Евреи, которых не было. Кн. I - Андрей Буровский

Уже во время осады Иерусалима на сторону римлян перебежал еще один иудей – Иоханан бен Заккай. Из осажденного города не так просто было выбраться. Иоханан придумал способ, мягко говоря, не самый нравственный: его ученики выбежали на улицу с рыданиями, что дорогой учгтель умер от заразной болезни. Городские власти тут же позволили похоронить «умершего» за пределами города, между стенами Иерусалима и валами осаждающих римлян. Посыпая голову пеплом, раздирая на себе одежды и завывая должным образом, ученики вынесли за городские стены заколоченный гроб… и принесли его прямиком к шатру Веспасиана. Там «воскресший» Иоханан долго пророчествовал и в конце концов попросил Веспасиана: если он станет императором, пусть он позволит Иоханану бен Заккаю с его учениками основать в каком-нибудь из городов Палестины школу – для изучения еврейских законов и преданий.

Чуть позже царица Береника, дочь царя Агриппы I, вступит в бурный роман с Титом Флавием – прямо под стенами Иерусалима. Возможно, Береника была совершенно очарована прелестями Тита и страстно в него влюблена; но ведь тоже не Бог весть какой перл племенной солидарности.

Я рассказываю это для того, чтобы еще раз показать – единства в рядах иудеев было не так уж много. Не все хотели войны, а из тех, кто хотел и воевал, уцелели немногие.

Воевать с Римом было безумием? Несомненно. Но, в конце концов, и оборона Киева в 1242 году от монголов была совершенным безумием. Гораздо разумнее было бы отворить ворота, заплатить дань и жить себе дальше спокойно.

Вся эпопея Белого движения – такой же акт безумия, попытка кучки людей идти против обезумевших вооруженных толп. Помните Булгакова? «С офицерами расправляются. Таким и надо. Их восемьсот человек на весь город, а они дурака валяли. Пришел Петлюра, а у него миллион войска» [60, с. 180].

убийц, к сожалению, крайне трудно установить сколько-нибудь достоверно.

Единственные, кто спасся при штурме Иерусалима, — это христиане. Было ведь сказано Христом: «Скоро разрушится сей город, и не останется камня на камне». Христиане поверили, и ушли из Иерусалима заранее. А кого Яхве решил погубить, тем не дал пойти за Христом.

Характерно сказанное Веспасианом уже при осаде Иерусалима. Когда его упрекнули в нежелании идти на штурм, тот высказался вполне определенно. Мол, зачем рисковать своими воинами, если можно просто подождать, когда евреи перебьют друг друга (это опять про солидарность). И расчеты Веспасиана, кстати, оправдались целиком и полностью.

После того, как Веспасиан стал императором, в 69 году во главе армии стал его сын, Тит Флавий. Тит впервые в истории применил то, что можно назвать «тактикой выжженной земли», — в мятежных областях он сжигал посевы, вырубал оливковые рощи и фруктовые сады. Ни Яхве, ни пророки почему-то не явились, чтобы кормить свой народ (наверное, чем-то были очень заняты, а может, хотели в очередной раз «испытать» иудеев). Тит Флавий осадил Иерусалим и здесь тоже вырубил все леса вокруг города. «Земля обнажилась, как целина» – красиво сказал Иосиф Флавий [59, с. 80]. Впрочем, уникальные бальзамовые деревья вырвали с корнем сами иудеи – не хотели, чтобы деревья достались врагу. После пяти месяцев осады, в августе 70 года, Тит Флавий взял мятежный город штурмом, разрушил его и сжег Иерусалимский храм.

Восставать против римлян было безумием, сущей бессмыслицей со стороны зелотов. Иудея не могла не быть раздавлена – и ее раздавили по всем правилам воинского и политического искусства. В 73 году пала Масада, последняя твердыня сикариев. Не желая сдаваться и не имея сил воевать, сикарии перебили друг друга. Когда римляне ворвались в крепость, в ней было всего пятеро живых существ: две женщины и три ребенка. Вообще-то, сикарии убили всех женщин и детей в крепости, и почему они оставили в живых именно этих, никому не известно. После штурма Масады мятежная провинция замирилась на долгие сорок лет, до очередного восстания.

Сразу скажу: у восставших иудеев не было ни одного, в том числе и самого ничтожного шанса. Даже сумей они задавить массой, истребить легионы Тита Флавия, отдавая десятки жизней за одну (что уже совершенно невероятно), — и тогда колоссальная империя очень мало пострадала бы. Она просто-напросто двинула бы в Иудею еще одну армию, побольше, и эта вторая армия довела бы дело до конца. Тем не менее и зелоты, и тем более сикарии вели себя не хуже, чем «лесные братья» Литвы и Западной Украины.

В рядах же самих иудеев не было согласия: мало того, что сторонники синедриона пытались сдать Иерусалим, многие иудеи и самаряне получили название «верноподданные» – это были те, кто перешел на сторону Рима уже в ходе войны.

Еще в 67 году на сторону римлян перебежал полководец Ио-сеф бен Маттийаху. Он стал рабом самого императора Веспасиана; по прошествии некоторого времени Веспасиан Флавий отпустил Иосифа на свободу. Так поступали большинство римлян, — вольноотпущенники работали лучше рабов, а связь хозяина и вольноотпущенника, напоминавшая феодальные отношения вассалитета, сохранялась всю их жизнь. По римским законам, вольноотпущенник принимал фамилию хозяина, отпустившего его на свободу. Вольноотпущенник Веспасиана вошел в историю как автор «Иудейской войны», Иосиф Флавий.

Уже во время осады Иерусалима на сторону римлян перебежал еще один иудей – Иоханан бен Заккай. Из осажденного города не так просто было выбраться. Иоханан придумал способ, мягко говоря, не самый нравственный: его ученики выбежали на улицу с рыданиями, что дорогой учгтель умер от заразной болезни. Городские власти тут же позволили похоронить «умершего» за пределами города, между стенами Иерусалима и валами осаждающих римлян. Посыпая голову пеплом, раздирая на себе одежды и завывая должным образом, ученики вынесли за городские стены заколоченный гроб… и принесли его прямиком к шатру Веспасиана. Там «воскресший» Иоханан долго пророчествовал ив конце концов попросил Веспасиана: если он станет императором, пусть он позволит Иоханану бен Заккаю с его учениками основать в каком-нибудь из городов Палестины школу – для изучения еврейских законов и преданий.

Чуть позже царица Береника, дочь царя Агриппы I, вступит в бурный роман с Титом Флавием – прямо под стенами Иерусалима. Возможно, Береника была совершенно очарована прелестями Тита и страстно в него влюблена; но ведь тоже не Бог весть какой перл племенной солидарности.

Я рассказываю это для того, чтобы еще раз показать – единства в рядах иудеев было не так уж много. Не все хотели войны, а из тех, кто хотел и воевал, уцелели немногие.

Воевать с Римом было безумием? Несомненно. Но, в конце концов, и оборона Киева в 1242 году от монголов была совершенным безумием. Гораздо разумнее было бы отворить ворота, заплатить дань и жить себе дальше спокойно.

Вся эпопея Белого движения – такой же акт безумия, попытка кучки людей идти против обезумевших вооруженных толп. Помните Булгакова? «С офицерами расправляются. Таким и надо. Их восемьсот человек на весь город, а они дурака валяли. Пришел Петлюра, а у него миллион войска» [60, с. 180].

Безумием были польские восстания и 1830, и 1863 годов. Российская империя не могла не задавить поляков, и она их последовательно давила, а оставшихся в живых погнала в Сибирь в кандалах.

Иудеи были несравненно менее культурны, чем римляне; шла война античной культуры с Древним Востоком. Армии, способной потягаться с римской, у иудеев не было (и ни у кого тогда не было). Война зелотов и сикариев была жестокой мужицкой войной, в которой солдаты-партизаны бросаются на копья, чтобы другие могли добраться до врага, пока его копье занято трупом; войной, в которой умирающие пытаются в свои последние минуты вцепиться в закованную в металл ногу легионера зубами, а захваченного в плен врага разрывают на части, откусывая ему уши и вытыкая пальцами глаза. Все это не очень эстетично, не благородно и вызывает скорее спазму тошноты, чем величавое чувство шагов истории. Это вам не Милорадович, кричащий под Смоленском в августе 1812: «Виват, французы! Нет, ну как наступают, шельмы, а?! Виват, французы!». Это вам не спокойное мужество адмирала Нельсона: «Англия надеется, что каждый до конца выполнит свой долг».

В Иудейской войне, по крайней мере, со стороны иудеев, нет уважения к неприятелю, этого спокойного мужества солдат-граждан (как у солдат Рима и много позже – Британии Нельсона), нет благородства солдат-аристократов (как у французского и русского). Есть утробная ненависть к врагу и такая же утробная жестокость – и к врагу, и к самим себе. Но ведь именно так воевали казаки на Украине, сипаи в Индии, испанцы в 1806 году, при нашествии Наполеона.

Позволю себе отнести и Иудейскую войну, и восстание Бар-Кохбы к тому же классу явлений. Но, вообще-то, речь в этой главе шла о самой по себе способности евреев участвовать в военных действиях…