максим. – И людей за сто лет, как ты понимаешь, умерло много. Но бояться ничего не нужно. – Он сел на кровать рядом с ней. – Это особенная ночь. Сегодня не может случиться ничего плохого. Ты засыпай, я посижу с тобой. Покараулю.

– Дай мне руку!

Он сжал ее ладонь.

– От тебя волшебно пахнет, Саша. Летом, ирисами… Спи. Пусть тебе приснится лето…

И что? Ничего не было. Максим к ней даже не приставал. Посидел рядом, разогнал всех призраков, а когда Саша уснула, ушел.

Утром на кухонном столе она обнаружила записку. Максим написал, что уехал на Смоленское кладбище. К обеду вернется, и можно ехать в Москву.

В Москву… А Саша и забыла, что им пора возвращаться в обычную жизнь…

Она налила чай, подошла к окну. И вдруг поняла, что это не влюбленность, а любовь, и это чувство в отличие от легкой, радостной влюбленности станет для нее мучительным и сложным. Любовь, которую она ждала всю жизнь. И трясло ее ночью от того, что она уже ощущала в себе любовь, как болезнь, как изменение в крови…

Он появился к обеду. Молчаливый, хмурый. Они поели и спустились вниз к машине. Снова трасса, заснеженные леса, домики…

«Молоком течет по снегу ветерОбдувая сгорбленные крыши,Будто белых маленьких медведейЯзыком шершавым лижет».

За всю дорогу не перекинулись и словом. Разве что, когда сменяли друг друга за рулем, на половине пути.

В Москву вернулись уже ночью.

– Максим, куда тебя отвезти?

Он назвал адрес. Приехали. У Саши что-то рвалось внутри. Неужели сейчас он уйдет и все закончится? И она его больше никогда не увидит?!

Максим вздохнул:

– Саша…

Ей показалось, что сейчас он скажет нечто важное.

– Еще раз спасибо. Понимаешь, у меня в жизни все так сошлось. В сентябре погиб друг. А мы с ним с детства как братья. И началась у меня черная полоса. С женой проблемы. Бизнес того и гляди развалится. Навалилось все сразу.

Она кивнула: да, так бывает.

– Это зона сумерек. Ее надо поскорее преодолеть. Чем быстрее преодолеешь, тем лучше. Зато потом все будет хорошо.

– Точно? – усмехнулся Максим.

Она совершенно серьезно ответила, что да. Точно. Проверила на себе.

– Спасибо тебе, Саша. Мне эта поездка помогла прийти в себя. Знаешь, я перед этим был в такой растерянности, что хотел все бросить. Собирался разводиться с женой, закрыть свой журнал… А теперь думаю, надо дать себе еще один шанс. Может, получится спасти брак и дело, которому отдал столько сил? Это как в цигун, помнишь, упражнение «Поднимаем небо»? Нужно его поднять, даже когда оно падает на тебя… Я попробую. Ты мне очень помогла, Саша. Если бы не ты, не знаю, что было бы…

Она едва не застонала.

«Вот спасибо-то, Максим! Значит, ты решил поднимать небо и налаживать отношения с женой? И в этом есть моя заслуга? Надо же, прелесть какая! Саша, отгрызи себе руку по локоть! Вот сейчас он уйдет, и я его больше не увижу. Я не должна его отпустить. Но что мне сделать? Взять его в заложники? Связать веревкой и не отпускать? Саш, выдохни и отпусти».

– До свидания, Максим.

– До свидания, Александра!

Он оставил на сиденье деньги (много, хватит на месяц, чтобы не работать, сидеть дома, никуда не выходить и реветь, вспоминая этого мужчину).

– А ну стой! – крикнула Саша.

Максим остановился.

– Деньги забери!

– Почему?

Она усмехнулась:

– Сев в такси, спросила такса:«За проезд какая такса?»А водитель: «Денег с таксне берем совсем. Вот так-с».

– Это что, Александра?

– Ничего. Скороговорка.

– Понятно…

Он взял деньги и ушел.

Сказка закончилась. Ангелы остались в Петербурге. А тут Москва и привычная жизнь. И никаких чудес.

Несколько дней она провалялась дома. В слезах и соплях.

Подхваченная, видимо, в Петербурге, сильная простуда сгодилась как надежное алиби. Признаться в том, что ей плохо из-за несчастной любви, как какой-нибудь курсистке, она боялась даже себе самой, не говоря уже о родственниках. Они, кстати, навещали хворую Сашу. Отец с Катей приносили пакеты с едой, заставляли ее пить лекарства и проводили всякие психотерапевтические душеспасительные беседы.

Старались, как могли.

Катя принесла сестре диск с записью нового клипа (в качестве спонсора выступил ее новый френд), в котором она, как и в первом клипе, кривлялась и поражала мир своей невозможной красотой, а также кипу глянцевых журналов для увеселения больной сестры.

Отец читал Саше стихи хорошо поставленным актерским голосом. И часто повторял нечто в духе любящего, обеспокоенного отца:

– Скушай, доченька, яйцо диетическое. Или хочешь, обратимся к врачу?!

На что Саша отвечала решительно:

– Ни-че-го я не хочу!

В конце концов Катя догадалась – женское сердце не обманешь – и спросила сестру прямо:

– Сашка, у тебя с мужиком проблемы? Ты только нам его укажи! Мы его за рога и в стойло!

А Саша расплакалась… Отстань, говорит, не в мужике дело. Не буду я так пошло из-за мужика убиваться.

– Что ж тогда убиваешься?

– Да гордо болит. И голова. А душа – нет.

Вскоре простуда прошла. Утратив спасительное алиби, Саша оказалась перед необходимостью возврата к обычной жизни. Надо было работать и не обременять собой родственников, потому что уже здоровая, как лошадь. А легко сказать – вернуться к обычной жизни, когда у Саши после возвращения из Петербурга в башке будто что-то замкнуло… Ничего не радует. И на душе скребут тридцать три черные кошки.

Говорят, ночь особенно темна перед рассветом. Но можно ли этому верить?

Следуя данной теории, самое счастье – впереди у пациентов хосписа. Им прямо таким счастьем светит, что обзавидуешься. Потому как темнее и хуже уже не бывает.

На работу Саша вышла. Деньги-то пока никто не отменял. Нужно себя и кошку кормить. Села она в Масяню, поехала на вызов и нарвалась на католического священника. Что-то с ним не так, подумала она, едва взглянув на пассажира. Странный какой-то.

А он оказался поляк – раз. Католический священник – два. По делам в Москву приехал – три. Был в приподнятом расположении духа – четыре. Поинтересовался, почему у пани такой кислый вид. Пани оживилась и ответила, что вот ничего в жизни не радует. Блуждаю во мраке уныния. Может, вы, святой отец, укажете направление, в котором мне следует двигаться?