Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала - Автор неизвестен

Все ученики Серинь Тэба М'Бай тоже склонили головы, и воцарилось молчание, такое глубокое, что слышно было, как похрустывают пальцы правой руки Пуло-Кангадо, стиснувшие тяжелую палицу.

* * *

Серинь Тэба М'Бай размышлял. Палица Пуло-Кангадо мерно раскачивалась, ударяясь об один из столбов, на которых держался навес.

А Серинь Тэба М'Бай все думал и думал.

И решил тогда Даффу-серинь, что учитель его слишком уж долго размышляет над таким простым вопросом. Встал он со своего места в углу и, обогнув круг учеников, сидевших на корточках, подошел к Пуло-Кангадо так близко, что почти уткнулся лбом в его крючковатый нос и почувствовал на своем лице его жаркое дыхание. Безумный пёль сопел и свистел, как два меха-бурдюка у Тегга-кузнеца.

Поднял Даффу-серинь правую руку, замахнулся и… ударил наотмашь ладонью по костлявой щеке Безумного пастуха. Под навесом и под кровлей хижины марабута заметалось оглушительное эхо оплеухи.

И спросил Даффу-серинь:

— Скажи мне, Пуло-Кангадо, скажи мне, что сейчас издало такой громкий треск: моя ладонь или твоя щека?

Серинь Тэба М'Бай поднял голову.

Ученики его распрямили согнутые спины.

Даффу-серинь вернулся на свое место, в самом последнем ряду верных слуг марабута.

А Пуло-Кангадо, Безумный пастух, ушел в ночь вопрошать звезды.

Телячья шкура

Давным-давно была в Подоре богатая деревня. Жили в пей самые родовитые и благородные семьи Сенегала. Но деревенские юноши были слишком избалованы достатком. Они не слушались старейшин и насмехались над древними обычаями. Не было для этих юнцов ничего святого!

И вот однажды сын вождя, который был для юношей своим вождем, уговорил их покинуть деревню.

— Мы будем жить, где нам хочется, и делать все, что нам хочется, и не придется нам слушать воркотню старейшин! — сказал он.

Все юноши последовали за ним.

Взволновались жители деревни и пришли к старому вождю.

— Надо вернуть этих юнцов да хорошенько поучить их палками! — говорили они.

Но старый вождь ответил:

— Оставьте их! Только собственный опыт может научить юных уважать мудрость старших. Пусть идут, куда им хочется, и живут, как им хочется.

Юноши, покинувшие деревню, прихватили с собой много всяких припасов и одежд. И началась для них привольная, беспечная жизнь.

Но вот однажды сын вождя, он же вождь гонцов, увидел на поляне теленка с необычайно красивой пестрой шкурой.

— Друзья! — сказал он своим приятелям. — Вот достойный для меня наряд: шкура этого теленка!

Его желание было тотчас же исполнено. Юноши зарезали теленка, содрали с пего шкуру, и вожак их натянул ее на себя — еще теплую и влажную от телячьей крови.

Удивительный наряд всех привел в восторг, и юный щеголь не снимал его, пока длилось празднество, — целых два дня и две ночи. Но на третий день он сказал друзьям:

— Снимите с меня эту шкуру и дайте мне мои праздничные одеяния.

Выполнить его желание, однако, оказалось не так-то просто. Шкура ссохлась, съежилась и так плотно прилипла к коже песчастного, что стащить ее не было никакой возможности. При малейшей попытке незадачливый щеголь кричал от боли. С каждым часом телячья шкура ссыхалась все больше, и он уже задыхался. Но еще горше было его унижение: он стонал и плакал и не мог смотреть в глаза своим юным соратникам.

К вечеру, вне себя от стыда и боли, сын вождя взмолился:

— Отнесите меня в деревню к отцу! И друзья понесли его в деревню.

В самом жалком виде предстал он перед старым вождем вместе со всеми пристыженными спутниками. Собрались все старейшины, и старый вождь сказал:

— Чего ты хочешь от нас, стариков?

— Отец! — ответил несчастный. — Умоляю, освободи меня от этой проклятой телячьей шкуры!

— Как же так? — удивился вождь. — Ты, герой, который смеялся над советами старейшин, не можешь справиться с таким простым делом? Да ведь любой пожилой человек скажет тебе, как поступить.

И чтобы еще больше унизить заносчивого юнца, он позвал самого жалкого из ремесленников, кожевенника.

— Подскажи моему сыну и его друзьям, как избавиться от ссохшейся телячьей шкуры!

— Очень просто, — ответил кожевенник. — Пусть влезет в реку и посидит.

Сын вождя так и сделал. И вскоре телячья шкура размокла, снова стала мягкой, и сын вождя снял ее без труда.

С тех пор он сделался самым почтительным из сыновей. И с тех пор все юноши в Сенегале всегда слушаются старших.

Мудрость Мадиакате Калы

Безмятежно доживал свои дни Демба Салл, почитаемый и уважаемый всеми. Но покой его последних дней на земле был нарушен: сомнения начали терзать его, может быть, даже сильнее, чем болезнь, что его подкосила. Те, кто покидают этот мир, обязаны позаботиться о тех, кого они здесь оставляют, особенно если это слабые женщины и еще неразумные дети. Горести их тяжким грузом ложатся на могилы.

Гораздо легче уходить, когда знаешь или хотя бы надеешься, что твое достояние остается в надежных руках.

Демба Салл надеялся, что это так. Но теперь бессонными ночами он все чаще сомневался: в тех ли руках оставляет он все свое добро, предназначенное для его малолетнего сына? Надежные ли это руки? А решил он доверить все наследство Малику Гаю, который был ему больше чем брат.

Они знали друг друга с детства, неразлучны были подростками и не расставались после того, как вышли из хижины мужчин. Вместе ходили они на восток, разыскивая золото Н'Галама. Вместе водили они на юг стада на продажу. А позднее вместе отправились на север, чтобы поклониться старому марабуту-мавру, который приобщил их к исламу, дал им мудрость Корана и помог советами сохранить и умножить добро, обретенное ими в долгих странствиях. По его же совету, Демба Салл и Малик Гай вместе пришли и поселились в деревне Мака-Кули, которую основал Серинь Мадиакате Кала, чья ученость и мудрость прославились далеко за пределами страны.

И хотя были они неразлучны с детства и оставались друзьями до старости, бывали и между ними ссоры. Но все эти ссоры за многие-многие годы Демба Салл мог бы пересчитать по пальцам своих рук, когда-то сильных и неутомимых, а сейчас исхудалых и немощных.

Самая крупная ссора случилась у них тогда, когда Малик Гай задумал жениться на совсем молоденькой женщине. И для этого отверг свою старую жену, делившую с ним невзгоды и горе, оттого что не было у нее детей, а у Дембы Салла родился сын. Однако теперь, слишком долгими ночами, Демба Салл вспоминал все прошлые годы, и в памяти всплывали слова и поступки, дела и разговоры его друга, которые теперь казались ему вовсе не такими уж безобидными, как в былые времена.

* * *

За эти годы Демба Салл не позабыл уроков своего учителя-мавра. Наоборот, он преумножил свои знания в беседах с лучшими талибами Мака-Кули, которые прослышали о щедрости хозяина и часто посещали его гостеприимный дом. Демба Салл мог наизусть читать Коран с начала до конца и с конца до начала, знал назубок риссала и хадисы и помнил все сочинения мудрого Мадиакате Калы, — стихотворения и литании, молитвы и хвалы создателю и всем святым ислама. Но, кроме того, Тхиеро-пёль, самый верный из учеников мудрейшего Мадиакате Калы, обучил Дембу Салла искусству письма.

И вот Демба Салл после долгой ночи раздумий, может быть, последней его ночи в этом мире, записал и перечислил на листе бумаги все добро, которое он оставлял на сохранение Малику Гаю для своего еще несмышленого сына Сейду. Жена его Фату зашила этот листок в холщовый мешочек, а мастер-сапожник вложил все в кожаную сумочку с ремешком, словно это был амулет.

Демба Салл объяснил жене, что бумага, которую она зашила в холстину, а сапожник — в кожаную сумочку, должна помочь их сыну, если когда-нибудь ему придется потребовать у Малика Гая свое наследство, хотя сам он вовсе не думает, что такой день придет. Но тревога его и сомнения улеглись лишь тогда, когда он надел амулет на шею своему малолетнему сыну Сейду.

Смерть его была спокойной и тихой, как тихий вечер угасающего дня…

И пошли дни и годы своей чередой.

Раньше Малик Гай целые дни проводил в доме друга. Но теперь, после смерти Дембы Салла, он лишь изредка заходил узнать о житье и заботах Фату и Сейду. Гораздо чаще вдове Дембы Салла приходилось идти самой или посылать своего сына к Малику Гаю, как за милостыней, чтобы было им чем прокормиться и во что одеться. Она уже не могла содержать свой дом, как прежде, не могла даже воздать покойному подобающие почести.

А Малик Гай все чаще отправлялся на север, выбирал и продавал на юге наилучших коров из стада своего покойного друга, многочисленного стада, которое Демба Салл доверил пастухам с берегов Большой реки.

Сейду рос и мужал. Но Малик Гай даже не заикался о том, чтобы передать ему наследие отца.