Лабиринт №7 - Сергей Васильцев

(Volvo S-80, не то что бы для престижа, но раз положено…), кабинет (без излишеств), референта (молодой, умный), секретаршу (зрелая, исполнительная, знающая) и пр., и пр. Был вхож в различные структуры, но этим не злоупотреблял. И жил, не спеша пробираясь сквозь политическую помойку. И неплохо, надо сказать, поживал. Принадлежность к истеблишменту не особенно отражалось на его характере и аппетите.

В кабинете его встретила секретарша. У нее были длинные ноги. Но именно при таких ногах тело выглядело непропорционально коротким. И ничто в ней не отвлекало начальника от добропорядочного здравомыслия.

– Сергей Николаевич, Вас ожидают, – сказала дама многозначительно.

– И?

– Я подумала…

«Пусть подождет», – хотел сказать он, но выговорил вместо этого:

– Просите.

В комнате появился высокий блондин с холодным пружинящим взглядом. Цвет глаз само собой – голубой. Стрижен по-военному. Костюм – черный с иголочки. На туфлях ни пылинки. Рукопожатие жесткое, как капкан.

– Вам звонили, – отрекомендовался гость.

– Да, я в курсе. Кофе?

– Согласен.

Мужчины разместились напротив друг друга и молчали, пока секретарша вносила поднос и сервировала стол. Сергей бросил кусочек сахара в свою чашку, помешал содержимое, позвякивая ложечкой о фарфор, и сделал пару глотков, отметив миндальный привкус напитка. Гость пригубил свою чашку и вернул ее на поднос.

– Я за бумагами.

– Они готовы.

Хозяин кабинета вынул из сейфа и передал ему объемистый пакет. Тот встал и достал из кармана мобильник.

– Материал получен, – сказал. – Да.. Да.. Так точно… Вам позвонят. – Это Сергею. – Разрешите повесить трубку. – Повернулся на каблуках и вышел из помещения.

– Остается только ждать, – устало сказал государственный служащий и прикрыл глаза. И тут ему стало душно. Затошнило. Рубашка прилипла к телу.

– С чего бы? – подумал он вяло. – Я и не ел ничего почти на этом хрéновом фуршете. Надо бы освежиться.

Он прошел приемную, стараясь не глядеть в сторону секретарши, добрел до сортира, запер дверь и упал, ударившись головой о край унитаза. И не боль, а тяжесть выдавила сознание, обратив мир в пустоту.

– Это я умер, – констатировал Сергей, глядя на себя со стороны. – Любопытно… Собственно, а зачем мне тело? Дурацкий вопрос – чтобы действовать. А действовать зачем? Чтобы чувствовать. «Чувствую – стало быть существую», – так кажется. А существовать? – И ему отчаянно захотелось стереть зеленоватую пену, облепившую губы.

– Кончай разглагольствовать! Ты же умер! – сказал внутренний голос. – Пошли отсюда.

– А как же я?

– Так я и говорю – пойдем!

– А я?

– Тело пусть здесь полежит. Этому миру оно без надобности.

– Но я хочу проводить его! И еще эта пена…

– Это зря! Впрочем, как знаешь.

Сергей больше не прислушивался к текучке мыслей. Уселся рядом с самим собой и некоторое время наблюдал, как меняются оттенки серого вокруг приоткрытых глаз покойника, а пена превращается в жижу и медленно затекает к впадинке возле уха.

Прошло несколько часов. Время его не интересовало. Он ждал.

«И черт же меня понес в эти игры, – размышлял убиенный. – Сидел бы себе на кафедре ординарным профессором и слыл выдающимся специалистом, получал перспективные гранты и крапал статейки в толстые журналы, подкармливался с экзаменов и тешил душу с подобострастными старшекурсницами. Уважаемый человек – одно слово! Глядишь, и в проректоры бы пробился, а там… А там и до пенсии дотянул. Так нет же – размах потребовался..». Всплыл разговор с недавнего фуршета:

– Послушай, – говорил он тогда, – ведь мы стоим так близко. Вокруг все просто воняет деньгами. Почему бы и нам не занять свое место?

– Не стоит…

– Как?

– Между тем местом, где мы, и тем, откуда воняет – волчья яма.

– Но как-то же туда попадают?

– С другой стороны…

«А я все-таки рискну, – сказал Сергей уже про себя. – Дележ еще продолжается». Рискнул, однако.

День подходил к концу. Появилась уборщица. Она поскреблась в дверь. Спросила:

– Есть кто? – подождала. Заворчала. Пошла за мастером. Отсек вскрыли. Тело нашли. Набилась куча народу. Секретарша увидела труп и хлопнулась в обморок. Вызвали «Скорую», привели в чувство сомлевшую даму. Потом констатировали смерть. Приехали следователи. Потоптались. Прошла еще пара часов. Его упаковали в целлофан и отправили в морг. Утомительная процедура, знаете ли.

В морге куль выложили на стол, распаковали, оголили. Появился престарелый судмедэксперт в замызганном фартуке. Покряхтел, почесал за ухом, достал инструменты.... Дальше Сергей смотреть не смог – как потрошат тело, которое он много лет любил, холил и лелеял. Это уж слишком!

До сих пор сосредоточенным размышлениям мешало разное – то он был слишком занят или непреодолимо хотел спать, вымотанный происходящим, то до того ошарашен событиями, что не успевал переварить накатывающиеся впечатления. Теперь они были отчетливо сформулированы – вопросы, которые он мог бы задать себе и раньше, если бы поток перерождений тащил его с меньшей силой. Оставалось только превратить их в слова, и ответ обязательно найдется. Рано или поздно.

«Выходит, в этих местах я бессмертен, – думал убиенный. – Просто меня иногда исключают из возможного варианта развития ситуации. И я плавно перетекаю в другой. Как во сне. Между мирами есть щель, а в ней сквозняк. Но где-то же должен быть и стержень существования, в котором меня нельзя стереть или если стереть, то уже навсегда. Моя «земля обетованная», там где любовь, – неожиданно резюмировал Сергей. – Может быть, – это и есть критерий. И в этом путь?… Путь – это цель. – Отозвалось у него внутри. – И пока ты не достигнешь цели, ты не умрешь окончательно. Почему ты решил, что жизнь – это награда? Тебя обманули».

– Берклианская философия, – сказал бы он хрипло, если б мог это сделать. – Я вижу, слышу, ощущаю ту действительность, в которой нахожусь. Потому она и реальна для меня, что я принимаю ту действительность, в которой обретаюсь именно сейчас. Что я ощущаю, то и реально. Чего я не ощущаю.... – И повторил для верности. – Другого способа осознать, что реальность реальна, не существует. Настоящее реально потому, что оно значимо для меня. Далее иерархия ценностей повисает в пространстве… Выходит, что во всех возможных реалиях я прохожу через одни и те же ключевые точки. Вся разница в несущественных обстоятельствах. Значит, надо лишь отрешиться от всего, что связывает меня с настоящим. Вещь, которая ничего для меня не значит, не имеет право на существование. И если я обрежу все связи с настоящим, я оставлю этот багаж позади. Когда это сделано, я буду готов к прыжку – к тому, чтобы покинуть эту реальность… И тогда я смогу заменить представление о событии, которое происходит не так, как здесь, на ощущение