Россия и становление сербской государственности. 1812–1856 - Елена Кудрявцева

Постоянное вмешательство России во внешнюю и внутреннюю политику Сербии не способствовало улучшению уже достаточно испорченных к тому времени русско-сербских отношений. Было очевидно, что российскому кабинету все труднее удерживать княжество в сфере своего влияния. Сербия, появившаяся на европейской политической арене благодаря русской помощи, все больше отдалялась от державы-покровительницы. Этот несомненный факт нельзя рассматривать лишь как проявление глубокой неблагодарности всего сербского народа. В то же время нельзя назвать причиной расхождения двух стран лишь «грубые методы» дипломатического давления России на сербское правительство. Главная причина лежит в различии национальных интересов двух государств, которое проявилось в данное время со всей очевидностью. Это различие обусловило окончание эпохи «покровительства», взаимоотношений ведущего и ведомого со всеми вытекающими отсюда конфликтами. Для России Сербия по-прежнему представляла собой регион высокой геополитической заинтересованности, в котором она хотела бы удержаться любыми способами. Но Сербия, точнее, ее правящая верхушка, встав на путь самостоятельного развития, избрала другие ориентиры для своей внешней и внутренней политики, нежели те, которые могла ей предложить покровительствующая держава. Сербское правительство предпочло более притягательную для него модель развития, усваивая западноевропейские либеральные общественно-политические идеи. Самодержавно-крепостническая Россия не могла конкурировать с ведущими европейскими государствами, пережившими к тому времени ряд буржуазных революций. Закономерность подобного развития взаимоотношений между двумя странами очевидна, так же как закономерным было неизбежное возвращение к союзническим отношениям и осознание общности целей на более позднем этапе исторического развития обеих стран.

Глава IV. Конец эпохи «покровительства»

1. Сербия и революционные события в Воеводине 1848–1849 гг.

Революционные события 1848–1849 гг. почти не захватили владений Османской империи: исключение составила лишь Валахия. Они не оказали значительного влияния и на Сербское княжество. Более того, объективно Сербия была вовлечена в подавление Венгерской революции, выступив при этом союзницей держав, признанных новой внешнеполитической доктриной неприятелями княжества, – Австрии и России. Этот на первый взгляд парадоксальный расклад политических сил явился следствием стремления сербского народа прийти на помощь своим единоплеменникам – сербам Воеводины, проживавшим на юге Австрийской империи в составе Венгерского королевства.

Начавшаяся в Австрии революция ускорила развитие либеральных настроений в княжестве, которые особенно ярко проявлялись в рядах учащейся молодежи. Определенное влияние на рост этих настроений оказали молодые сербы, получившие образование во Франции и Германии. К этому времени во французской столице находилась значительная группа учащихся из Сербии, часть из которых в 1848 г. присоединилась к парижскому Славянскому обществу, состоявшему в основном из польских эмигрантов[468]. На протяжении 40-х гг. XIX в. польские эмигранты имели большое влияние на формирование политических взглядов сербского общества. В 1843 г. А. Чарторыйский писал Александру Карагеоргиевичу: «Сербия и Польша имеют одинаковые интересы и известных врагов», имея в виду под государственными интересами национальную независимость, а под врагами – все тех же Австрию и Россию[469]. Лидер польской эмиграции искусно подталкивал сербское руководство к разрыву с Россией, в то время как сербский народ в целом был не готов сменить свои внешнеполитические симпатии, вслед за руководством княжества.

На волне антиавстрийских настроений в стране началось движение против сербов-австрийцев, занимавших места в правительстве, открыто выдвигались требования «удаления швабов»[470]. По этой причине в отставку ушел министр просвещения А. Янкович, на место которого был назначен русофил С. С. Тенка. В ночь с 12 на 13 марта 1848 г. по Белграду были расклеены прокламации революционного содержания. Следствием этого стал созыв специального Совета, обсуждавшего вопрос необходимости проведения реформ в Сербии. Уровень понимания этих реформ продемонстрировал выступивший на Совете секретарь белградской полиции Вукайлович, который обобщил настроения определенной части общества и их отношение к требованию расширения демократических свобод. Он заявил, что Сербии не за что бороться, поскольку она всего уже добилась: «Сербия обладает всеми свободами, за которые сейчас восстала Западная Европа; в своей народной скупщине Сербия имеет свой парламент; всякий серб может свободно носить оружие за поясом, у Сербии есть своя народная гвардия, а кто умеет писать, тот найдет и свободную печать»[471].

14 апреля 1848 г. сербская община в городе Сремски Карловци выдвинула требование об образовании Сербской Воеводины, куда вошли бы Баранья, Бачка, Банат и Срем. Сербская Воеводина выражала желание заключить политический союз с Триединым королевством (куда входили Хорватия, Славония и Далмация), что отвечало интересам Сербского княжества, поскольку такой союз способствовал консолидации южнославянских народов[472]. На Майской скупщине 1848 г. представители сербской общины провозгласили карловицкого митрополита Иосифа Раячича патриархом, а Стефана Шупликаца – воеводой. Во главе избранного правительства (Главного Одбора) встал Дж. Стратимирович. Скупщина объявила о политической самостоятельности Воеводины, входящей в состав Венгерского королевства. В 1847 г. венгерский парламент объявил венгерский язык официальным. Весной 1848 г. делегация сербов передала лидеру венгерских повстанцев Л. Кошуту петицию с просьбой признать равноправное существование сербского языка и сербской нации в королевстве. Кошут отказал, не пойдя навстречу пожеланиям сербов пользоваться своим языком в школах и местной сербской администрации[473]. Венгрия была не готова признать выделение Воеводины в самостоятельную политическую единицу и не приветствовала ее соединение с Хорватией. Венгерский палатин объявил решения Майской скупщины недействительными, и 10 июня войска под командованием генерала Храбровского совершили нападение на Сремски Карловци.

Александр Карагеоргиевич и сербское правительство поддержали требования воеводинских сербов. Гарашанин высказался за оказание им материальной и военной помощи. Существовала и оппозиция этому мнению – к ней принадлежал Вучич, но его голос терялся в общем хоре поддержки «братьев». Патриарх Раячич обратился к князю за помощью. И она не заставила себя ждать – в Воеводину пошли деньги, оружие, амуниция и войска. Вся помощь из Сербии оформлялась как действия добровольческих отрядов и организаций. Формально официальный Белград не предпринял конкретных шагов поддержки, оставшись сторонним наблюдателем конфликта на своих северных границах.

Европейские державы не были заинтересованы в какой-либо причастности Сербского княжества к революционным выступлениям. Франция возражала против оказания помощи австрийским сербам, поскольку этот шаг мог привести к непредсказуемым последствиям для стабильности Османской империи. Французский консул доносил в Париж: «Я верю, что сербское правительство активно готовится к войне против Турции. Помощь, которую оно послало сербам в Австрию, не только братская помощь, но в то же время и подготовка к войне против Турции за свою независимость»[474]. Кроме того, поддержка австрийских сербов могла послужить сигналом к объединению всех южнославянских народов и началу совместных действий против угнетателей.

Россия, безусловно, также была заинтересована в сохранении мира и порядка в Сербии. Это традиционное пожелание должен был довести до сведения сербского правительства специальный чиновник Министерства иностранных дел Соколов.

Османские власти, со своей стороны, не поощряли вмешательства Сербии в австрийские дела. Их не могла не насторожить практическая консолидация славянских сил, выходящая за рамки теоретических построений. К тому же их пугало неизбежное усиление роли России в организации возможного общеславянского движения. Когда стало ясно, что революционные события не перекинутся на Сербию, Порта нашла возможным поощрить миролюбивые действия Александра Карагеоргиевича и присвоила ему высшее военное звание – мушира османской армии[475].

Таким образом, Сербское княжество оказалось в фокусе пристального внимания всех ведущих европейских держав, которым было небезразлично поведение сербского правительства. Вышедшая в 1848 г. статья Е. Груича «Обзор государства» соответствовала настроениям либеральных кругов княжества. В ней автор писал: «Народ наш не свободен ни во внутренней, ни во внешней политике. Во внешней – потому что платит Турции харач. Во внутренней – потому что… он лишь средство, которое то одно, то другое (государство. – Е. К.) употребляет со своей целью»[476]. Сложившаяся вокруг Сербии ситуация проиллюстрировала это высказывание наилучшим образом: в условиях революционного кризиса все заинтересованные державы сходились во мнении о необходимости поддержания спокойствия в княжестве.