До встречи с тобой - Джоджо Мойес

Я бы выделила несколько вариантов реакции на Уилла обычных людей — Камилла Трейнор, вероятно, назвала бы их рабочим классом. Большинство пялились. Кое-кто жалостливо улыбался, выражал сочувствие или спрашивал у меня театральным шепотом, что случилось. Мне часто хотелось ответить: «Поссорился с секретной разведкой», просто чтобы посмотреть на реакцию, но я сдерживалась.

И вот что я вам скажу о среднем классе. Они делают вид, будто не смотрят, но на самом деле смотрят. Они слишком вежливы, чтобы по-настоящему пялиться. Вместо этого они проделывают странный трюк: ловят Уилла в поле зрения и старательно не смотрят на него. А когда он проезжает, немедленно глядят ему вслед, даже если продолжают с кем-то беседовать. Но говорят не о нем. Потому что это было бы грубо.

Мы пробирались через фойе симфонического зала, где элегантные люди стояли небольшими группами с сумками и программками в одной руке и джином с тоником в другой, и я видела, как подобная реакция пробегает по ним едва заметной рябью, сопровождавшей нас до партера. Не знаю, заметил ли Уилл. Иногда мне казалось, что он мог справиться с этим, только притворившись, будто ничего не видит.

Мы заняли свои места — два человека перед центральным блоком сидений. Справа от нас находился еще один мужчина в инвалидном кресле, жизнерадостно болтавший с двумя женщинами, сидевшими по бокам от него. Я наблюдала за ними, надеясь, что Уилл тоже их заметит. Но он смотрел вперед, вжав голову в плечи, словно пытаясь стать невидимым.

«Ничего не получится», — произнес внутренний голос.

— Вам что-нибудь нужно? — прошептала я.

— Нет, — покачал он головой и сглотнул. — Вообще-то, да. Мне что-то впивается в шею.

Я наклонилась, провела пальцем по воротнику и обнаружила нейлоновый ярлык. Я потянула за него, надеясь оторвать, но он оказался упрямым.

— Новая рубашка. Вам правда неудобно?

— Нет. Я просто решил пошутить.

— У нас в сумке есть ножницы?

— Не знаю, Кларк. Вообще-то, я редко собираю ее самостоятельно.

Ножниц не было. Я оглянулась на зрителей, которые рассаживались по местам, перешептывались и изучали программки. Если Уилл не сможет расслабиться и сосредоточиться на музыке, вечер пройдет впустую. Я не могу позволить себе второй неудачи.

— Не двигайтесь, — велела я.

— Что…

Прежде чем он успел договорить, я наклонилась, осторожно отвела его воротник от шеи, прикоснулась к ткани губами и зажала чертов ярлык передними зубами. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы его отгрызть, и я закрыла глаза, пытаясь игнорировать запах чистого мужского тела, теплоту кожи, неуместность моих действий. Наконец я ощутила, как ярлык поддается. Я отдернула голову и триумфально распахнула глаза, держа в зубах оторванный ярлык.

— Готово! — Я вынула ярлык изо рта и зашвырнула за кресла. Уилл смотрел на меня. — Что? — Я обернулась и застала врасплох несколько зрителей, которые немедленно нашли в своих программках что-то очень интересное. Затем повернулась к Уиллу. — Да ладно, можно подумать, они ни разу не видели, как девушка грызет воротник парня.

Похоже, мне удалось ненадолго заткнуть ему рот. Уилл пару раз моргнул и попытался покачать головой. Я с удивлением обнаружила, что его шея густо покраснела.

Я поправила юбку.

— Как бы то ни было, — добавила я, — нам обоим следует радоваться, что ярлык был не на брюках.

Прежде чем он успел ответить, вошли оркестранты в смокингах и нарядных платьях, и зрители замолчали. Я невольно ощутила легкий трепет волнения. Я положила руки на колени и выпрямила спину. Оркестранты начали настраивать инструменты, и внезапно зал наполнился единственным звуком — я никогда не слышала ничего более живого, более трехмерного. Волоски встали дыбом, перехватило дыхание.

Уилл покосился на меня, его лицо еще хранило следы веселья. «Прекрасно, — как бы говорил он. — Мы получим от этого удовольствие».

Дирижер вышел вперед, дважды постучал по пюпитру, и наступила полная тишина. Я ощутила, как зрители в нетерпении замерли, полные ожиданий. Затем он опустил свою палочку, и внезапно все наполнилось чистым звуком. Я ощущала музыку как нечто материальное — она не просто струилась мне в уши, но лилась сквозь меня, затопляя зал, до предела обостряя мои чувства. По коже побежали мурашки, ладони вспотели. Уилл не описывал ничего подобного. А я еще думала, что мне будет скучно! Я в жизни не слышала ничего столь прекрасного.

Музыка пробудила мое воображение, я думала о том, о чем не думала много лет, меня охватили давно забытые чувства, а новые чувства и мысли унеслись прочь, как будто само восприятие растянулось и утратило форму. Это было даже чересчур, но мне не хотелось, чтобы это закончилось. Мне хотелось сидеть в зале вечно. Я украдкой посмотрела на Уилла. Он выглядел восторженным и свободным. Я отвернулась, внезапно испугавшись смотреть на него. Я боялась того, что он мог испытывать, глубины его утраты, меры его страхов. Жизнь Уилла Трейнора стократ превосходила все, что я когда-либо испытывала. Кто я такая, чтобы указывать ему, как жить дальше?

Друг Уилла оставил записку с приглашением пройти за кулисы и увидеться с ним после концерта, но Уилл не захотел. Я попыталась его переубедить, но по выпяченной челюсти поняла, что это бесполезно. Я не могла его винить. Я помнила, как на него смотрел бывший сослуживец — со смесью жалости, отвращения и тайного глубокого облегчения, оттого что его минула чаша сия. Думаю, Уилл давно пресытился подобными встречами.

Мы подождали, пока зрители разойдутся, затем я выкатила кресло с Уиллом из зала, спустила в лифте на парковку и без приключений загрузила в машину. Я почти ничего не говорила, в голове продолжала звучать музыка, и я не хотела, чтобы она замолкла. Я все вспоминала, насколько друг Уилла казался поглощенным игрой. Я прежде не сознавала, что музыка может отпереть закрытые двери, перенести в мир, которого не представлял даже сам композитор. Музыка оставляет отпечаток в окружающем воздухе, как будто несешь ее остатки с собой. Когда мы сидели в зале, я на какое-то время совершенно забыла о Уилле.

Мы остановились у флигеля. Перед нами, едва выступая над стеной, восседал на вершине холма залитый светом полной луны замок, безмятежно озирая окрестности.

— Итак, классическая музыка не для вас.

Я посмотрела в зеркало заднего вида. Уилл улыбался.

— Мне ни капельки не понравилось.

— Я заметил.

— Особенно мне не понравился тот отрывок в самом конце, когда скрипка играла одна, без оркестра.

— Я заметил, что вам не понравился этот отрывок. Более того, мне показалось, что на ваши глаза навернулись слезы отвращения.