Тайна Ирминсуля - Юлия Эфф

Аладдине. Незаметно слушательница уснула, а за ней и сказительница.

Сколько прошло времени, Мариэль не поняла: проснулась резко, во сне испугавшись от мысли, что проспала. Лежала, разглядывая в темноте пятно лица рядом лежавшей сверстницы и прислушиваясь к её ровному тихому дыханию – спит, точно спит.

Медленно и осторожно выпросталась из-под одеяла, на цыпочках подошла к окну – за ним чутко дремала ночь, завывал ветер, плюясь искрами от пламени на уличных факелах. Девушка выглянула в коридор, здесь тоже было тихо, должно быть, перевалило за полночь. Все спали, а значит, настало время исполнить намерение, как бы страшно не было.

«Вестник! Приди, я жду тебя!» – несколько раз мысленно повторила, вглядываясь в темноту двора. Мгновения отсчитывали своё недолго: с неба во двор упала тень, загорелся огонёк и вспыхнул, приветствуя. Путь к отступлению был отрезан.

Мариэль сунула голые ноги в зимнюю обувь, набросила на плечи тёплый плащ и вышла в коридор, последний раз с сожалением оглядываясь на кровать со спящей Жанеттой. Сейчас важнее, чтобы та находилась здесь. Если вдруг Мариэль схватят, она будет в личине своей служанки, скажет, что шла в свою комнату. Но лучше бы, конечно, повода для оправданий не оказалось…

Странно, но сегодня огонь в коридорных лампах не вспыхивал при приближении. Горел себе спокойно, не мешая пробираться по коридору впотьмах. Мари покосилась на дверь в комнату, где спал инквизитор, и, стараясь не шлёпать подошвами, медленно спустилась по центральной лестнице, юркнула в коридор для слуг и уже знакомой дорогой выбралась из замка на хоздвор.

Колючий мороз сразу перехватил дыхание. Мариэль постояла у входа, привыкая к холоду: целый день не выходила на улицу, а тут, оказывается, зима вступила по-настоящему в свои права!

Мысленно призвала Вестника на хоздвор: не хватало, чтобы кто-нибудь из окна спальни увидел её, одиноко стоящую в тёмноте, – и вздрогнула, слишком быстро сущность переместилась, замерла послушно напротив, подсвечивая себя и девушку огоньком на ладони.

– Я готова назвать цену.

– Мариэль Адерин Ригхан де Венетт, слушаю тебя, – то ли глухо отозвался Вестник, то ли ветер под его капюшоном запел.

Она сглотнула. Если Ленуар не обманул… Впрочем, хуже точно не будет…

Она поймала себя на том, что не чувствует ужаса, который по многим причинам должен был душить её, лишая свободы мысли и речи. Горечь, пережитая несколько часов назад, до сих пор не выветрилась. А во время болтовни в Жанеттой они неосознанно коснулись темы совести и лжи, неминуемо сопровождающей всех метаморфов.

Настоящая дилемма – остаться чистым в луже грязи. Быть ловким, как игроки во время комбат-де-бу? Не хитрым, не изворотливым – ловким, умеющим уклоняться от летящего в тебя сгустка.

Запутавшись в клубке доводов и контраргументов, Мари кое-как определила для себя: ловкость – плод долгих тренировок, выработанной внимательности, но она же – свидетельство твоего желания играть и принимать ставки противников.

Если тебе это интересно и ты играешь, то ловкость – дело хорошее. Если не хочешь, значит здесь и начинается ложь. Перед собой. Но Голос, кем или чем бы он ни был, преподал ей хороший урок, который она не забудет. Никогда. Не потому что самой противно – она дала слово Арману быть честной.

Спокойно начала речь:

– Я не сомневаюсь, что в Люмерии есть как минимум один опытный метаморф, которому можно было бы поручить дело, но вы выбрали меня, девушку без всех необходимых знаний для этого. Единственное моё оружие – любовь, о которой я знаю ещё меньше. Всё, что я могу сделать – это заслонить собой Армана или стать им в нужный день. Получается, что страдания моей прошлой жизни вы посчитали отличным поводом для подачки – счастливой жизни на один год или два. Вы использовали многое, чтобы заставить меня принять это решение: способности метаморфа, любовь, голос совести. Что ж, я согласна и принимаю ту цену, которую задолжала за новую жизнь, новый опыт и новую желанную боль. Обет будет исполнен, жертва принесена. Но я не принимаю вашей нечестной игры. За то, что вы использовали меня без моего разрешения, цена будет равносильна вашему обману…

Она сглотнула подкатившую тошноту. Только бы опять не истерика: нельзя быть слабой в первом бою.

– Чего ты желаешь Мариэль Адерин Ригхан де Венетт? – Вестник невозмутимо покачивался в воздухе. Гарант справедливости и ничего более, статуя Фемиды с завязанными глазами, которой всё равно, кто жужжит рядом.

– Хочу, чтобы в Люмерии все жители были счастливы взаимной любовью, не только сегодня, но всю свою жизнь – с рождения и до смерти. А чтобы не получилось так, что я и вы под словом «любовь» понимаем разные вещи, поясню сразу. Тот, кто любит, долготерпит, он милосерден к окружающим, его любовь не завидует и не превозносится; он не гордится и не бесчинствует, не ищет своего и не раздражается; не мыслит зла и не радуется неправде. Любовь никогда не перестаёт, даже когда пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится…*

Слова лились, как вода, мама часто читала Библию, чтобы в ней найти утешение и смириться.

–… Таково моё условие, – закончила Мари, созерцая тьму под капюшоном Вестника, с каждым словом ведущую себя всё беспокойней.

– Ты просишь счастья для всех люмерийцев, Мариэль Адерин Ригхан де Венетт? – равнодушно обобщил сказанное.

– Нет, я прошу взаимной любви и с тем определением, которая я дала. Повторить?

– Нет.

Мамин ноутбук, на котором Маша некогда смотрела полезные видео или слушала озвученные книги, периодически зависал. Особенно если были проблемы с Интернетом. Сейчас подобное происходило с Вестником. Тьма клубилась воронкой, как колёсико на экране ноутбука, означая, что информация долго обрабатывается. Кажется, даже ветер улёгся дворовым псом в ожидании команды хозяина.

– Ай-яй, какая хитренькая девочка! – завихрения тьмы под капюшоном сложились в мужское лицо с ухмыляющимся ртом. Мариэль вздрогнула от хриплого баритона, не похожего на глубокий бас Вестника. Чёрная фигура описала круг, задержавшись за спиной девушки. – Но с претензией я согласен: обоснованно, ничего не попишешь. В свою защиту скажу: я тут не при чём, Матушке видней, кого тащить из другого мира. А мой слуга выбрал тебя только потому, что ты была ближе остальных. Обленился… Я бы наказал его, но сложно учить того, у кого вместо мозгов желание побыстрей разделаться с работой.

Собеседник в эфемерном теле Вестника скользнул вперёд и снова разглядывал замершее лицо девушки:

– Мария – как тебя там? – Адерин Ригхан де Венетт, хорошо ли ты подумала над своим условием?

– Да.

– А слова-то какие красивые сказала, сама придумала? – Чёрный Некромант и не скрывал иронию.

– Нет, так учил бог мира, в котором я жила, – легкомысленный тон Вестника разбудил гнев, как это бывает в с разговорах с беспардонными собеседниками.

– И как, помогало? Взаимная любовь была