Лабиринт №7 - Сергей Васильцев

быть у нас оттого так много алкашей, что молодок не хватает?

Как тут не поверить в закон равновесия? Как только судьба что-нибудь отнимает, она тут же подсовывает что-то взамен.

– Вы верите в судьбу? – пробормотал размышляющий.

– В судьбу не верить нельзя. У нас против нее никаких шансов. И все-таки иногда очень хочется, чтобы она была к нам чуточку добрее.

Сергей продолжал произносить слова и двигаться, но делал это словно бы под гипнозом. Тело Евдокии становилось все более провокационным, и развитие сюжета продолжалось до того ожидаемо, что скорее напоминало рекламный ролик. А сам герой – попугая с единственным слоганом в башке: «Не уходи!»

Кожа у нее была удивительно нежная.

Ночь выдалась длинной и бессонной. А когда он все-таки забылся на несколько минут, то увидел пирамиду, которая вращалась в аморфном пространстве, поблескивая гранями, и в каждой ее плоскости – свое лицо. «К чему бы это?» – подумал Сергей еще во сне. Не нашел ответа и начал просыпаться. Ощутив его пробуждение своей кошачьей сущностью, рядом зашевелилась Даша.

– Ты был таким жадным этой ночью. – Она приоткрыла глаза и потянулась, окинув комнату плавающим взглядом.

– Моя доктрина существования в очередной раз развалилась на части.

– Мне нравится слушать, как бьется твое сердце. Мы еще увидимся?

– А может быть и не стоит строить никаких доктрин?

– У меня до сих пор бродят колики по животу. Такие легкие мурашечки.

– Я навертел слоеный пирог из разных смыслов и теперь не могу его проглотить.

– А еще ты так забавно ворочаешься во сне. Прямо как медвежонок.

– А может быть сон и есть ключ ко всем версиям существования? Недаром же еще у древних хазаров числятся ловцы сновидений. Они же – главные провидцы. Или не у хазаров? Не помню. Медведь – это опасность. Он уже приходил ко мне один раз.

– А я тогда так сильно прижалась к тебе, что чуть не получила удовольствие. Одна. Представляешь? Мы выполнены по особому заказу – друг для друга – и только. Это какая-то особая ошибка природы. Я так давно хотела это сказать.

– Взаимодействие души и тела можно представить как две точки, живущие по разные стороны плоскости. Я бы так изобразил границу жизни и смерти. И душа там – за этой гранью, «по ту строну», потому что смерть ее не касается. Но проекция души на плоскость не совпадает с проекцией тела. Она всегда впереди. И знает главное – что будет.

– Я тебе уже говорила, что ты мог бы быть прекрасным мужем… Не бойся – не для меня!

– А раз она знает, что будет, то ей приходится все время оборачиваться и готовить тело к свершившемуся событию, как к будущей данности. Поэтому провидцы всего лишь умеют читать у себя в душе. У них проекция совпадает. А еще мы видим сны. И сквозь них проходит весь мир. Как?.. Утлая идея.

– Мой мир течет сейчас через тебя. Но ты меня совсем не слышишь.

– Я уже здесь. Кажется.

– Что у тебя на душе?

– Кошки скребут.

– Из-за меня? – она приподнялась на локте.

– Нет, конечно. Ты – моя спасительница.

– Не надо преувеличивать. Просто должен же ты высказать то, что накипело.

– Накипело? Пожалуй. Но давай лучше помолчим, – она согласно прильнула к нему губами. Выходило, что ей становилось хорошо, когда им обоим было плохо. Или он теперь это придумал? В конце концов ее губы высосали из него остатки мыслей. И стало тепло и уютно. Прежнее ощущение нежности затопило его мозги.

Бывает так, что любовь концентрируется в молчании. Любовь?

«Мы любим иногда, не ведая о том, но часто бред пустой Любовью мы зовем», – резюмировал некогда Мольер. Быть может, в этом и есть сермяжная правда жизни?

Подойдя утром к зеркалу, он обнаружил там человека с растроганным и глуповатым выражением лица. Ему стало стыдно, что он при своей сноровке так обмишурился. Но волна расслабленной чувственности, снова прокатившаяся сквозь него, оставила после себя только одно – покой насытившегося тела.

Оглянувшись, он увидел Евдокию, которая расчесывалась, завернувшись в банное полотенце. Сергей никогда не замечал, что у нее такие длинные, густые, вьющиеся волосы. Как ей удавалось их прятать? Как это у него получалось ничего не видеть вокруг!

Он смотрел на нее и думал, что женщины в критическом возрасте становятся особенно – он никак не мог подобрать слово: прелестны? – нет, привлекательны? – не то, пикантны? – в точку. Очарование зрелого возраста…

– Что мы решаем? – проговорила Евдокия, стягивая на затылке тугой узел.

– Что? – испугался Сергей.

– Я про Настеньку…

– О Господи! А что про нее решать?

– Так-таки все и оставить?

– А как? Как можно судить человека только по одному поступку? – сказал он, думая скорее про себя. – Мы ведь не знаем, ни того, что она делала «до», ни того, что собирается делать «после». У каждого должно быть право на собственную стратегию поведения.

– Я знаю – это раз. Так можно и любое убийство оправдать – это два.

– Верно, – согласился он. – Однако делать мы все равно ничего не будем. И без нее проблем хватает. – Последнюю фразу каждый понял по-своему.

– На все воля Божья. Так? Какое у тебя зеркало забавное! – восхитилась гостья. – Как будто с двойным дном. – И хозяин обрадовался смене направления утренней беседы и пошел готовить завтрак.

Притворив дверь за своей гостьей, Сергей пошел мыть посуду. Обнаружил пустоту в холодильнике и начал собираться.

«До чего все-таки женщины заражены любовностью, – думал он, направляясь в ближайший супермаркет. – Они даже на службе стремятся установить сердечные отношения, чтобы наполнить свой мир эмоциями. Это физиология».

Впрочем, на выходе из магазина он успел полаяться с кассиршей и тут же изменил свое мнение. Попробовал сосредоточиться на проблемах текущей жизни. А в ней теперь он был: 1. безработным; 2. свободным от всяческих обязательств; 3. искателем потерянного счастья; 4. обладателем неких раритетов, о цене и значении которых представления не имел. Еще у него были друзья, родные и Анна. А теперь и Евдокия. Но думать о ней сейчас особенно не хотелось. То ли к стыду, то ли от стыда.

Позвонил Анне, но у нее сработал автоответчик. И так весь день.

– Хочу много позитива! – пробормотал он, болтаясь по квартире. – Но где искать?

У родителей, между прочим, надвигался очередной юбилей их совместной жизни. Так что можно было переключиться на мысли о визите, подарке и прочей ерунде.

Он вспомнил о пачках денег, рассованных по карманам его куртки, и обрадовался, что