Рай земной - Ширл Хенке

– Нас обоих постигнет жалкая участь, если мы будем здесь стоять и препираться! В лучшем случае мы подхватим воспаление легких от этого проклятого дождя, – ответила она. – Если бы я хотела обольстить вас, дон Бартоломе, я оделась бы более подходящим образом, – добавила она, увлекая крепкого мускулистого человека за собой в темный альков, который вел к узкой винтовой лестнице. Пойдемте.

– Конечно же я дурак, – мрачно сказал он, позволив повести себя вниз по ступенькам в заброшенный амбар, наполненный заплесневевшими мешками с пшеницей и мышами, которые пожирали ее.

Помещение тускло освещалось маленькой сальной свечой, которую аккуратно прикрепили к стоявшей на грязном полу тарелке. Всю обстановку составляли лишь два грубо сколоченных табурета возле стены. Бартоломе скинул влажный плащ с капюшоном и повесил его на деревянные перекладины ящика для зерна, взял свечу и поднял ее, чтобы рассмотреть лицо Магдалены.

– Ваше лицо кажется мне знакомым. Я видел вас в зале для аудиенций.

– У вас зоркий глаз, если вы смогли запомнить одну девушку среди сотен, окружающих королеву, особенно когда сейчас я так одета.

– Это из-за волос, – ответил он, замечая ее густую косу, которая высунулась из-под драной шапки. – Они напоминают мне темный цвет дерева, которое привозят из Африки и Индии, чтобы добывать красную краску. Кто вы, госпожа?

Магдалена Вальдес, дочь Бернарде и Эстреллы Вальдес из Севильи, – безысходно ответила она.

– Графа-крестоносца, осведомителя самого Торквемады? – в ужасе спросил он.

– К, моему бесконечному стыду, дa, но, пожалуйста, не бойтесь меня, ибо я отчаянно нуждаюсь в вашей помощи. – Магдалена вытащила из-под грубой шерстяной рубашки свой медальон. – Мне надо кое-что показать вам под строжайшим секретом. Умоляю, садитесь, пожалуйста. Я стянула флягу с вином и немного хлеба с сыром. – На мгновение ее измученное лицо осветилось обворожительной, захватывающей дух улыбкой. – Я довольно удачливый воришка, – сказала она, доставая свои трофеи из тайника – кожаного мешка, лежавшего в углу.

Бартоломе сел и приготовился слушать, а Магдалена стала рассказывать долгую историю о том, как ее предали. Когда она закончила, он был потрясен до глубины души. Он встал и посмотрел с высоты своего роста на ее бледное отчаянное лицо.

– Мы живем в ужасное, злое время. Я вскоре вернусь в Лиссабон и буду составлять там карты, а потом продолжу это в Кастилии и Арагоне.

– Но еще раньше отправитесь в путешествие, чтобы примкнуть к вашему брату, – с надеждой возразила она.

– Я слышал об этом Диего Торресе. Он был маршалом у моего брата. Они недолго служили вместе во время войн с маврами. Этот обращенный спас жизнь Кристобалю, – неохотно признал он.

Тогда вы должны привезти Диего его невесту, иначе ревность королевы обречет меня на вечное заключение, – взорвалась Магдалена.

– Вы понимаете, о чем просите? Если выяснится, что я помогал вам убежать от королевы, вся моя семья будет опозорена, предана суду или даже убита!

– Как случилось с родом Торресов. Диего – единственный, кто остался в живых, и я связана с ним обетом. Он не знает, что выпало на мою долю, – умоляюще сказала она.

Бартоломе покачал головой:

– Вы показали мне дорогое кольцо с фамильным крестом. Я не знаю, принадлежит ли оно на самом деле роду Торресов, и не уверен, каким образом оно попало к вам, – Он рассматривал ее страдающее лицо. Она была прелестна даже в тряпье конюшего. В зеленых глазах сверкали слезы.

– Если бы вы знали, что это за доминиканские монахини! Монастырь в Мадриде стоит особняком, сестры содержатся за высокими каменными стенами почти что в темницах, как те бедные, несчастные люди, которых по ложным доносам осуждает мой отец.

– Меньше всего следует злиться на вашего отца генуэзцу – иностранцу, который, благодаря своей терпимости, не был замечен ни в чем дурном.

Отворачиваясь от него, она сказала:

– Что ж, тогда отец уничтожит меня. Если я не доберусь до Диего, ни в какой монастырь я не пойду.

В ее голосе прозвучала стальная решимость, от которой у Колона по спине пробежал холодок. Эта девушка не будет угрожать зря. Она убьет себя. Он был в этом уверен.

Значит, вы не лжете, что кольцо вам дал Бенджамин Торрес? – тихо спросил он. И вдруг его красноватое лицо расплылось в улыбке, из-за которой он показался значительно моложе своих сорока лет, – А как мы провезем контрабандой знатную женщину, предназначенную для монастыря, через весь путь от Валладолида до Кадиса, а?

Магдалена обернулась, кулачками вытерла слезы, и лицо ее сразу же запылало надеждой.

– Я придумала план. Подумают, что я пыталась бежать, но на меня напали грабители. Найдут юбки, которые я одевала для верховой езды, запачканные кровью, – кровью овцы. Я заберу свои драгоценности, а сама оставлю пустую шкатулку на окровавленной одежде. Мой отец и даже король поверят, что я или мертва, или опозорена, и не захотят принять меня обратно. А как только Фердинанд потеряет ко мне интерес, королева успокоится. Всеполучится, дон Бартоломе, я знаю это!

Марьена, лето 1494 года

Аарон стоял посреди огромного бохио, в котором жил Гуаканагари, его жены и их дети. Молодой касик сидел на резном деревянном стуле, который в совершенстве повторял контуры его тела. Он откинулся на резную полированную и отделанную золотом спинку с небрежностью и непринужденностью, отражавшей его внутренние чувства к белому другу, на которого он внимательно смотрел.

В Алие растет ребенок. Я думал, это станет поводом для веселья – твоего и наших людей. Мы стали думать о тебе как об одном из нас. – Гуаканагари озабоченно посмотрел на него.

– Я провел с вами много месяцев, мой друг, и во многом восхищаюсь таинцами. – Аарон помолчал, проведя рукой по своим кудрявым золотистым волосам, подбирая слова, чтобы растолковать ему европейские ценности и, возможно, оправдать европейские предрассудки. – Среди моего народа и всех людей, живущих по ту сторону великой воды, очень важно, чтобы мужчина знал, что дети его женщины являются его кровными детьми. – Он посмотрел на Гуаканагари, чтобы оценить его реакцию.

Молодой человек ошеломленно спросил:

– А разве не вседети являются даром Божьим? Вот что говорили нам ваши святые отцы. Мы решили, что надо любить каждого ребенка.

Аарон почувствовал себя в ловушке.

– Всех детей надо любить, но… – Он выругался по-кастильски и попробовал начать снова. – Это хорошо, что ваши люди принимаю! всех детей, не придавая значения тому, кто их отец.

Это свидетельствует о плодовитости женщины, что делает ее хорошей женой. Мужчина, который женится на беременной женщине, знает, что она принесет ему много детей.