Десять писем - Лия Аструм

ничем абсолютно не выделяющихся, по моему мнению, картин.

– Неплохо, – ухмыльнулся Мур. – Наверное, после этих грандиозных пожертвований в нашей стране не останется ни одного больного ребёнка.

– Эван, – шикнула на него Трис. – Ты такой… – Она не могла подобрать слово.

– Мудак? – вскинув брови, предложил он свой вариант.

– Циничный мудак, – вспыхнула Трис. – Речь же о детях.

Эван закатил глаза.

– Кто привёл сюда этого наивного ребёнка? – ни к кому конкретно не обращаясь, иронично протянул он.

Пока Трис сверлила его недобрым взглядом, Эван показательным движением руки приложил палец к губам, тем самым показывая, что готов добровольно заткнуться.

– Именно его я и ждал, – отвлекая меня от двух ругающихся друзей, прошептал мне на ухо Джеймс.

– Заключительный лот! – объявил ведущий, и я посмотрела на экран. – Ожерелье Екатерины Великой. Бриллиантовое колье с грушевидным изумрудом весом семьдесят пять и три десятых карата.  Этот драгоценный камень находился в Российской императорской коллекции более ста лет. Текущая цена – четыре миллиона четыреста тысяч долларов. Прошу делать предложения.

Я была восхищена. Картинка не передавала всю исключительность ювелирного произведения, и мне захотелось увидеть вживую историческую реликвию, стоящую баснословных денег.

Торги начались. Один из мужчин, сидящих рядом с Эдвардом, предложил четыре с половиной миллиона долларов. За другим столом, слева от нас, женщина в возрасте далеко за пятьдесят, в пиджаке с ужасными розовыми рюшами, озвучила четыре миллиона семьсот тысяч долларов. Мужской голос, обладателя которого я не смогла разглядеть, даже вытянув шею, поднял ставку ещё на двести тысяч.

– Пять миллионов триста тысяч долларов, – громко сказал Джеймс, поднимая свою карточку выше плеча.

Я ошеломлённо уставилась на него.

– Это же целое состояние!

Уильямс только глупо улыбался мне, пока аукционист, не услышав больше никаких предложений, троекратно отсчитывал:

– Пять миллионов триста тысяч долларов – раз, пять миллионов триста тысяч долларов – два, пять миллионов….

– Шесть миллионов долларов, – раздался такой знакомый голос, и я, повернувшись, поражённо уставилась на брата, уже поднявшего вверх свою карточку.

Когда его ставка была зафиксирована, он, даже не посмотрев в нашу сторону, опустил руку на стол и лениво откинулся на спинку стула, внимательно слушая то, что говорил ему чем-то явно недовольный Ричард.

Джеймс смачно выругался, но карточку поднял.

– Шесть миллионов триста тысяч долларов, – с плохо скрываемым раздражением в голосе озвучил он новую ставку.

Вот теперь Уильямс привлёк внимание моего брата. Потому что Алекс, отвернувшись от отца, повернулся в нашу сторону и сразу впился в меня нечитаемым взглядом. Льдистые глаза пристально изучали меня, а холодные волны равнодушия разлетались брызгами и обжигающими каплями оседали на коже, оставляя красные точки ожогов. Складывалось ощущение, что он обладал сверхъестественной магической силой, контролирующей градус холода во взгляде: от арктических льдов до искрящегося на солнце голубого озера.

Сейчас никаких озёр не было и в помине. Лишь всеобъемлющая стужа и прочный лёд. Он перевёл свой колкий взгляд на бывшего друга, и сквозь прозрачную толщу стеклянных кусков потянулись едва заметные нити презрения. Он смотрел на него, как на насекомое, надоедливо жужжащее над ухом и раздражающее своим мерзким писком. И напряжённая поза Джеймса доказывала, что он тоже чувствовал это.  На лице брата мелькнула едва заметная усмешка, и он, отвернувшись от нас, спокойно расстегнул пуговицы и откинул полы пиджака в стороны. Посмотрев на часы, он устало вздохнул, будто вся эта ситуация неимоверно утомляла его, и, подняв карточку вверх, сказал:

– Семь миллионов долларов.

По залу раздались удивлённые шепотки, но аукционист сразу же призвал всех к тишине одним твёрдым ударом молотка.

– Семь миллионов долларов от участника под номером пять. Ставка принята. Кто предложит больше?

В зале стояла абсолютная тишина. Никто не предпринял попыток повысить предлагаемую цену.

Джеймса затрясло от злости.

– Семь миллионов долларов – раз…

Он так крепко стиснул челюсти, что я буквально слышала скрип его зубов.

– Семь миллионов долларов – два…

Костяшки сжатых кулаков приняли мертвенно-бледный цвет.

– Семь миллионов долларов – три. Продано участнику под номером пять, Александру Миллеру. – Раздался окончательный удар деревянного молотка, навсегда забирающий у Уильямса возможность приобрести столь редкой красоты камень.

– Ублюдок! – гневно выплюнул Джеймс под шквал неуместных аплодисментов каких-то дур, сидящих за соседним столиком и, резко встав, сказал, что ему нужно перекурить.

– Вот это да! – ахнула Трис, махая перед собой рукой, словно ей стало невыносимо душно. – Я хочу посмотреть на него хотя бы одним глазком. Как думаешь, Алекс согласится?

– Без понятия, – хмыкнула я и, поднявшись, пошла вслед за Джеймсом.

Я шла и мысленно готовила успокоительную речь. Думала и сама в это же не верила. Каким бы восхитительным не было ожерелье, я почему-то была уверена, что Алекс не просто так его приобрёл. Никогда не замечала у него тяги к покупке астрономически стоящих драгоценностей. Это больше походило на чётко спланированную акцию против бывшего лучшего друга. Алекс всегда бил открыто, но не одним смертоносным ударом, а несколькими точечными, хорошо продуманными, способными заставить раненую жертву истерично скакать под прицелом охотника и трепыхаться в предсмертных конвульсиях. Когда-то давно, после его тренировки по рукопашному бою, я спросила его, что он будет делать, если противник окажется сильнее. Он тогда ответил, что сила заключается не в теле, а в разуме.

– Если противник окажется сильнее, я достойно приму поражение, проанализирую его слабые места и в следующий раз буду бить только по ним.

Сидя на краю его кровати, я беззаботно болтала в воздухе ногами.

– А если у него нет слабых мест? – нахмурив лоб, наивно рассуждала я.

– Они есть у всех, – мягко проговорил он, присаживаясь передо мной на корточки и заправляя выбившуюся прядь волос мне за ухо. – Хотя бы одно, но оно есть!

Я нашла Джеймса там же у бассейна, где ещё пару часов назад Эван отравлял воздух удушливо-травяным запахом, напоминающим чад от горелых листьев. Он беспокойно ходил из стороны в сторону, делая нервные сигаретные затяжки.

– Джеймс, – позвала я его, остановившись в паре метров.

Он резко обернулся и, увидев меня, слегка расслабился.

– Иди в дом, Ви.

– Ты злишься, – констатировала я очевидный факт. – Но в этой идиотской ситуации есть плюс. Ты сэкономил кучу денег.

– Ты ни хрена не знаешь, – дёргался он. – Миллер просто пытается полностью перекрыть мне кислород.

– Это как-то связано с контрактами корпорации?

– Откуда знаешь? – сразу вскинулся он.

– Ходят слухи.

– И что же ты слышала?

– Что-то про завышенную неустойку.

– Это только верхушка айсберга, – неприятно хохотнул Джеймс, и черты его лица исказила жестокая усмешка.

Я отказывалась до конца принимать масштабы мстительности брата.

– Эти непонятные отношения между вами изрядно затянулись. Уверена, Алекс…

– Хватит, – озлобленно