Семен Бабаевский.Кавалер Золотой звезды - Семен Бабаевский

— Иринушка, ты чего так отстала?

— Тебя поджидала.

— Правда?

— А ты все хочешь правды. Разве на этих тихоходах за лошадьми угонишься? — Ирина сердито замахала кнутом. — Все меня опережают. Вот и ты проскачешь мимо.

— А может, и не проскачу?

— Это, кажется, не тот конь, на котором ты ко мне приезжал.

— То был конь смирный, — сказал Сергей, натягивая поводья. — А с этим замучился.

Жеребец всхрапывал, танцуя, косился злыми, горячими глазами на быков и все время отходил от брички. У Сергея болели плечи. Ладони, стянутые поводьями, покраснели.

— Ты его привяжи к задку, а сам садись ко мне, — посоветовала Ирина.

Сергей спрыгнул с седла, покрепче привязал к грядке поводья и подсел к Ирине.

— А где ж твой бригадир?

— Да разве ты не знаешь Ивана Атаманова? Не могу, говорит, ехать на быках, голова болит. Обгоняли нас конные подводы, вот он и пересел на них — Она посмотрела на Сергея: — Когда ты уехал, меня мать спрашивала: «Какой это, говорит, кавалерист приезжал?»

— И ты сказала?

— Нет. А зачем ей говорить? Она и сама знает.

Солнце поднялось высоко. Над степью властвовала жара, и Сергею хотелось растянуться на полости. Он расстегнул ворот гимнастерки и лег, осторожно положив голову Ирине на колени.

— Так можно? — спросил он, закрывая глаза.

— Можно… Только я боюсь — уснешь.

— Ирина, — сказал он, не отвечая на ее слова, — это я предложил взять тебя на лесосплав.

— Я так и думала… Кто же еще обо мне побеспокоится.

— А ты довольна?

— Да, я рада.

Сергей любовался лицом Ирины — таким простым и милым, ее строгими, всегда как-то тревожно блестевшими глазами. Она нагнулась к нему так низко, что Сергей разглядел у нее на висках нежный пушок. Он точно впервые увидел и ее губы, и уши в завитках волос, и загорелую шею, и этот нежный пушок, к которому так и хотелось прикоснуться губами.

Они долго молчали, а быки, видимо, давно уже поняв, что возница о них забыла, еле-еле плелись по пыльной дороге. Бричка катилась так медленно, что жеребец злился, толкал ее грудью и кусал дерево… Сергей закрыл глаза, и тотчас же ему показалось, что бричку тянут знакомые ему лысые, огненно-красной масти быки, блестят на солнце молочные бидоны.

— Только, чур, не спать! — сказала Ирина, теребя его за чуб.

Сергей открыл глаза. Ирина склонилась над ним, точно хотела поцеловать его. «А хорошо так лежать, — думал Сергей. — Лежать и видеть небо, Ирину, ее глаза — то задумчивые, то веселые, чувствовать близость той, которую люблю. Надо мной голубое-голубое небо растянулось так, как кисея в полете, и где-то в поднебесье — дрожащая точечка жаворонка. Нет, я как-то по-особенному люблю этот простор полей, пыльную дорогу, медленную поступь быков… Есть во всем этом какая-то своя прелесть, и на сердце у меня приятно и хорошо. Видно, прав Федор Лукич: есть в моей крови что-то казачье».

— Сережа, о чем ты думаешь?

Сергей молчал. Ирина расчесывала пальцами его чуб. Сергей увидел, как дрожащая точечка в небе покачнулась и камнем упала вниз. Над бричкой запел жаворонок, но ненадолго. Он так же быстро исчез, как и появился.

— О чем думаю? Вспомнился мне один разговор о казачестве. И вот так, лежа на этой скрипучей бричке, я почувствовал… нет, это трудно передать… Я почувствовал, что во мне живет казак… — Он рассмеялся. — Мне показалось, что ты моя жена и что мы едем с тобой в поле. От этих мыслей на сердце стало тепло.

— Милый ты мой казак!

Ее лицо разрумянилось, она наклонилась к Сергею, быстро поцеловала его и испуганно оглянулась.

Глава XXIII

В полдень Сергей и Ирина проехали станицу Усть-Джегутинскую, стоявшую у входа в ущелье, по которому сочилась мелководная, капризная во время дождей речонка. Отсюда начинались горы. Совсем близко вырастали буро-красные скалы, одна вершина лезла на другую, чернея мохнатой шапкой леса или блестя белыми камнями. Прижимаясь к отвесной голой скале, дорога вошла в ущелье. Сверху нависали глыбы серой породы, а внизу — пропасть, и оттуда, как из недр земли, поднимался такой рокот бьющейся о камни воды, точно в этой узкой стремнине работали десятки турбин. «Вот бы где поставить станцию», — подумал Сергей.

Ехать в этом месте было опасно. Ирина, покороче подобрав налыгач, осторожно вела быков. Сергей успокаивал жеребца. Иногда Сергей заглядывал вниз. Река беспокоилась, щедро обдавая брызгами нависшие над руслом камни, сверкала и переливалась радугой водяная пыль, и были видны котлованы, в которых кипела и пенилась вода. «Как же здесь пройдут бревна? — с тревогой подумал Сергей. — Да тут, если образуется затор…»

Вскоре дорога круто повернула влево, потом вправо, и за поворотом открылась просторная поляна, покрытая кустарниками и невысокими холмиками. Кубань текла по широкой пойме.

— Ну, Иринушка, как ни хорошо ехать на твоей бричке, а на коня снова придется садиться. — Сергей поставил ногу в стремя и легко сел в седло. — Я нагоню передние подводы, и мы тебя подождем, — и ускакал.

Поднявшись на гребень невысокого перевала, Сергей увидел внизу, на отлогом берегу, лагерем стоявшие брички, лошадей и быков, пасущихся в низкорослом кустарнике. В тени под бричками белели платки и кофточки. Парни столпились у берега. Человек десять разделись догола и меряли перекат, видимо желая перейти его наискось. Они держались за руки и шли цепью. На берегу стоял Прохор и что-то кричал, размахивая руками. Чем дальше от берега, тем река становилась глубже, а на середине вода била с такой силой, что те, кто был послабее, падали и, хохоча, плыли по течению, постепенно прибиваясь на мелководье. «Вот так же помчатся одно за другим бревна», — подумал Сергей, подъезжая к лагерю.

Он слез с седла, привязал к дышлу поводья, похлопал ладонью жеребца по влажной холке. Подошел Прохор, покручивая ус и самодовольно улыбаясь.

— Сергей Тимофеевич, а посмотри ты на этих голых дурней. — Прохор указал рукой на парней, уже выходивших на берег; среди них был и Семен. — Захотели со мной поспорить! Семен и Митька Кушнаренок заявили, что, дескать, по такому мелкому перекату бревна не пройдут. Да вы, говорю им, зайдите на середину — устоите, значит, и бревно застрянет. Пошли. Даже побрались за руки, а вода подхватила и унесла. Куда там устоять против такой силищи!

— В этом месте лес пройдет, — сказал Сергей и посмотрел на скалу. — А там?

— Тоже пронесет, — уверенно заявил Прохор. — Только потребуется постоянный надзор. Иная древесина может лечь поперек, и ежели ее вовремя не пихнуть, может, чертяка, застрять, а на нее попрутся другие — тогда беда! Так что придется для этого дела оставить надежных хлопцев.

— Надо теперь же подобрать подходящих людей и оставить их здесь, — сказал Сергей и подошел к женщинам: — Эй, поварихи, почему обед не варите?

— Какой там еще обед, — отозвался Иван Атаманов, лежа под бричкой среди молодых женщин. — Еще не проголодались.

— Да и возы неохота разбирать, — рассудительно сказала Анфиса. — Приедем на место, тогда и наварим… У нас, правда, никто не голодный.

— А я? — Сергей посмотрел на соседок Ивана Атаманова. — Или вы меня за своего не считаете?

Женщины заговорили наперебой.

— Почему тебя Ирина не накормила?

— Она нарочно и отстала от нас.

— Сережа, да ты, наверно, постеснялся у нее попросить?

— Да он не из стеснительных.

— А чего стесняться! — сказала вдова Глаша, озорно блеснув глазами. — Бабы стеснительных не любят.

— По себе судишь! — громко сказал Иван Атаманов и обнял Глашу.

— Да не липни.

— Ирина ползет!

— Вот мы ее и спросим, почему обидела Сережку.

— Ох, и язычки у вас острые, — проговорил Сергей, усаживаясь возле Анфисы. — Сестренка, а я и в самом деле есть хочу.

С горы медленно спускалась бричка. Ирина шла впереди быков и махала у них перед глазами кнутом. Старательно сдерживая бричку, быки садились на задние ноги, высоко задирали головы, и ярмо, сползая на голову, стучало рога. Когда Ирина подъехала к лагерю, Сергей подбежал к ней и помог распрячь быков, жадно потянувшихся к траве.

Вернувшись к Анфисе, Сергей принялся за сало, которое та нарезала ему на газете. Подсел Семен с еще мокрым и плохо причесанным чубом.

— Ну, как, Семен, устоял на быстрине? — спросил Сергей.

— Куда там устоять! Камни несет. — Семен подсел ближе к Сергею. — Мне начинает нравиться Кубань.

— Я замечаю, — серьезно заговорил Сергей, — что тебе начинает нравиться не только наша река.

Семен покраснел. Белесые его брови, еще влажные, были почти незаметны.

— Нет, я говорю серьезно. Таких рек я еще не видел. Вот только разве в Карпатах?

— Я тоже не шучу, — сказал Сергей и рассмеялся. — Почему из станицы уехал в полночь? Я хотел передать с тобой радиоприемник, а ты поспешил скрыться.