Не девушка, а крем-брюле - Татьяна Булатова

– Это вы с Юлькой меня худеете. А я вас об этом не просила. И вообще! Мне кажется, это довольно бестактно говорить обо мне в третьем лице.

– Да кто это говорит о тебе в третьем лице? – заорала Низамова. – Я? Или она? – Гулька ткнула пальцем в открывшую рот Хазову.

– Вы обе! – отрезала Василиса и вернулась в зал.

– Обиделась, – прошептала Юлька раскипятившейся Гульназ. – Неудобно как-то вышло…

– Ничё! – успокоила ее Гулька. – Глядишь, наконец-то разозлится и сделает что-нибудь. А то только талдычит: «Худеть надо, худеть надо». Надо? Худей тогда, – проворчала Низамова и попыталась сквозь занавешенную тюлем дверь разглядеть, чем занята Ладова. – И потом, Юлька, скажи честно: вот если бы ты была парнем, кого бы ты выбрала? Меня? Себя? Или Ваську?

– Тебя, – призналась Хазова.

– И я себя, – похоже, о скромности Низамова совсем запамятовала.

– Но вот мой папа, – Юлька была за справедливость и за плюрализм мнений, – считает по-другому.

– Мой тоже, – буркнула ввалившаяся на балкон Ладова.

– Ты что?! – в один голос воскликнули девчонки. – Подслушивала?!

– Не специально, – успокоила их Василиса и протянула Гульке пачку с сигаретами. – Я одна не буду.

– Здра-а-а-асте, – расплылась в ехидной улыбке Низамова. – А мне-то оно зачем?

– Одна я не буду, – настойчиво повторила Ладова. – Что я вам? Подопытный кролик?

– Я буду, – вызвалась Юлька. – Мне Серый давал. Я умею.

– На, – передала ей пачку Гульназ.

Хазова покрутила золотую коробочку в руках, нашла красный целлофановый ярлычок, потянула.

– А говорит, не курила никогда, – подколола ее Низамова.

– Я такого не говорила, – попутно обронила Юлька. – Я пробовала, просто мне не понравилось. Горло дерет и во рту противно, кисло. Хотя, – она немного приосанилась, – сигарета мне идет.

– Ну-ка, покажи, – не поверила ей Гулька и впилась взглядом в Хазову.

– Смотри, – Юлька вставила сигарету в рот, приняла манерную позу и сделала вид, что выпускает дым. – Как?

– Честно? – спросила ее Низамова.

– Честно, – ответила та и переложила сигарету в другую руку и выгнулась. Самой себе Хазова в этот момент казалась красавицей.

– Ты как дура, – вынесла суровый приговор Гульназ и бесцеремонно вытянула сигарету из хазовских пальцев. – На! – протянула она ее Ладовой. – Примерь!

Василиса беспрекословно вставила сигарету в рот, ровно по центру, и, выпучив глаза, уставилась на подруг.

– Блин, Васька! – только и смогла выговорить Низамова, а потом прижала ладонь к губам, чтобы не расхохотаться.

– Чё ты ржешь? – проворчала Юлька, подошла к Ладовой и вытащила сигарету. – Возьми так, – она продемонстрировала неискушенной однокласснице, как это нужно сделать. – В рот вставляй не по центру, а где удобно.

«Удобно» оказалось ближе к левому уголку рта.

– Так? – переспросила Хазову Василиса.

– Попробуй еще… – порекомендовала та и, вытащив еще одну сигарету из пачки, приложила ту к губам. Ладова старательно повторила за Юлькой.

– Нормально?

– Нормально, – заверила ее Хазова и сердито посмотрела на Гульку: – А ты чего сачкуешь? Давай, присоединяйся. Вместе, значит, вместе.

Низамова сопротивляться не стала. Причем та уверенность, с которой она повторяла все действия подруг, выдавала в ней человека, не понаслышке знакомого с процессом курения.

– Или ты очень способная, или ты врушка, – попыталась пригвоздить ее к позорному столбу поборница справедливости Хазова.

– А ты бы хотела, конечно, чтобы я была врушкой? – скривилась Гулька.

– Конечно, – Юлька подмигнула Василисе. – Мы все хотим, чтобы ты оказалась врушкой и забрала назад свои слова о том, что когда человек курит, он худеет.

– Обойдетесь, – махнула на них рукой Низамова. – Я просто очень способная, – заявила Гулька и, смело затянувшись сигаретным дымом, страшно закашлялась.

– Судя по всему, не очень, – заметила Хазова и грациозно выпустила струю дыма изо рта.

Дело осталось за Василисой:

– Ну? – Как по команде повернулись к ней участники эксперимента, и той не осталось ничего другого, как наконец-то испробовать на себе все рекомендации подруг.

В отличие от Низамовой первая затяжка не вызвала у Ладовой ни удушья, ни каких-то других неприятных ощущений. Немного саднило горло, но в целом – ничего страшного. Василиса затянулась во второй раз, сильнее предыдущего, и тут же поперхнулась этим злосчастным дымом.

– Ужас! – прокашлявшись, выдавила она, вытирая слезы. – Какая гадость!

– Не знаю, – не согласилась с ней Хазова. – Мне нормально. Сигареты, кстати, хорошие.

– Дерьма не держим, – не осталась в долгу Гулька и с пристрастием посмотрела на Юльку. – А ты ведь нам тут очки втирала про то, что не курила никогда. Дымишь, отличница?

– Скажешь тоже, – выдохнула Хазова и снова показала высший пилотаж, выпустив изо рта пару табачных колец. – Балуюсь.

– Я вижу, – усмехнулась Низамова. – Васька, смотри, а ты мне рассказывала, какая у вас Юлечка правильная.

– Я тебе такого не рассказывала, – отказалась подыграть подруге Ладова. – Не ври!

– Ладно, – смирилась с открытием Гулька. – Ну вас в баню. Нравится – курите. Я точно не буду. Гадость!

Дальше по сценарию должна была оповестить об отказе от курения Василиса, но та, подумав секунду, провозгласила другой вердикт:

– Если уметь, то не гадость. Терпеть можно. Если для дела.

– Тогда терпи, – пробурчала Низамова и обняла размахивающую сигаретой Ладову, всем своим видом показывая, что у нее, в отличие от Хазовой, на Василису прав больше. – Кстати, а который час?

– Двенадцатый, – сообщила Юлька.

– Двенадцатый в начале или в конце? – разумно уточнила Гулька.

– В середине, – развеселилась Ладова и, не выпуская сигарету из рук, свесилась с балкона. – Скоро родители придут, – громко проговорила она в темноту, выпустив струю дыма.

Через секунду Василиса уже сидела на корточках, прячась от строгого родительского ока за потрескавшимся зеленым пластиком, прижатом к прутьям балконной загородки.

– Ты чё? – не поняла ее маневра Хазова.

– Затуши сигарету, – прошипела Ладова, чем добилась противоположного эффекта: Юлька не просто не потушила сигарету, а пульнула ею вниз, прямо к ногам Василисиных родителей.

– Спокойно, – попытался остановить рванувшую к подъезду супругу Юрий Васильевич. – Спокойно, Галя.

– Спокойно, Галя?! – заорала на него Галина Семеновна и вырвала из цепких рук мужа свой многострадальный локоть. – Василиса!