Нф-100: Небо в зеленой воде - Ольга Скубицкая

Сначала я встревожилась. 'Если рвану в прошлое прямо сейчас, мое покинутое тело упадет с огромной высоты и разобьется'. - Но вовремя догадалась, что англичанину все равно придется спасать меня, хочет он этого или нет.

Уходили в небытие минуты, но душа все ни как не могла прорваться в недра памяти и, вдобавок ко всему, я мучилась ожиданием.

- Все это уже с нами было, - прошептала я, зная, что он все равно меня услышит.

Лицо напротив прояснилось, вернулось знакомое отстраненно-равнодушное выражение, и это, к моему удивлению, принесло облегчение.

- Нет, не было. Кроме бликов, ты же тоже видишь их?

- Да.

- Почему ты двигаешься?

- Не знаю, это словно неотделимая часть настоящего положения, как ритуал, мне просто хочется. - Чем больше мы кружились, тем сильнее его лицо снова возвращалось к глупой умиротворенности, как у грудного дитя или умалишенного взрослого. Это настолько не сочеталось с образом Даниэля, что, несмотря на органичность полета, я попыталась сбросить наваждение и насторожилась. А затем постаралась замедлить движения, впрочем, не желая их окончательно прекращать, что принесло свои плоды.

- Пора, прекратить, пора возвращаться, - наконец опомнился мой спутник, начиная с трудом разворачивать энергию в обратную сторону.

- Нет, подожди, - заупрямилась я, - еще немного.

Я чувствовала, что это все со мной точно уже происходило, более того, не только со мной, с нами обоими. Опыт подсказывал, что такое затуманенное состояние разума в сочетании с ощущением дежавю ведут к неминуемому погружению, но вот что странно: текли секунды, накапливаясь в минуты, а оно все не начиналось. Иногда, как перед погружением, реальность смывалась в темные цветовые пятна, но потом снова обретала привычную резкость. Душа будто билась о невидимую преграду, словно преодолев одни глубины, не могла прорваться в более низкие слои. Если бы я была дайвером, а память бескрайним океаном, то можно было бы сказать, что там, куда я пыталась нырнуть, слишком высокое давление или же я исчерпала весь запас кислорода.

- Арина, что? - Даниэль непонимающе взирал на меня, стараясь не взмахивать больше руками, но ему не всегда это удавалось.

Я тщетно силилась протиснуться пузырьками в прошлое, но, поняв бесполезность попыток, прекратила и сдалась.

- Давай спускаться, я продрогла до костей. - Только теперь по-настоящему почувствовала, какой обжигающий холод охватывал нас там, куда мы умудрились забраться.

Объединив усилия, мы остановили танец, телу это трудно далось, сила убеждала продолжать. Поглядев вниз, я ужаснулась и одновременно почувствовала, что с усилием втягиваю разряженный воздух.

Он потянул меня за собой вниз. Спускались мы, будучи уже в своем уме, и значительно быстрее подъема. Ветер свистел в ушах, кожу омывало студеными потоками. Поравнявшись с моим окном, я развернулась к англичанину.

- Такое с нами уже было. От всего этого мельтешения я стала вспоминать вторую из своих жизней.

- Глупости. Ничего подобного ранее не происходило, ведь я помню о нас все. Летать мы можем только разбуженные оба, ни в пятнадцатом веке, ни в предыдущей жизни этого не происходило, в остальных мы даже не встречались, а значит, и говорить не о чем.

- Нет, было. Кстати, что же это было? - спрашивая скорее себя, чем его, упорствовала я.

- Не в прошлой жизни, и не с Тео и Элизой, но это точно уже случалось.

Хотела пригласить англичанина внутрь, беседовать, паря в воздухе, было, конечно, удобно, только в отсыревшей одежде очень уж неприятно, но затем передумала. На горизонте просвечивались сквозь темноту розоватые пятна, указывая на приближающийся рассвет, и я запоздало решила следовать рамкам приличия, для этого пришлось разговаривать прямо перед окном.

- Почему ты так уверен в моей неправоте? - допытывалась я. - Сила в нас подчиняется своим законам, о которых мы знаем еще так мало.

- Потому что я, в отличие от тебя, помню все свое прошлое полностью, - зависнув напротив и сложив руки на груди, ответил Даниэль.

- Раз ты считаешь, что все давно постиг, мистер большая энциклопедия, может, выдвинешь свою версию? Чужие крушить гораздо легче. - Я снова начинала закипать и пениться, как сбегающее вишневое варенье.

Он отвернулся и, глядя на проступающие на горизонте светлые мазки восхода, стал задумчиво цедить слова.

- Возможно, своего рода процесс восстановления. Сила таким образом соединяется или аккумулирует энергию, например.

- Половины силы в нас все время стремятся соединиться, и в удобные моменты это удается, но для чего? Вот в чем вопрос. Ну, допустим, ты прав, но я испытывала стойкое ощущение погружения, словно душа пыталась проникнуть в прошлое, к тому же, присутствовала внутренняя уверенность в том, что все эти манипуляции в воздухе уже случались со мной, точнее, с нами.

- Еще раз повторяю для непонятливых - да, ты не вспомнила еще одну из своих жизней, но первое погружение в неизведанное прошлое получается, только если в настоящем происходит нечто, напоминающее события из прошлой жизни. Каждую из жизней впервые я вспоминал, только если в реальности испытывал что-то схожее с моментом прошлого, в который стремилась погрузиться душа. Впервые я увяз в прошлом, когда задыхался, и попал в тот момент восемнадцатого века, где меня душили, об этом я тебе рассказывал. А бег на дистанцию в три километра закончился для меня пробуждением в теле охотящегося кочевника.

Ну, если конечно предположить, что ты умела летать в существовании между Древним Египтом и Швейцарией средних веков ... - он немного помедлил. - Но ты не умела, черт подери, потому, что я в том временном промежутке тебя не встречал и, соответственно, не был разбужен. А просто так люди не летают. - Он тоже начинал заводиться.

Увидев его в музее, я и подумать не могла, что во мне когда-нибудь найдется достаточно смелости препираться с этим холодящим кровь мужчиной, тем более в воздухе на высоте второго этажа. На это просто не хватило бы воображения.

- Люди и в прошлое проваливаться не способны, а ты сам находишься, если мне не изменяет память, в твердой уверенности, что мы не люди. Как ты вообще можешь нас укладывать в какие-то правила, если и близко не представляешь, что это, и с чем это едят. Говорю тебе, это уже было, помнит не тело, помнит внутренняя сущность. - От нетерпения я топнула ногой в воздухе.

- Ты упертая, как не знаю что. Откуда в одном человеке столько раздражающих качеств сразу. - Он хлестнул меня своим коронным ужасающим взглядом, и по спине побежали мурашки. 'Моментально придавать лицу налет высокомерной дьявольщины - его конек'. - Глаза в темноте казались бездонными и опасными, как черные дыры в бесконечном космосе. Пожалуй, на этот раз он переполнил чашу моего терпения. - 'Ну почему ни одна из наших встреч не может закончиться миром'.

- Все! Хватит! Предлагаю вечер экспериментов считать закрытым, - высокомерно произнесла я, стараясь не сорваться на крик. Влетела в окно и хлопнула створкой перед лицом господина Вильсона. Жесткие губы скривились, а я еще несколько минут наблюдала за тем, как он опускается вдоль стены гостиницы, а затем удаляется уже пешком неспешным прогулочным шагом, словно не парил несколько минут назад под облаками, а совершал вечерний моцион.

Закрыв жалюзи, я стянула с себя мерзко липкую сырую одежду. Комната окоченела из-за оставленного открытым на всю ночь окна, в ней было немногим теплее, чем на улице. Отправившись в ванну, я встала под горячие душевые струи, и только основательно прогревшись, окончила водные процедуры и юркнула под одеяло. Количество вопросов опять превалировало над ответами. С одной стороны, меня распирало любопытство. Я точно идентифицировала попытку души проникнуть в прошлое, но почему же в этот раз ничего не вышло? С другой стороны, вспомнилась омерзительная сцена ярости, рвущейся наружу и крушащей все на своем пути, и мне захотелось тут же сбежать куда-нибудь подальше, вскочить и немедленно собрать вещи. Остановило лишь чистое, не затуманенное эмоциями, знание - убежать от себя невозможно, а, значит, отдаюсь в руки мудрого жизненного потока.

Иногда просто не имеет смысла бороться с течением, жизнь умнее, она лучше знает, как преодолеть очередной крутой поворот или порог. После долгих метаний я научилась доверять ей, и когда чувствовала, что силы на исходе и сопротивление бесполезно, просто позволяла жизненному течению вынести меня туда, куда ему заблагорассудится.

Слишком устала я за этот длинный день, и еще более длинные вечер и ночь, но, засыпая, думала лишь о незабываемом парении в бездонной пучине неба, и боюсь, что при этом безумно улыбалась.

Там, где Я

У каждого есть шкала самых неприятных ощущений, способных в дальнейшем испортить любой даже очень радостный, безмятежный и позитивный день. Вам может, присниться кошмар, и утро омрачится впечатлениями от криков и ужаса, к тому же дополнится влажными простынями, пропитанными холодным потом. Вы можете открыть глаза и увидеть за окном плотно сгустившиеся тучи и мерзко моросящий дождь, при том, что машина в ремонте, а на работу все равно нужно идти. И самое неприятное, по шкале моих личных ощущений, это если за час или полтора до самостоятельного пробуждения или пробуждения при помощи приятных звуков будильника - птичьего щебета или журчащего морского прилива, вас будит звонок телефона, с мелодией, не предвещающей ничего хорошего. Звонок с 'любимой' работы. У одного из моих знакомых на такой звонок установлен гимн Российской Федерации. Где он работает, признаваться не буду, могу лишь констатировать, что, по его словам, при звучании этой мелодии он никак не может отучить себя вскакивать и вытягиваться по стойке смирно, застань она его даже в постели в позднее время суток. При этом менять мотивчик он не желает, ссылаясь на стойкую его ассоциацию с работой. Ничего не поделаешь, в наше время люди самовыражаются всеми возможными способами, в том числе, излюбленными рингтонами в телефонах.