Кулинар - Александр Варго

– Не пропаду, – буркнул Чинарский.

* * *

Не разуваясь, Чинарский вошел в ванную и пустил воду. Вернувшись в прихожую, достал телефонный аппарат, который почему-то стоял под полочкой для обуви, и набрал один знакомый номер.

– Майора Дудуева, – сказал он, когда на том конце сняли трубку.

– Кто это? – Дудуев был у аппарата.

– Чинарский.

– А, это ты, – устало произнес майор. – Не ожидал, честно говоря.

– Да я и сам не ожидал, – сказал Чинарский, – не поможешь найти одну машинешку? «Шестерка» горчичного цвета, – продиктовал он номер машины.

– Зачем это тебе? – поинтересовался Дудуев.

– Потом объясню, – ушел от ответа Чинарский. – Так сделаешь или нет?

– Перезвони минут через десять. – Дудуев бросил трубку.

Чинарский снял с себя всю одежду и кинул на стул. Потом закурил, достал из карманов станок для бритья, записную книжку и карандаш, перенес телефонный аппарат в ванную, установил его на стиральной машине и шагнул в теплую воду. Записную книжку, карандаш и станок бросил рядом с телефонным аппаратом. Докурив сигарету, кинул окурок в раковину, снял трубку и, не вылезая из ванны, набрал номер Дудуева. Тот сообщил ему координаты владельца «шестерки» и снова поинтересовался, для чего это ему нужно.

– Эта сволочь отбила у меня девушку, – соврал Чинарский. – Хочу найти его и застрелить как собаку. Ты же знаешь, мне к этому не привыкать.

– Не пизди, Чинарский, я не верю ни единому твоему слову, – пробурчал обиженно Дудуев.

– И правильно делаешь, – усмехнулся Чинарский. – Может быть, я тебе скоро перезвоню.

Теперь настала его очередь бросить трубку, что он с удовольствием и сделал. Снова снял ее, закурил новую сигарету и, продолжая нежиться в ванне, набрал номер справочной.

– Карташов Виталий Борисович, – сказал он в трубку, добавив год рождения и адрес.

Примерно через минуту у него уже был номер телефона владельца «шестерки». Чинарский набрал номер Карташова. Вероятность того, что он нарвется на хозяина, была невероятно мала, но он решил попробовать.

Трубку сняла какая-то девчонка.

– Виталия Борисовича, – официальным тоном произнес Чинарский.

– Папа, тебя, – услышал он удаляющийся детский голос.

– Да? – Видимо, Карташов звонка не ожидал.

– Гражданин Карташов? – металлическим голосом спросил Чинарский. – С вами говорит старший оперуполномоченный по расследованию городской гибэдэдэ майор Чикин. – Чинарский говорил первое, что ему приходило в голову.

– Да? – озадаченно промямлил Карташов. В трубке повисла напряженная тишина.

– Не волнуйтесь, гражданин Карташов. – Чинарский добавил стали в голос. – Если память у вас хорошая, все будет в порядке.

– Не понимаю…

– Сейчас поймете. Сегодня, в тринадцать десять, вы подвозили пассажира от улицы Складской. Он был в светлом плаще и в очках. Не отпирайтесь, нам все известно.

– Это было немного раньше, – поправил его Карташов.

– Это не имеет значения, гражданин Карташов, не перебивайте меня.

– Хорошо…

– Нам нужно знать, где вы его высадили. Вопрос понятен?

– Да, да, конечно. Он вышел на углу Коммунистической и Советской, – торопливо сказал Карташов.

Сплошной совок, подумал Чинарский, а вслух сказал:

– Вы видели, в какой дом он вошел?

– К сожалению, я сразу же уехал, – простонал Карташов.

В этот момент позвонили в дверь.

– Не заперто, – прикрывая трубку ладонью, крикнул Чинарский.

– Не понял. – Карташов, кажется, что-то все-таки услышал.

– Благодарю за службу, – брякнул Чинарский в трубку и шмякнул ее на рычаг.

* * *

Обед не занял много времени – к глубочайшему сожалению праздного Антонова, который надеялся на пространную застольную беседу. Чинарский знал, что тот обычно извлекает из своего душевного реквизита: жалобы на неразделенную любовь, сожаления, сопли-слезы. Определив порядок надлежащих дел, Чинарский был собран и даже резок. Он позволил Антонову следовать за ним, но с единственным условием – чтобы тот «не мешался под ногами». Другим требованием Чинарского было абсолютное молчание последнего, то есть отсутствие стремления что-либо выспрашивать и прояснять. В общем, Чинарский требовал в каком-то смысле от своего «компаньона» того, чего желал всесильный Яхве от Авраама. Нерассуждающего подчинения.

Чинарский ограничился единственной фразой, сказав, что он непосредственно занимается расследованием убийства Кулагиной. Антонов пьяно кивнул и поспешил присоединиться к своему деловому приятелю.

Чинарский надел на себя все самое чистое и передовое из одежды, что имел в своем распоряжении. Антонов с веселым недоумением отслеживал эти «жениховские» сборы. Чинарскому мало было приличного пиджака и свежей рубашки, он вытащил из объемистой тумбочки видавший виды немодный галстук и принялся его завязывать. У него плохо это получалось, и Антонов предложил помощь. Чинарский обрадованно согласился, и вскоре его шею украсила сине-коричневая «удавка». Посмотревшись в зеркало, Чинарский скривил физиономию.

– Отвык я от этого маскарада, – небрежно бросил он и отправился на «задание».

Они пешком дошли до дома Марии Митрофановны.

– И чего мы здесь забыли? – икнул Антонов.

Чинарский обдал его уничтожающе-холодным взглядом: мол, я же предупреждал! Антонов, разыгрывая клоунаду, закрыл себе рот ладонью и уничижительно втянул голову в плечи.

Чинарский хотел встретиться с Марией Митрофановной как бы между прочим. А посему и подстерегал ее у дома.

После двух часов круговой ходьбы Антонов жалобно и устало заблеял. Чинарский милостиво отпустил его, пообещав позвонить в редакцию и сообщить о своих успехах. На том они и разошлись. Только перед уходом Антонов выцыганил у Чинарского двадцатник. Тот с удовольствием сунул ему деньги и, проводив приятеля взглядом до поворота, облегченно вздохнул и продолжил свое унылое занятие.

Он прождал весь вечер, но Мария Митрофановна так и не появилась. У него уже возникло искушение подняться к ней, но усилием воли он его поборол и решил прийти завтра.

Закуривая двадцатую сигарету, он отправился к пересечению Коммунистической и Советской, планируя помотаться в тех широтах в надежде на случайную встречу с Александром. Посидев на парапете, на скамейке, на ящике возле пивной палатки, он выпил три бутылки «Балтики», но так и не встретил парня в бежевом плаще.

Начало смеркаться. Чинарский подежурил еще полчаса и зашагал к дому. Настроение у него, несмотря на неудачу, было ровное. Лишь одна вещь тяготила его. Он гадал: сколько времени будет сохранять свежий благообразный вид его нынешняя одежда, ведь он может в одно из таких дежурств не сдержаться и пуститься во все тяжкие. А там уж куда кривая выведет!

Перекусив, Чинарский вытянулся на диване и открыл Дилана Томаса. Но читать не смог, мешали воспоминания о Надьке. Он видел ее улыбающееся лицо, кокетливый взгляд, вздернутый нос, слышал ее бойкий голос. Понемногу мысли стали путаться, лицо Надьки – расплываться, смех – затихать. Чинарского засасывало болото сна. Его сознание стало добычей причудливых образов, в хороводе которых мелькали Антонов, парень в плаще, водитель «Москвича», Мария Митрофановна. Валька, судорожно хохоча, скакала на Араксе, утомленный Дудуев качался на двугорбом верблюде, а сам он, Чинарский, волшебно завладев мощным телом Альта, мчался, подобно кентавру, сквозь клубящуюся мглу, преследуемый пропахшими мантаурой аборигенами Мадагаскара.

Глава XXIII

На Стивенс-роуд – таков неписаный закон здешней жизни – селится приличная публика. Среди живущих на этой широкой, ухоженной улице с небольшими уютными палисадниками, почтовыми ящиками возле коттеджей и цветочными горшками у дверей есть немало выходцев из России и Украины. Большинство эмигрантов уже вполне ассимилировались, разговаривают на квебекском французском или английском, не забывая своего родного языка и уснащая порой речь удивительными билинговыми конструкциями.

В одном из таких коттеджей – с парадной лестницей, тарелкой спутниковой антенны на крыше, с верандой – жили мать и дочь. Валерия Константиновна работала в местном банке, Екатерина заканчивала колледж. Ей было двадцать четыре года. На следующий год она планировала поступить в Монреальский университет, на факультет театральных искусств. Ее привлекала карьера театрального критика и рецензента.

Валерия Константиновна поначалу шокировала общественность своей приверженностью идеалам свободной любви. Она отвергла всех до одного засидевшихся женихов пригородной зоны и, пренебрегая расхожей моралью, сожительствовала с молодыми людьми из Торонто и Монреаля. Через год с небольшим интерес жителей со Стивенс-роуд к Валерии Константиновне поутих, местные женихи успокоились и даже избегали колкую на язык «beautiful russian».

Утренняя почта не приносила ничего, кроме рекламных проспектов, газет и журналов. В эпоху компьютеров и мобильных телефонов письма выглядят смешным анахронизмом. Телеграмма похожа на факс, только идет дольше и приносит ее почтальон. Под роспись, как и заказное письмо.