Круглосуточный книжный мистера Пенумбры - Робин Слоун

— Я не знаю, что это такое, милый, но у меня записано, что они у нас.

— Тогда мы бы хотели их одолжить.

Я узнаю от Черил все необходимое, благодарю, прощаюсь и кладу синюю трубку обратно в гнездо. Клубок зеленых ниток летит по высокой дуге и падает на стойку, отскакивая мне на колени и разматываясь по пути. Я подымаю глаза, и это снова рыжая малявка, стоя на одной ножке, показывает мне язык.

Толкаясь и колготясь, первоклашки выходят к автобусу. Табита затворяет входную дверь, запирает ее и ковыляет к стойке. На щеке у нее розовеет неглубокая царапина.

Я принимаюсь сматывать зеленый клубок.

— Буйный класс?

— С этими спицами только успевай следить, — со вздохом отвечает она. — Как у вас?

Я записал название хранилища и его невадский адрес на бумажке с логотипом Спицы. Показываю Табите.

— Да и неудивительно, — говорит она. — Процентов девяносто от всего, что есть на этом экране, лежит в запасниках. Вы знали, что Библиотека Конгресса большинство своих фондов хранит за пределами округа Колумбия? У них что-то около семисот миль полок. Все на складах.

— Кхм.

Ерунда какая-то.

— Но зачем, если никто этого никогда не увидит?

— Задача музеев — сохранять ценности для потомков, — фыркает Табита. — У нас есть хранилище с особым температурным режимом, полное рождественских свитеров.

Ну а как же. Знаете, я не в шутку начинаю думать, что весь мир — это лишь мозаика из разных безумных сект, у каждой из которых свои потайные подземелья, свои архивы, свои законы.

В обратном поезде на Сан-Франциско я пишу на телефоне три коротких сообщения.

Первое Деклу: «Кое-что нащупал». Второе Нилу: «Можно одолжить твою машину?» И последнее — Кэт, из одного слова: «Привет».

Буря

Объединенные универсальные долгосрочные хранилища — длинный, низко расположенный серый отрезок по обочине хайвэя на самом выезде из Энтерпрайза, штат Невада. Вкатываясь на их длинную стоянку, чувствую, как подавляет эта безликая масса. Воплощенная и оформленная тоска промзоны, но, по крайней мере, она таит в себе сокровища. «Эпплбиз» тремя милями дальше по дороге такой же депрессивный, и там ты точно знаешь, что тебя ждет внутри.

В «Объединенные хранилища» я попадаю через металлодетектор и рентген, а потом меня еще обхлопывает охранник по имени Барри. Сумку, куртку, бумажник и мелочь из карманов — все конфискуют. Барри проверяет, нет ли ножей, скальпелей, шил, зубочисток, ножниц, кисточек и ватных палочек. Оценивает длину ногтей, затем заставляет надеть розовые резиновые перчатки. Наконец, он облачает меня в белый пластиковый комбинезон с резинками на запястьях и встроенными бахилами. Вступаю в сухой и прозрачный воздух хранилища обработанным до полной инертности: не могу ни скоблить, ни царапать, ни тереть, ни реагировать с любым физическим веществом в известной нам части Вселенной. Кажется, я все-таки могу что-нибудь лизнуть. Удивительно, что Барри не залепил мне рот скотчем.

Черил встречает меня в узком коридоре, ярко освещенном люминесцентными лампами, перед дверью, на которой тонкими черными буквами выписано по трафарету: «Поступления/списания». Выглядит так, будто имеется в виду «Горячая зона реактора».

— Добро пожаловать в Неваду, дорогуша!

Она машет рукой и одаряет меня широкой улыбкой, от которой щеки у нее собираются в складки.

— До чего же приятно увидеть здесь новое лицо.

Черил — дама средних лет с копной черных кудрей. Одета в зеленый кардиган с четким зигзагообразным узором и блекло-голубые мешковатые джинсы — никаких скафандров. На шее шнурок с со служебным бейджиком, и фото на нем выглядит лет на десять моложе.

— Ну вот, дружок. Это бланк межмузейного трансфера.

Черил протягивает листок хрустящей зеленоватой бумаги.

— А это ордер на вывоз.

Другой листок, на сей раз желтый.

— И надо расписаться тут.

Розовый бланк.

Черил переводит дух. Чуть хмурит лоб и продолжает.

— Теперь вот что, радость. Ваше заведение не прошло национальной аккредитации, поэтому вынос и передачу мы тебе обеспечить не можем. Правила запрещают.

— Вынос и передачу?

— Так что извини.

Черил вручает мне Айпад прошлого поколения в корпусе из шипованной резины.

— Но вот тут карта. У нас теперь есть эти милые планшетики.

Она улыбается.

На экране узкий коридорчик (Черил тычет в него пальцем — «Видишь, мы вот здесь»), который упирается в огромный пустой прямоугольник.

— А это хранилище, вот досюда.

Черил поднимает руку, на которой бренчат браслеты, и показывает вдоль по коридору в сторону широких двустворчатых дверей.

На одном из бланков — желтом — написано, что пуансоны Gerritszoon находятся на полке ЗУЛУ-2591.

— И где их там искать?

— На самом деле, милый, трудно сказать, — отвечает она. — В общем, увидишь.

Здешнее хранилище — самое удивительное место, какое я когда-либо видел. А учтите, что я не так давно работал в вертикальном книжном магазине, а совсем недавно посетил тайную подземную библиотеку. Еще учтите, что в детстве я побывал в Сикстинской капелле, а в научном лагере нас возили на экскурсию на ускоритель элементарных частиц. Но склад в Неваде переплюнул всех.

Потолок расположен высоко, ребристый, будто в самолетном ангаре. Внизу лабиринт высоких металлических стеллажей, заставленных коробками, банками, ящиками и лотками. Ничего особенного. Но стеллажи — все полки движутся.

На секунду меня замутило, потому что перед глазами все плывет. Все мерцает и копошится, будто ведро с червями: то же самое переплетающееся движение, за которым не уследить. Стеллажи установлены на толстых дутых колесах и умело ими пользуются. Передвигаются короткими сдержанными толчками, потом вольно катятся по свободным участкам пола. Уступают дорогу, любезно пропуская друг друга; сбиваются в компании, формируя длинные караваны. Жуть. Натуральный «Ученик чародея».

Потому и карта на айпаде пуста: хранилище постоянно переустраивается.

В ангаре темно, с потолка ничего не светит, но у каждого стеллажа сверху вертится и моргает небольшая оранжевая лампочка. Этот свет отбрасывает странные летучие тени, сопровождающие сложные миграции стеллажей. Воздух сухой — это уж точно. Я облизываю губы.

Мимо со свистом проносится стеллаж, нагруженный стойкой с длинными копьями и пиками. Закладывает резкий вираж — копья дребезжат, — и я вижу, что он направляется к широким воротам в дальней стене. Там темноту чуть рассеивает холодный голубой свет, и группа людей в комбинезонах, как у меня, снимает с полок коробки, сверяется с записями в планшетах и уносит коробки с глаз долой. Стеллажи стоят в очереди, будто школьники, — толкаясь и приплясывая, закончив процедуру у белых комбинезонов, откатываются прочь и снова вливаются в лабиринт.

Здесь, в самом крупном и современном к западу от Миссисипи хранилище, обслуживающем сектор исторических развлечений, не ты находишь артефакты. Они тебя находят.

Айпад мигает в моей руке, показывая в центре зала голубую точку, обозначенную как «Зулу». Что ж, уже что-то. Наверное, это индекс маячка. Или магическое заклинание.

На полу у меня под ногами нарисована широкая желтая линия. Ступаю на нее одним носком, и все стеллажи поблизости вихляют, отскакивая в сторону. Отлично. Они видят, что я тут.

Тогда я неспешно вхожу в Мальстрем. Некоторые стеллажи не сбавляют хода, но изменяют траектории движения, объезжая меня спереди или сзади. Я иду размеренно, медленным решительным шагом. Толкущиеся вокруг стеллажи проплывают мимо, как парад диковин. Тут громадные вазы, расписанные синим и золотым, связанные и укутанные в поролон; стеклянные цилиндры с бурым формалином, в котором едва виднеются колышущиеся щупальца; зеленовато рдеющие в темноте бруски кристаллов, торчащие из грубого черного камня. На одном из стеллажей ничего кроме живописного полотна двухметровой высоты: портрета какого-то сурового воротилы с тонкими усиками. Кажется, что, откатываясь прочь, он следит за мной взглядом.

Интересно, а игрушечный город Мэта — ну, теперь это еще и город Эшли — когда-нибудь тоже окажется на таких стеллажах? Стянут ли его крест-накрест веревками? Или заботливо разберут, и каждое сооружение положат отдельно, упаковав в марлю? И потом здания на разных стеллажах разъедутся разными дорогами? И Мэтрополис рассеется по всему хранилищу, будто пригоршня космической пыли? Столь многие люди мечтают создать что-нибудь «для музея»… неужели они мечтают вот об этом?

Внешний периметр зала — как автострада: там, видимо, кружатся популярные артефакты. Но чем ближе к середине зала, куда ведет меня айпад, тем медленнее становится движение. Здесь вешалка с плетенными масками, чайные сервизы в коробках с пенопластовой крошкой, толстые металлические листы, обросшие высохшими ракушками. Вон пропеллер от самолета, а вон костюм-тройка. Тут собраны всякие необычные штуки.